Микросоциология семьи (методология исследования структур и процессов)

ББК 60 5
А 72
ИНСТИТУТ «ОТКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО»
Учебная литература по гуманитарным и социальным дисциплинам для высшей школы и средних специальных учебных заведений готовится и издается при содействии Института «Открытое общество» (Фонд Сороса) в рамках программы «Высшее образование».
Взгляды и подходы автора не обязательно совпадают с позицией про-граммы В особо спорных случаях альтернативная точка зрения отражается в предисловиях и послесловиях.
Редакционный совет: В  И. Бахмин, Я. М. Бергер, Е. Ю. Гениева, Г. Г. Дилигенский, В. Д. Шадриков.
Рецензент —.доктор философских наук, профессор В. Г  Виноградский
Антонов А. И.
А 72 Микросоциология семьи (методология исследования структур и процессов): Учебн. пособие для вузов. — М.: Издательский Дом «Nota Bene», 1998. - 360 с.
В книге изложены основные теоретические подходы и перспективы микросоциологии семьи, методологические принципы исследования семейной структуры и динамики. В учебном пособии критически рассмат-риваются методы сбора и анализа данных о семейных событиях, цик¬лах, сетях и линиях семейного поведения. Автор на базе собственных многолетних исследований анализирует методики и тесты семейной и супружеской совместимости, раскрывает широкие возможности техни¬ки семантического дифференциала.
Рекомендуется студентам и аспирантам, преподавателям социоло-гических, демографических, экономических и психологических факуль¬тетов, всем, кто интересуется конструированием и интерпретацией со¬циологических данных в фамилистике.
ISBN 5-8188-0001-6
© А. И. Антонов, 1998
О Институт «Открытое общество», 1998
 
Пустая бочка Диогена имеет также свой вес в истории человечества.
Козьма Прутков
Обучать — наилучший способ игнорировать все взгляды, кроме своих собственных.
Амброз Бирс «Словарь   Сатаны»
ПРЕДИСЛОВИЕ
«Микросоциология семьи» создана на основе курсов лекций, про¬читанных автором в разные годы на социологическом, экономическом и психологическом факультетах МГУ имени М. В. Ломоносова по ме¬тодам социологических исследований семьи, методологии социологи¬ческого объяснения и понимания, по технике и процедурам измере¬ния фамилистических1 феноменов.
В этой книге обсуждаются методы конструирования и объяснения данных по разным видам семейного поведения, внутрисемейных взаи-
1 Слово «фамилистический» производно от латинского familia — семья и является синонимом всего семейного. Фамилистикой иногда называют ком¬плекс наук о семье. Термин «фамилизм» употребляется для характеристики просемейных систем ценностей, где наивысшее значение по сравнению с ос¬тальными благами жизни придается семье и детям. Фамилизм применитель¬но к индивидуальной системе ценностных ориентации означает устремлен¬ность индивида на достижение семейного благополучия, следствием которо¬го оказывается индивидуальное благополучие.
3
 
моотношений и событий семейного дикла жизни. Наличие большого эмпирического материала в социологии и демографии семьи позволя¬ет обсудить достоинства и недостатки разных методик на примерах из исследовательской практики, но из-за ограниченного объема издания не столь многочисленных, как хотелось бы. В учебном пособии рас-крывается ведущая роль теории в конструировании методик и измери-тельных процедур, в разработке результатов исследований, в обосно-вании выводов. Данная направленность отражена в подзаголовке «Ме-тодология исследования структур и процессов».
Внимательный читатель заметит, сколь сильны симпатии автора к критическим приемам феноменологической социологии и этноме-тодологии. И это не случайно, ибо сосредоточенность на анализе по-вседневных интерпретаций семейной жизни и их влиянии на позна-вательную деятельность социолога особенно важна при изучении се¬мьи. Тезис о необходимости четкого формулирования социологом ис¬ходных предпосылок исследования должен стать нормой прежде все¬го в тех областях, где личный опыт специалиста особо значим для выводов.
В сфере семейного поведения из-за ее тесной сопричастности са-мооценкам Я и МЫ весьма много иллюзий, стереотипов и предрассуд¬ков, которые с трудом поддаются осознанию и кажутся тем правдопо¬добнее, чем менее альтернативен личный семейный стиль жизни. Тре¬бование феноменологического осознания скрытых, латентных осно¬ваний наших семейных мнений является чрезвычайно актуальным для специалистов, занимающихся исследованиями семьи.
Нельзя не согласиться с Л. Иониным и Г. Осиповым - авторами «Вступительной статьи» и редакторами русского перевода книги «•Но-вые направления в социологической теории» — своеобразной энцик-лопедии феноменологического анализа, — когда они пишут, что «ме-тодологическая деятельность, состоящая в проведении этого требова¬ния, превращается в своего рода «микросоциологию познания», обна-руживающую содержательные социальные критерии обоснованности социологических объяснений и обеспечивающих саму эту обоснован-ность»2. Одна из целей «Микросоциологии семьи» и состоит в обуче¬нии навыкам этой исследовательской саморефлексии.
Данная книга отчасти восполняет пробел в учебной литературе по социологии семьи и служит своеобразным дополнением к учебнику А. И. Антонова и В. М. Медкова «Социология семьи» (М., J996), в ко¬тором излагается теория институционального кризиса семьи в сопос¬тавлении с альтернативными концепциями.
Новые направления в социологической теории. М,, 1978. С. 17.
 
Последовательность глав в настоящем учебном пособии не слу-чайна: сначала идут главы, вводящие в предмет микросоциологии семьи и знакомящие с ее теоретическими истоками (гл. 1 и 2). Затем в главе 3 дается общая методология микросоциологического иссле¬дования семьи, раскрывается стратегия в области применения мето¬дов опроса, наблюдения и контент-анализа к изучению семьи. Далее в главах 4, 5 и 6 обсуждается применение основных методологичес¬ких принципов микроанализа семьи на примере конкретных методик, распространенных в отечественных и зарубежных исследованиях се¬мьи. Структура объекта микросоциологии семьи отображается в ло¬гике заключительных глав: все, связанное с измерениями семейного цикла, рассматривается в 4-й главе, семейного поведения3 — в 5-й главе, а в 6-й главе описаны проективные методики исследования межличностных отношений супругов. Первые 4 главы снабжены крат¬ким содержанием и основными выводами (в 5-й и 6-й главах из-за ограниченности объема издания даны лишь краткое содержание и перечень ключевых терминов).
Работа над этой книгой вдохновлялась надеждой, что новые когор-ты социологов, овладевая опытом выработки и интерпретации науч¬ных данных, смогут избежать позитивистского догматизма, увлечения измерительным жонглированием, «квантофренией». Хочется верить, что новые социологи не потеряют интереса к судьбе института семьи в обществе XXI века, «поскольку в науке, по остроумному замечанию Питера Бергера, как в любви, концентрация на технике ведет к импо-тенции»4. По мере своих сил автор стремился показать, что в социоло-гических и демографических исследованиях семьи акцент на методы и техники не является самодовлеющим, а разработка инструментария подчиняется доказательству гипотез, определяемых в конечном счете одной из двух противоборствующих сегодня парадигм семейных изме-нений — прогрессистской либо кризисной.
По глубокому убеждению автора, первая из них — парадигма, опи-сывающая исторический переход к нуклеарной эгоцентристской семье и утверждающая спонтанное укрепление «современной» семьи по мере улучшения условий жизни, исчерпала себя. Она не объясняет роста разводов и нерегистрируемых браков, массовой однодетности семьи и девиантности новых поколений, не исследует понимание бракоразвод-ного, социализационного и репродуктивного поведения участниками
3 Термин «семейное поведение» служит для единого обозначения основ¬
ных разновидностей его, как-то: брачного, репродуктивного, социализаиион¬
ного и самосохранительного поведения.
4 Бергер   П. Приглашение в социологию: гуманистическая перспекти-
ва   М, 1996  С. 20
 
событий и потому вынуждена отождествлять стереотипные интерпре-тации с подлинными мотивами действий Возникшая для описания перехода от «традиционной» семьи к «современной*, она выполнила свое предназначение и не может ничего сказать о перспективах семьи сегодняшней, оставаясь ныне всего лишь частным случаем парадиг¬мы ценностного кризиса семьи как института
Предлагая читателю «Микросоциологию семьи», автор не проти-вопоставляет ее макросоциологии институциональных изменений се¬мьи, а пытается показать, что полнокровное осмысление семейного измерения социального мира невозможно без социологического объяс¬нения и понимания значений происходящего для самих актеров жиз¬ненной драмы и комедии
 
Глава 1
ВВЕДЕНИЕ В МИКРОСОЦИОЛОГИЮ СЕМЬИ
Вещи бывают великими и малыми не токмо по воле судьбы и обстоятельств, но также по понятиям каждого
Козьма Прутков
1 1  Микросоциология семьи в системе социологических дисциплин
1 2 Феноменологический (социально-символический) и инструмен¬тальный подходы к изучению семьи
I 3 Объект и предмет микросоциологии семьи.
1 4 Социологическое измерение фамилистических феноменов
1 5  Проблемы конструирования социологических теорий семьи
 
КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ ГЛАВЫ
Разделение на макро- и микросоциологию семьи относительно и, тем не менее, необходимо, когда критерием становится различение макро- и микрообъектов исследования, а не уровней обобщения и анализа. Семья как макрообъект — это социальный институт, изучае¬мый в контексте социетальных процессов во взаимодействии с други¬ми институтами общества и в масштабах исторического времени. Се¬мья как микрообъект — это малая группа со своей семейной биогра¬фией или историей, с учетом приватного характера семейного «кли¬мата». Микросоциология семьи изучает семейные интеракции, во-пер¬вых, с точки зрения их инструментальное™, достижения тех или иных результатов семейного поведения, этапов жизненного цикла семьи: во-вторых, в терминах социологии понимания, восприятия «субъективных» значений обиходной семейности. Особая тема микросоциологическо¬го подхода — проникновение общежитейских интерпретаций в научные объяснения семейных ситуаций и действий, в социологические теории. Это — область феноменологической социологии семьи, которая при¬влекает внимание к строгому соблюдению требования о четкой фор¬мулировке исследователями исходных предпосылок. Техника и проце¬дуры социологического измерения семьи — важная часть микросоиио¬логии семьи, исходящей из единства, а не противопоставления коли¬чественных и качественных методов.
1.1. МИКРОСОЦИОЛОГИЯ СЕМЬИ В СИСТЕМЕ СОЦИОЛОГИЧЕСКИХ ДИСЦИПЛИН
Идеал науки традиционно отождествляется с бескорыстным и бес-пристрастным поиском истины. Социология не является исключени¬ем, но в данном случае реализация этого вечного идеала затруднена своеобразием изучаемого объекта. В естествознании объект исследо-вания находится вне человека и представления о нем в меньшей мере, чем в социальных науках, зависят от методов и средств измерения. В социологии принципиально иное положение, и особое внимание к это¬му обстоятельству и составило славу русской социологии как субъек¬тивной школы в мировой социологической мысли.
Выдающийся представитель школы субъективной социологии Н. К. Михайловский (1842—1904) полагал, что в познании человека, в отличие от познания природы, приходится иметь дело с явлениями, на-деленными целями, и поэтому необходимо применять разные методы: в изучении природы — «объективный», в изучении человеческих отно-
 
шений — «субъективный». «Правда» всегда субъективна, а должна быть
«правдой-справедливостью», т. е. корректироваться идеалом «общей справедливости»1. Социология исследует общественные отношения ис-ходя из конечного идеала развития всех сил и способностей человека. Это предполагает перестройку групповых целей индивида под обществен¬ный идеал. Поскольку люди некритически отдаются во власть группо¬вой стихии, то их поведение подчиняется «идолам», а не «идеалу общей справедливости». Люди сами себя обманывают социальными миража¬ми, извращенными обобщениями, поэтому и социология переполнена «неправдой», псевдоистинами. Таким образом, субъективный метод, по Н. К. Михайловскому, предполагает критическое отношение к разного рода мистификациям, что оказывается своеобразным предвосхищени¬ем метода понимания, «понимающей социологии».
Поиск истины в социологии тяжек, хотя нам в наследство от оте-чественных первопроходцев достался замечательный субъективный метод. Однако его применение на практике зачастую оказывается до-вольно затруднительным делом. Субъективный метод требует боль¬ше скепсиса по отношению к теоретическим объяснениям, больше самокритики. «Разоблачительная» суть социологии возрастает, когда мы переходим к социологии семьи. Здесь сцепленность объекта с ме¬тодами наблюдения и вовлеченность самого ученого через личный опыт семейной жизни непосредственно в объект исследования зас¬тавляют обратить чрезвычайное внимание на познавательную рабо¬ту социолога. Это чаще всего невидимая работа социолога, скрытая от глаз потребителя социологической продукции, но по своему влия¬нию на конечные выводы весьма весомая. Вместе с тем, это не зна¬чит, что в микросоциологии семьи все исследования сводятся лишь к методологии и методике. Признавая важность измерительных проце¬дур, нельзя до бесконечности увлекаться усовершенствованием тех¬ники исследований и постоянно протирать очки, забывая, как, ядо¬вито заметил американский социолог Т. Шибутани, водрузить их на нос.
Разумеется, в изучении такой приватной сферы жизнедеятельнос¬ти, как семья, особое внимание должно постоянно уделяться инстру-ментарию, надежности и обоснованности измерения семейных, фами-листических феноменов. Но дело не только в том, что люди, столк-нувшиеся с интересом социологов к их личному бытию, не горят же-ланием тут же «вывернуться наизнанку». Конечно, исследователю надо придумывать изощренные средства проникновения в «тайный мир»
1 См. подробнее об этом. Голосенко  И. А., Козловский  В. В. Исто¬рия русской социологии XIX-XX вв. М., 1995. С. 85-91.
 
каждого. Люди могут скрывать мысли и чувства, а могут и не подозре-вать о подлинных мотивах своих действий и устремлений.
Индивидуальный опыт семейной жизни самого ученого в еще боль-шей степени, чем неискренность и самозашита респондентов, препят-ствует беспристрастному изучению семейных отношений. Социолог всегда рискует стать сторонником тех теорий, в которых отображает¬ся привычный ученому семейный образ жизни.
Социологу, изучающему семью, призванному профессионально открывать людям глаза на всем давно известные феномены, непросто предпринять путешествие по собственному дому. При этом трудно не оказаться в шоке от социологических наблюдений, которые, по мне¬нию американского социолога Питера Бергера, «как правило, оскорб¬ляют моральные чувства»2.
Поэтому первый методологический принцип фамилиста - перешаг-нуть через самого себя, через конвенциональность своего пола3, пре-одолеть личный опыт семейной жизни и принять этические нормы про-фессионала, которые, конечно же, легче сформулировать, нежели осу-ществить на практике. Социолог, специалист по исследованию семей¬ных изменений, должен уметь провести границу между профессиональ¬ным интересом к семье вообще и личной жизнью — уж коли своя семья неизбежно становится частью предмета исследования. Чтобы уберечь¬ся от коварного импульса подстраивать научные истины под свое по-вседневное бытие, надо ухитриться, подобно гоголевскому кузнецу из «Вия», очертить вокруг себя мелом спасительный круг сциентизма
В области социологии семьи, как ни в какой другой, справедливо звучат слова английского социолога А. Гидденса о том, что освоение социологии, особенностей социологического подхода неизбежно пред-полагает постепенный отказ от личного взгляда на мир. Профессио-нальные знания о социологической реальности, накапливаясь, обра¬зуют систему отсчета, в которой мир здравого смысла, данный нам в непосредственных ощущениях и принимаемый как самоочевидный, на глазах разваливается.
Важно понять ведущую роль теории в интерпретации изучаемых фамилистических явлений и вместе с тем уяснить конвенциональную обусловленность научных трактовок семейных изменений. Однако все,
2 Бергер П   Приглашение в социологию  М., 1996  С  29.
3 Фамилист в отличие от феминиста (а также «маскулиниста» и «детоцен¬
триста») изучает социум не с точки зрения половозрастной, не с позиций
женской, мужской или детской, а исходя из интересов семьи как целого Фа¬
милист видит, но не «выпячивает» половозрастные различия, преодолеть жен¬
ский либо мужской взгляд на мир можно, лишь зная, в чем специфика той
или иной тендерной точки зрения.
 
что мы знаем и узнаем о семье, в значительной степени определяется тем, как извлекаются или конструируются эти знания. Разночтения одного и того же факта зависят не только от концептуальных подходов, но и от своеобразия применяемых в исследованиях методов и процедур.
Безусловно, при исследованиях измерительные средства и техни-ческие приемы обладают определенной спецификой и автономией по отношению к тем теориям, которые их порождают. Собственно гово¬ря, процедура удостоверения в обоснованности измерения при помо¬щи какого-либо инструмента, «изготовленного» исходя из определен¬ной теории и как бы в «угоду ей», заключается в сравнении с данными, полученными с использованием другого инструмента. Совпадение ре-зультатов измерений по разным методикам свидетельствует о надеж-ности примененных процедур в той сфере исследований, которую мож¬но именовать «микросоциологией семьи».
Когда идет речь о микросоциологии семьи, появляется искушение отождествить данный подход с социально-психологическим, т. е. с ис-следованием малых групп и семейных взаимоотношений, межличнос-тной сплоченности. Однако это всего лишь одна часть объекта иссле-дования наряду с изучением семейного цикла и разновидностей семей-ного поведения. Вместе с тем, сравнение макросоциологии семьи с микросоциологией семьи показывает несводимость последней к соци-ально-психологическому измерению внутрисемейных интеракций.
Изучение семьи как института в ряду других структур общества находится на макроуровне, тогда как исследование структуры и дина-мики отдельных семей относится к микроуровню социологии семьи. Микро- и макрообласти анализа разделяются не только в социологии, но и в физике, биологии и других науках, и это связано прежде всего с различием уровней объекта исследования. Макросоциология семьи изучает социальные изменения, фокусируя внимание на социальном институте семьи, на вкладе институциональных изменений семьи в общесоциальную динамику. Осуществляя фамилистическое измерение социально-исторических процессов, макросоциология семьи объясняет социальную дифференциацию, индустриализацию и урбанизацию в контексте воспроизводства социальной структуры общества, сохране-ния и модификации социальных институтов, системы их взаимосвязей. При этом в центре анализа — условия сохранения института семьи как важнейшего посредника во взаимосвязи личности и общества. Иссле-дование посреднической роли института семьи и ее социальных про-явлений составляют предмет макросоциологии семьи.
Выяснение взаимодействия механизмов стабилизации института семьи дает возможность понять, как общество балансирует между двумя социальными крайностями, — тенденцией общества к тоталитарности
 
семей и тенденцией личности к индивидуалистической аномии. Упадок по-среднической роли семьи вызывает двойную невосприимчивость ~ нереспонсивность и общества и личности по отношению к семье. Не откликаясь на нужды семьи как социокультурной целостности, обще¬ство и личность остаются один на один с их взаимоисключающими тенденциями, т. к. оказываются лишенными своей амортизационной опоры.
Цель макросоциологии семьи — исследовать, каким образом инсти¬туциональный кризис посреднической функции семьи устраняет соци¬окультурное предназначение семьи — быть надежной крепостью на пути антиэкзистенииальных сил, обнажающих антагонизм общества и личности. Социальная реальность изначально устроена так, что именно институт семьи может противостоять тоталитаризму и индивидуализ¬му. Поэтому в укреплении семьи обоюдно заинтересованы личность и общество.
Социолог исследует, как строй жизни поддерживает или разрушает ценность семьи и детей, ценность семейной преемственности поколе¬ний и передачи семейного капитала: экономико-профессионального, культурного и т. д. При этом возникает ряд вопросов: какие факторы изменяют систему приоритетов общества и иерархии ценностей лич¬ности, каким образом возникают социально-исторические факторы, направленные против семьи с несколькими детьми, насколько продол¬жительно их действие. Связаны ли они с преднамеренным умыслом людей, с вмешательством социальных институтов и государства или это фатальное следствие социально-экономического развития, либо итог принципиально непредсказуемых влияний человеческой деятельности? Ответы на эти и аналогичные вопросы предполагают учет данных ис¬тории, антропологии, биологии и медицины, психологии, демографии, экономики, культурологии, права, политологии и других дисциплин. Но это становится возможным лишь в едином контексте объяснения и интерпретации глобальных социальных изменений, составляющих, по мнению польского социолога П. Штомпки, основное содержание пред¬мета СОЦИОЛОГИИ"1.
Таким образом, макросоциология семьи специально не изучает законы развития и историю отдельной семьи. Она ищет принципы, раскрывающие суть изменения и движения всей массы семей в соци¬альном пространстве, — времени при взаимодействии с остальными элементами социальной макроструктуры. Микросоциология семьи сосредоточивается на жизненном цикле семьи, на возникновении —
J Шточпка П. Социология социальных изменений. Пер. с англ. / Под ред  В. А. Ядова. М.. 1996.
12
 
функционировании — распаде отдельных семей. Рассмотрению «под микроскопом» подвергается жизненная история или биография отдель-ной семьи, ее становление и старение, укрупнение и дробление, спло-чение и отчуждение, распад и разложение в связи со смертью всех ее членов.
Микросоциология семьи имеет дело не с одной семьей, а с отдель¬ной семьей, изучаемой на миллионах примеров в контексте старта — финиша и в связи с семейными событиями, имеющими свойство по¬вторяться в массе случаев. Одни семьи существуют десятилетия, дру¬гие — месяц, неделю, день- Понятие жизненного цикла семьи предпо¬лагает циклический разворот семейных событий во множестве семей, а не в отдельной семье, где наблюдается хронологическая последова¬тельность тех или иных действий. Разумеется, можно говорить о «се¬рийном браке», о серии браков-разводов, но это уже характеристика поведения отдельных индивидов, а не семей.
Бывает, что отдельный человек многократно вступает в брак и разводится, но семья, однажды созданная, способна лишь противосто¬ять разрушению. Вопрос в том, будет ли конец семьи преждевремен¬ным или своевременным, быстро наступающим или отсроченным на десятилетия. Конкретная семья не возрождается из пепла развода, а всегда создается заново. Серийность или цикличность браков-разводов может наблюдаться лишь в крайне редких случаях разъединения-вос-соединения одной и той же пары супругов. Цикличность семейных событий происходит также при рождении нескольких детей в отдель¬ной семье, хотя, строго говоря, каждое рождение сугубо уникально, ибо различается во времени.
Микросоциология семьи, используя биографический подход и ана-лизируя семью по стадиям ее полного цикла, проявляющегося во всей совокупности семей, способна обнаруживать отклонения от идеальной модели семьи, в которой последовательно осуществляются все фазы семейного бытия. При этом описания отдельных случаев складывают¬ся в эмпирические обобщения типовых траекторий семейной жизни. Во множестве семейных историй вырисовываются наиболее повторя-ющиеся и распространенные конфигурации.
В конечном счете, сочетание социологических и статистических данных представляет всю картину разнообразия семейных судеб и по-зволяет определить вероятность наступления таких событий, как раз¬вод, несчастный случай, вынужденная разлука, и т. д. При этом воз¬можно рассчитать стаж или среднюю продолжительность семейной жизни, заканчивающуюся разводом или смертью одного или обоих супругов либо прерываемую стихийными событиями, войнами и др. Изучение жизненного цикла семьи позволяет представить совокупность
13

 в городе, регионе или стране во всем многообразии жизненных проявлений и отклонений от магистральных направлений семейной динамики.
Но именно внимание к социальным характеристикам этих магис-тральных линий семейного цикла образует своеобразный мостик меж¬ду микро- и макроанализом семьи, подчеркивая относительность раз-личения этих уровней анализа. Тем не менее, правомерность таких дисциплин, как макро- и микросоциология семьи, сохраняется, если помнить, что граница между ними проводится по объекту исследова¬ния и что микрообъектом является динамика отдельной семьи, а мак-рообъектом — изменения института семьи.
Отдельно взятая семья в контексте жизненного цикла — лишь одна из трех сторон микрообъекта исследования. Вторая сторона, не менее важная и сложная, заключается в изучении поведения семьи. Существу¬ет традиция именовать микросоциологическим исследованием любое обращение к индивидуальному и групповому поведению. Так, напри¬мер, американский социолог П. Лазарсфельд относит к микросоцио¬логии все, что имеет дело с человеческим поведением в современных ситуациях, и все исследования, использующие количественные мето¬ды везде где это возможно и стремящиеся систематизировать качествен¬ные процедуры, где они необходимы5.
Из всех видов социально значимого поведения семьи микросоцио-логию интересуют лишь специфические виды семейного поведения, т. е. экзистенциально важные для функционирования и самого консти-туирования семьи как автономной целостности. Это прежде всего дей-ствия, связанные с рождением и воспитанием детей, репродуктивное и социализационное поведение семьи. Сюда относятся также заключе¬ние брака, функционирование супружества и разрушение его. Эти фор¬мы семейной жизни обычно называют брачным, или матримониаль¬ным, поведением, причем в него включают не только поведение, свя¬занное со вступлением в брак, но и с разъединением супругов, с раз¬водом.
Еще одна разновидность общесемейного поведения, редко упоми-наемая в научных монографиях и учебниках, но подлежащая микро-социологическому исследованию, относится к прекращению существо-вания семьи в связи со смертью ее членов. Смерть одного из супругов делает другого вдовым, а детей сиротами; смерть детей возвращает се-
5 Цит. по. Андреева Г. М. К вопросу об отношениях между микро- и
макросоциологией // Доклад на VII межд социол. конгр // М , 1970 С 4
См. также. Андреева Г. М. О соотношении методов количественного и ка¬
чественного анализов в эмпирической социологии Социальные исследова¬
ния М., 1965. С. 192. 
14
 
мью на предшествующие стадии или редуцирует к браку Данная раз-новидность поведения семьи не имеет устоявшегося наименования, но связана с комплексом действий по поводу смерти, умирания, похорон, траура и т. п. По-видимому, можно говорить в связи с этим о танато-логическом поведении, ведущем зачастую к исчезновению семьи и брака, к формированию «осколочных» форм семьи, семейных группи¬ровок. Следует различать прекращение брака и исчезновение семьи Семья как единство супружества-родительства-родства исчезает, если выпадает хотя бы один из этих элементов. Однако распад брака — суп¬ружества может сохранить родственно-родительские контакты, тогда как гибель всех членов семьи, допустим нуклеарной, свидетельствует о полном ее крахе6.
Разумеется, семьи заботятся о собственном самосохранении, т. е. о поддержании физического существования своих членов. Поэтому, наряду с танатологическим поведением, характеризующим установки личности к смерти и отношения в семье по поводу смерти ее членов, следует выделять самосохранительное поведение.
Этот термин стал употребляться в социологии и социологической демографии с начала 70-х годов для описания готовности личности к сохранению собственной жизни и здоровья, к продлению существова¬ния вплоть до глубокой старости. О самосохранительном поведении личности говорят, когда хотят подчеркнуть воздействие самого чело¬века на сроки жизни, причем выделяют физическое, телесное самосох¬ранение, затем психологическое сохранение своего Я и социальное самосохранение личности в определенном социальном статусе или положении.
В понятии «самосохранительное поведение» не фиксируется на-правленность на укрепление здоровья и сохранение жизни других чле¬нов семьи: детей, инвалидов и престарелых. Забота матери и отца о детях или детей о родителях — это скорее всего разновидность альтруисти-ческого поведения. Вместе с тем, в ходе социализации под влиянием семьи у детей формируются определенные навыки, паттерны самосох-ранительного поведения, поэтому здесь мы наблюдаем явное пересе-чение с соииализационным поведением семьи.
Исследования самосохранительного и танатологического поведе-ния (наряду с остальными видами семейного поведения) показывают,
6 Нуклеарная семья исчезает после гибели ее «ядра» (отсюда само наиме-нование семьи как нуклеарной) — родителей и детей. Определить крах рас-ширенной семьи, состоящей из нескольких нуклеарных семей, не так просто Процесс нуклеаризации сводит генеалогическое древо семьи всего-навсего к одной линии, «сеточке», тогда как распространение малодетности и однодет¬ности прерывает нить преемственности поколений.
15
 
как формируются основные результаты и события семейного цикла. Вместе с тем, эти результаты не просто регистрация происходящего, они имеют глубокий социально-символический смысл, поскольку ха-рактеризуют степень семейной сплоченности и солидарности. Но имен¬но непосредственный анализ семейной устойчивости образует третью сторону объекта микросоциологии семьи. Взаимоотношения членов семьи в контексте достижения семейного единства, межличностные факторы укрепления или разрушения семейной целостности — вот главные темы этой важнейшей сферы микросоциологического иссле-дования семьи.
Таким образом, изучение семейного цикла жизни, семейного по-ведения и семейных взаимоотношений исчерпывает микрообъект ис-следования. Следует обратить внимание также и на то, в каких двух теоретико-методологических измерениях возможен анализ объекта микросоциологии семьи. Во-первых, семья в микросоциологии изме-ряется в координатах структуры и динамики и, во-вторых, в терминах феноменологического и инструментального подходов
1.2. ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКИЙ
(СОЦИАЛЬНО-СИМВОЛИЧЕСКИЙ)
И ИНСТРУМЕНТАЛЬНЫЙ ПОДХОДЫ
К ИЗУЧЕНИЮ СЕМЬИ
Микросоциология семьи не может ограничиться лишь методами исследования семейной динамики и структуры — как правило, в этих координатах изучаются бракоразводные и репродуктивные виды пове-дения, а весь анализ сводится к инструментальному определению ре-зультатов семейного поведения.
Структурная ось микросоциологии семьи связана с инструменталь-ным выяснением статуса семьи среди групп микросреды, социальной принадлежности личности. Положение института семьи в обществе, среди других социальных институтов — это структурный аспект мак-росоциологии семьи. К нему относится также социокультурная дина¬мика — межпоколенная трансляция семейных норм и традиций.
Динамическое измерение семейного цикла и межличностного «кли-мата» столь же инструментально, как и анализ динамики семейного поведения. Само по себе обращение к исследованию семейных про¬цессов НЕ ведет к постановке задач феноменологического характера. Поэтому возникает необходимость выделения самостоятельной оси микроисследования семьи, введения новой социально-символической координаты, направленной не на выяснение того, что делают участ-
16
 
ники семейной драмы и к каким это ведет последствиям, а как они сами себе объясняют смысл происходящего, каково их понимание — пусть алогичное, непоследовательное, иллюзорное — всего того, что состав-ляет мир семьи.
Субъективные представления и мнения каждого семейного Я важ¬ны сами по себе, но еще более как часть семейного МЫ. Знания о них нужны не только для уразумения причин тех или иных действий, а прежде всего для проникновения в смысл, придаваемый этим действи¬ям их участниками. Ориентация на подобное изучение этого смысла оказывается еще одной составной частью предмета микросоциологии семьи. Следовательно, «понимающую» социологию семьи можно рас-сматривать как автономную область, использующую специальные ме-тоды расшифровки внутрисемейной символики. Разумеется, символи-ческие системы при всей их устойчивости и инерционности изменя¬ются с течением времени, причем символические конструкции имеют разную длительность существования. Как известно, символика родствен¬ных отношений, например, сохраняется столетиями и, может быть, тысячелетиями. Она отстает от изменений практической жизни семьи — так нынешняя однодетность элиминирует многие из родственных уз. Тем не менее, символическая система родства продолжает существо¬вать вопреки фактическому устранению двоюродных и прочих отно¬шений.
Динамическое измерение сугубо инструментально — выясняет все обстоятельства, ведущие к конечному результату. Это заметнее всего при изучении семейного поведения и событий жизненного цикла се¬мьи. Фактически схема осуществления семейного цикла и регуляции поведения членов семьи нацелена на достижение определенного ре-зультата и представляет собой технологию приведения в действие не-обходимых для этого средств. Поэтому иногда социальное поведение называют целеустремленным или целенаправленным7.
Структурное измерение семьи столь же инструментально, т. к. результаты семейного поведения отдельных семей складываются в тен-денции, фиксируемые статистикой браков, разводов и всех событий семейного цикла. Семейная структура — это своеобразная «фамилиог-рафия» (по аналогии с социографией), описывающая в данный момент «поперечный срез» строения системы социально-семейного действия
"См.. Наумова Н. Ф О системном описании целенаправленного пове¬ления человека. Системные исследования: методологические проблемы Еже¬годник, 1979. М., 1980. С 230-241 Она же: Психологические механизмы свободного выбора Системные исследования: методологические проблемы. Ежегодник, 1983. М , 1983. С. 197-221. См. также. Акофф Р., Эмери Ф. О целеустремленных системах. М., 1974.
17
 
или же семейного поведения. Семейная структура пересекается с демог-рафической структурой, поэтому часто в социологических исследовани¬ях под рубрикой «социально-демографические данные» фигурируют переменные пола, возраста, семейного состояния, этнического стату¬са, профессиональной занятости, квалификации, образования и др
Системный подход позволяет объединить при микросоциологичес-ком изучении семьи структуру и динамику семейного поведения, точ¬но так же как в макросоциологии совмещаются аналитические систе¬мы социального действия и социальной структуры. Инструментальный характер системного конструирования социальной реальности прозра-чен оперирование переменными действий или процессов позволяет объяснить изменения структуры. В свою очередь, оперирование пере-менными структуры показывает, как складываются результаты действий и тенденции наблюдаемых процессов. Взаимосвязь динамики и струк-туры в системе микросоциологии налицо, поэтому нельзя не согласиться с утверждением ряда ученых об искусственном, «вымышленном» про-тивопоставлении, говоря словами французского социолога П. Бурдье, друг другу «структуралистской» и «интеракционистской» точек зрения (см схему 1.1)
Интересен в связи с этим пример демографии, где взаимное влия¬ние процессов рождаемости и смертности на демографическую струк¬туру по полу, возрасту и семейному состоянию нашло отражение в разработке целого ряда математико-статистических показателей и мо¬делей, особенно моделей режима воспроизводства населения. Многие коэффициенты рождаемости определяются под воздействием структу¬ры населения, и демографы ломают голову, как «очистить» измерение интенсивности процессов рождаемости от «искажающих» воздействий структуры. Например, рост общего коэффициента рождаемости может быть связан с увеличением числа браков или снижением возраста ма¬тери в момент рождения первенца при неизменной интенсивности рождаемости
Формальная демография, совершенствуя математике-статистичес-кие методы исследования взаимообусловленности переменных демог-рафических процессов и переменных структуры, «выжимает» из инст-рументального подхода все мыслимое и немыслимое, являя со¬бой идеал для позитивистски ориентированных социологов.
Скрупулезно оттачивая свои измерительные инструменты, форма-листы-демографы ограничивают демографию описанием взаимосвязей между структурными и динамическими переменными и поэтому обре-чены заимствовать объяснения корреляций между индексами динами¬ки и структуры населения лишь из здравого смысла. Если, по их при¬знаниям, условность демографических показателей не позволяет точ-
 
 

 
но сказать, снижается рождаемость или повышается, высока или низ¬ка разводимость, сколько семье достаточно иметь детей, чтобы счи¬тать репродуктивную функцию выполненной, тогда и в самом деле придется для объяснения демографических явлений брать теорию взай¬мы или напрокат у собратьев-экономистов, или у биологов, или даже у физиков, любознательно распространяющих законы термодинамики на браки и разводы5. Прибегая же к обиходным стереотипам (типа «бра¬ки заключаются по любви», «алкоголизм — причина разводов», »рож-даемость снижается из-за ухудшения условий жизни», «многодетность — признак бескультурья»), формалисты-демографы подменяют научное изучение человеческого поведения фольклорным.
Разумеется, дело не в отдельных демографах. Здесь поучительный урок: нельзя в социальной науке, даже самой «точной» (т. е. наиболее математически оснащенной), вывести за пределы ее предмета все, что не фиксируется статистическим учетом и переписями населения. Нельзя вынести за скобки «строгой научности» все предметно — либо в числовой форме — неосязаемое и именуемое социальным действием или поведением (и их элементами). Нельзя ограничить изложение де-мографических сюжетов и предмета демографии в социальных науках — социологии, психологии, истории — одними описаниями «объективных фактов»: рождений, браков, разводов, смертей, распределения людей по полу, возрасту и др.
Реальность этих житейских событий вовсе не «самоочевидна». Подобные «факты» — итог обыденной типизации, осуществленной в соответствии со здравым смыслом и принятой на веру формальными демографами в качестве «объективной реальности», т. е. такой, где демографические явления представляют собой «как всем известно» то, что они есть «на самом деле». А есть обычно всего-навсего личный опыт семейного жития-бытия, который подспудно диктует каждому повседневные интерпретации «причин» снижения числа детей, повсед-невную классификацию (типизацию, категоризацию) окружающего мира по внешне осязаемым фактам рождений, браков и т. д. Возника¬ет задача — исследовать работу самого здравого смысла по конструи¬рованию общежитейских интерпретаций демографической реальнос-
8 См уже ставшие историческими примеры «вторжения» физиков в соци-ологию семьи и демографию. Литературная газета. 1976. № 37. Статья На¬ана Г. «Он, она и второй закон термодинамики»; см. также упоминание о «де¬мографических» прогнозах астрономов Ф, Хойла и др. в книге Салливана У «Мы не одни». М., 1967. С. 335. Любопытно, что Ф. Хойл, игнорируя науч¬ные данные о распространении контрацепции и абортов, предрекает челове¬честву еще 5000 лет мучений от «перенаселенности», пока люди не научатся подавлять свой «инстинкт размножения».
20
 
ти, которые на поверку оказываются скрытыми, латентными обосно-ваниями лишь личного опыта.
На это в свое время обратил внимание английский социолог- фе-номенолог Д. Уолш: «Обычно характеристики явлений, исследуемых демографией (возрастная структура, размер семьи, миграция, числен-ность населения), представляются так, будто это строго объективные данные. Однако анализ показывает, что и для их объяснения необхо¬дима интерпретация связанных с ними социальных значений»9. Други¬ми словами, мало включить в анализ человеческое поведение, ведущее к внешним результатам, фиксируемым статистикой. Современная методология требует учесть и «внутренние» результаты: изменение мнений, мотивов, установок, ценностных ориентации, причем не толь¬ко в инструментальном аспекте достижения цели или удовлетворения потребности.
Было бы неверно ограничивать микрообъект исследования семьи лишь структурой и динамикой ее жизненного цикла, межличностных отношений, семейного поведения, поскольку поведенческие регулято¬ры — мотивы и установки — нельзя рассматривать только как части механизма, как шестеренки технологии по производству действий. Пример с формальной демографией показал недостаточность рассмот-рения демографических явлений изолированно от контекста познания, как бы существующих независимо, «объективно», «реально», т. е. яко¬бы в отрыве от представлений о них, в том числе представлений обще-житейского толка. Важно не упустить из поля зрения при изучении такого микрообъекта, как семья, внеинструментальный аспект семей¬ной жизнедеятельности, обыденные интерпретации семейной реаль¬ности.
В связи с этим английский социолог феноменологической ориен-тации Д. Силвермен пишет, что задача социологии «состоит в поисках обыденных, рутинных форм интерпретации и деятельности, в которых воплощается «обычная семья», «типичная» семейная жизнь для самих ее участников, и в выяснении того, каким образом эти схемы интер-претации... основываются на их (участников) собственных представ-лениях о социальной структуре»10.
В расшифровке, понимании обыденных значений или интерпре-таций членами семьи их семейного поведения, собственно, и зак-лючается социально-символический аспект микросоциологии семьи, не отменяющий, а дополняющий инструментальный подход. Рас¬шифровка или установление, анализ общежитейских объяснений сте-
Новые направления в социологической теории. С. 103. 'Там   же. С. 36,
21

реотипных семейных ситуаций составляет основную задачу феноме-нологического подхода. При этом нет специальной ориентации на поиск причин действий, нет также стремления выявить неискрен¬ность или обманный характер этих интерпретаций — важно понять их самих по себе, т. е. каков социально-символический смысл, при¬даваемый участниками семейного взаимодействия своим поступкам и намерениям.
Рассмотрим пример феноменологического анализа стереотипа в случае бездетности. Расхожая трактовка «синдрома старой девы» при-писывает бездетность лишь женскому полу, вопреки статистическим данным о равной вероятности бесплодия обоих полов. Стереотипом «старой девы» лишь одинокие женщины наделяются привязанностью к кошкам и собакам в качестве компенсации отсутствующей любви или секса. Кстати, эта иллюзия здравого смысла возведена в ранг теорети-ческого объяснения психоанализом, утверждающим, будто любовь одиноких людей к домашним животным является сублимацией неудов-летворенной сексуальной потребности.
В этом стереотипе все ложно: любовь к собачкам и кошечкам при-суща не только одиноким людям, но и семейным; привязанность к животным замешает не отсутствие секса, а отсутствие детей в семьях, причем не из-за сексуальной недееспособности и не из-за бесплодия всех видов либо смерти детей, а по причине элиминирования любви к детям, исторического исчезновения (ослабления и угасания) челове¬ческой потребности в нескольких детях. Обзаведение домашними жи¬вотными в современных городах есть следствие распространения ма¬лодетности (прежде всего — однодетности) семьи, а также опустоше¬ния семейных «гнезд» — отделения взрослеющих детей от родителей, т. е. следствие нуклеаризации семьи.
Данный стереотип ложен и с точки зрения инструментального объяснения причин распространения в городах домашних животных, тем не менее, он интересен социологу как факт мира символических значений. Если феминисты возмущаются этим стереотипом как «ос¬корбляющим» тендерную честь женщин, а члены общества охраны животных негодуют из-за «неуважения» к чистоте их помыслов, то социолог исследует стереотип как обыденную трактовку сложившего¬ся малодетного образа жизни горожан. В стереотипе законсервирован существующий образ мыслей, «заморожены» общепринятые значения привычного мира, быта. Сегодня здравый смысл продолжает связывать привязанность к собакам с одинокостью, с изоляцией от сексуальной практики или неспособностью к ней. Следовательно, в общественной психологии остается мощным по своему влиянию на повседневность определение деторождения как следствия проявления сексуального
22
 
инстинкта. Иначе говоря, «сексуальность» по-прежнему остается «при-чиной рождаемости».
Укоренелость стереотипа в массовом «сознании» показывает, что его символика выполняет определенную экзистенциальную (важную для самого существования, выживания) функцию, способствует интег¬рации людей в разного рода социокультурные общности. Однако экзи-стенциально-интегративная функция стереотипа, раскрывающая сохра¬нение значимости его смыслового содержания в сменяющих друг дру¬га поколениях, не тождественна тем пружинам действий, что обнару-живаются в рамках инструментального подхода. Секс не является «при-чиной» высокой или низкой рождаемости, рождения того или иного числа детей в семье.
Апелляция к сексуальности не заменяет инструментального дей¬ствия потребности в детях как подлинной причины уменьшения чис¬ла детей в семье — она служит иной цели. Ссылка на стереотип «сек¬суального инстинкта» активизирует понятный для большинства язык обсуждения какой-либо проблемы, делает каждого участником дис¬куссии, обеспечивает эффект его присутствия, вовлеченности в об¬щее дело. Функционирование стереотипов не изолирует индивида от остальных, не делает его посторонним или немым свидетелем. Зна¬комство со стереотипами обеспечивает каждому сопричастность с другими, соединенность отдельного Я с общим МЫ. Отсюда следует ожидать, что символика стереотипных трактовок будет использоваться в качестве точки отсчета во всех ситуациях, где возникает задача ин-струментального определения причин поведения, особенно массового поведения.
Таковы истоки широкого распространения инстинктивизма в ис-толковании стремлений к рождению детей, живучести мифологичес¬ких представлений о «естественной природе» человеческих побужде¬ний к «размножению», к рождаемости, понимаемой как «расположение», и т. п. Предрассудок о физиологическом стремлении — через сексуаль¬ное влечение — к рождению сколь угодно большого числа детей под-крепляется смежными стереотипами, полный перечень которых и пред-стоит выявить феноменологической или «понимающей» социологии семьи. Популярность представлений об «инстинкте размножения» среди представителей естествознания, особенно среди биологов, гово¬рит о силе проникновения инстинктивистских стереотипов здравого смысла в общественное мнение. Более того, функционирование «на-учно-популярных слухов» о тенденциях рождаемости, размере семьи и численности населения имеет место и среди социальных ученых. Даже у специалистов — социологов и демографов семьи можно встретить расхожие трактовки семейных коллизий, заимствованные из обыден-
23
 
ных интерпретаций рождаемости и подкрепленные личной практикой
малодетной жизни
Поэтому столь настоятельно стоит задача по включению данной сферы в предмет микросоциологии семьи. Требуется систематическое, а не эпизодическое исследование социально-символического мира се-мейной жизни; необходим феноменологический анализ повседневных значений, используемых членами семьи и проникающих в научные интерпретации современных тенденций брачного, репродуктивного, социализационного поведения; изменений семейного цикла жизни. Феноменологическое изучение семьи только начинается, впереди — масса исследовательской работы по составлению перечня или реестра всех встречающихся в семьях общежитейских трактовок типичных ситуаций проблемного и рутинного характера (относящихся к заклю-чению брака, разводу, смерти, рождению детей, прерыванию и предуп-реждению беременности, усыновлению, адюльтеру и т. д. и т п.).
1.3. ОБЪЕКТ И ПРЕДМЕТ МИКРОСОЦИОЛОГИИ СЕМЬИ
При сохранении единого социологического подхода к изучению социума различие между макро- и микросоциологией семьи проводит¬ся по объекту исследования. В первом случае это институциональные изменения семьи в контексте всей социальной системы; во втором — отдельная семья и ее жизненная история, отдельные виды семейного поведения и их элементы, взятые как самостоятельные системы с еще более микроскопическими подсистемами и частицами, каждая из ко-торых, в свою очередь, вновь может рассматриваться как автономная субсистема. Можно представить следующим образом три составные части объекта микросоциологии семьи, или три основные области изу-чения, а также связи микросоциологии семьи со смежными дисципли¬нами и с макросоциологией (см. схему 1.2)
Разумеется, разлагая структуру объекта «семья», семейного действия и взаимодействия на составные части и подчасти, можно убедиться, что «семейный атом» столь же неисчерпаем для социологического позна¬ния, как и атом в физике, проникающей в структуру протонов и элект¬ронов, в сложное строение элементарных частиц. Беря" семью как це¬лое, как социокультурное поле семейных взаимодействий, интеракций, социолог изучает социально значимые единицы этих интеракций, а не единицы в буквальном смысле — не индивидов. Если например, в фоку¬се оказывается «семейное поведение», то сначала единицами считаются отдельные виды семейного поведения — брачное, репродуктивное и т. д.
24
 
Схема 1.2. ОБЪЕКТ МИКРОСОЦИОЛОГИИ СЕМЬИ
МАКРОСОЦИОЛОГИЯ
МАКРОСОЦИОЛОГИЯ СЕМЬИ МИКРОСОЦИОЛОГИЯ СЕМЬИ
 
 
ДИНАМИКА
СЕМЕЙНЫХ
ИНТЕРАКЦИЙ
 
 
 
 
 
Схема 1.3. ,,
ОТ СЕМЬИ К ИНДИВИДУ
 
25
 
Затем, если выделить только брачное поведение — ими будут элементы его регуляционной структуры: потребность в браке и брачном партнере каждого из супругов, степень согласованности индивидуальных потреб¬ностей, оценка возникающих жизненных ситуаций не с позиции отдель¬ного Я, а исходя из супружеского МЫ, и наконец, результаты поведе¬ния брачной диады, воплощающие в себе реализацию парных или же эгоцентристских решений. Чем больше в брачном поведении призна-ков того, что супружеское ядро действует как нечто целое, тем более оно оказывается брачно-семейным, а не «индивидным». Несогласован¬ность индивидуальных линий поведения супругов, разъединение их ха-рактеризуют дезинтеграцию брачного поведения, поведения брачной пары: сведение или редукцию к индивидуалистическим траекториям, т. е. исчезновение брачного поведения как такового, как подлинного объек¬та микросоциологического исследования супружества.
Семья и семейное поведение не есть сумма индивидуальных линий поведения, и если социолога интересует семейный индивид, то в каче¬стве члена семьи, семейного МЫ, элемента семейных взаимодействий. Вопрос о соотношении семьи и личности в социологии семьи имеет смысл, когда объектом изучения является семья, а не индивид, — в последнем случае исчезает то, что собственно исследуется социологи¬ей семьи.
Подобная подмена объекта часто наблюдается не только в соци-ологии семьи. Это происходит и в других социологических отраслях, когда вольно или невольно поведение групп, разного рода общнос¬тей и организаций редуцируется к индивидуальному поведению. По свидетельству французских социологов Д. Берто и И. Берто-Вьям, «первые социологи, которые стали конкретно работать над вопроса¬ми социальной стратификации, в качестве базового элемента выде¬ляли не индивида, а семейную ячейку. Однако с введением техники репрезентативной выборки, основу которой составлял индивид, этот социологический подход был забыт. Можно лишь сожалеть, что та¬ким образом техническая детерминированность предала забвению целое теоретическое направление»11.
Конечно, в выборочном исследовании технически удобнее рабо¬тать с индивидом и как с единицей отбора, и как с первоэлементом социальности в смысле типизации, формирования разного рода соци-альных категорий — по профессии, образованию, доходу, месту житель¬ства или работы и т. д. Подобная социография, объединяющая людей по избранным признакам в зависимости от целей ученого, может
11 Берто Д.. Берто-Вьям И   Наследство и род // Вопросы социоло¬гии. Т. 1. 1992   № 2. С   106.
26
 
«кромсать» социальную реальность как угодно, конструируя агрегаты любителей пива, болельщиков «Спартака», членов профсоюза, владель-цев овчарок и т. п.
Однако это классифицирование было облегчено долгой историей дробления общества на части, социальной дифференциацией на мно-гочисленные институты, общности и организации, разделением труда, быта и отдыха. Именно такая тенденция дифференциации в средние века приблизилась к порогу расширенного семейного домохозяйства, когда завязалась борьба между семейной экономикой и нарождающейся рыночно-наемной индустриализацией. Борьба, которая усугублялась ожесточенной конкуренцией государства и церкви за влияние на ин-дивида, все более и более эмансипируемого от семьи1-. Прежнее цент-ральное положение семьи как базовой единицы общества пошатнулось, стало слабеть влияние на отдельную семью семейного родства и рода. Резко усилилось влияние на семью крепнущих новых институтов об-разования, здравоохранения и др., причем первоначальная концент-рация внешних по отношению к семье институтов на главе семьи по-степенно расщеплялась, сменяясь воздействием отдельно и на мужа и на жену, и на их детей, затем уже в современную эпоху обнаружилось мощное воздействие на отдельное ЭГО со стороны государства.
Смешение внимания с традиционной семьи на семью нуклеарную и в конечном счете на индивида представлено на схеме 1.3, построен¬ной на основе разработок английского культуролога Джона Дэвиса13. На рис. 1.3.1 показано первоначальное внешнее воздействие на расши¬ренную семью, осуществляемое через ее главу; затем процесс нуклеа¬ризации делает объектом влияния главу нуклеарной семьи — мужа (по¬этому система родства на рис. 1.3.2 отнесена к внешним воздействиям, а на остальных рисунках устранена как потерявшая свое значение вообще). На рисунке 1.3.3 все воздействия на нуклеарную семью в индустриальном обществе идут уже через пару «муж-жена». На четвер-том рисунке социальные воздействия направлены на отдельное ЭГО, т. е. отдельно на мужей, на жен и на ребенка. Следует обратить вни¬мание, что на первых двух рисунках влияние общества в целом явля¬ется ведущим, а на двух последних воздействие государства становится самым важным.
В схеме Дж. Девиса выделяется ориентация современного государ-ства (выражающего преимущественно интересы наемно-индустриаль-ного производства) не на «равноправную пару», а на мать с ребенком. Причем произошедшее на наших глазах «выманивание» матери из се-
12 См.: Carlson A. From cottage to work station  San Fiancisco, 1993 15 Davies J. /ed./The Family: is it just another lifestyle choice? London, 1993. P   100.
27
 
мейно-домашнего производства в рыночную систему с индивидуаль¬ной оплатой труда заложило основы конкуренции жен и мужей, созда¬ло материальную базу для разводов и для распространения после- и внебрачных матерей-одиночек. Компенсируя некоторым образом за-нятость жен вне дома и частично же облегчая совмещение работы с материнством, подобная «охрана материнства» стимулировала внесе-мейные ориентации и установки на рождение одного-двух детей, на малодетную семью. Вся эта «забота» о матерях и детях подспудно. имплитцитно оттесняла отца от отцовских функций. Фактически госу-дарство, беря эти функции на себя, разрушало мужскую роль семья¬нина. Подобная склонность к государственному патернализму, заме¬щающему фигуру отца, граничит с вмешательством в приватный мир семьи.
Ориентация в современных условиях всех социальных институтов и всего строя жизни на индивида-одиночку в связи с системой индиви-дуальной зарплаты ведет к тенденции рассматривать семью не в целом, а по агрегативным категориям. Отдельно от семьи классифицируются дети, но не как сыновья-дочери, а как дети вообще, при этом часто употребляется понятие «ребенок» (по типам: больной — здоровый, бла-гополучный — неблагополучный и т. д.); также отдельно рассматрива-ются мужья, но типологизируемые не как «отцы», а просто как «муж-чины»; и наконец, отдельно от семьи классифицируются матери, жены (но уже как «женщины»: занятые — незанятые, работающие — нера-ботающие и т. п.). Другими словами, социально значимая занятость в семье исключается при агрегативно-индивидном подходе из понятия «работа», стаж работы по дому исключается из «трудового стажа», ро-дительский труд не подпадает под категории найма, не учитывается при исчислении пенсий.
Подобная «индивидуализация» объекта исследования в социологии семьи совершенно неприемлема, ведь данные о категориях мужчин или женщин используются для обобщений о семье и браке в целом. Под¬мена семьи индивидом искажает информацию о семье, нельзя судить о семейном положении по мнениям отдельных категорий людей, т. к. за скобки выносятся феномен взаимодействия, специфика семейных интеракций. По этому поводу основатель социометрии Якоб Морено писал, что «социальный атом — это наименьший социальный элемент, но это не индивид»14.
Человеческое существование и общение — всегда «со-человеческое». Обособленный индивид — это социальная фикция, поскольку соци-
14 Цит по: Лейти Г. Психодрама, теория и практика. Классическая пси¬ходрама Морено Я  Л. М., 1994. С. 38-39
28
 
альный «атом» человека включает все многообразие отношений с ок-ружающими. Если продолжить эту физическую метафору, то семья окажется своеобразной молекулой — системой систем межличностных взаимоотношений. Поэтому редукция семьи к социальному атому ин-дивида, и тем более к личности как агрегативной единице (понимае¬мой в качестве элементарной части какого-либо агрегата, конгломе¬рата произвольно соединенных элементов), и впрямь лишает микро-социологию ее объекта изучения.
Склонность к подмене объекта «семья» индивидом вызывается не только удобством проведения исследований — построением выборки, обработки данных и прочее. Расширяется практика социальной рабо¬ты, социальной заботы и помощи, психотерапии, т. е. «медикализации» в связи с этим брака и семьи. Социальная работа, возникающая в ин-дустриальном обществе в целях налаживания «человеческих отноше-ний» прежде всего на производстве, по-видимому, направлена на ком-пенсацию исчезнувших человеческих качеств этих отношений, кото¬рые были присуши экономике на стадии семейного производства. Не случайно основоположник теории человеческих отношений американ-ский психолог Элтон Мейо пытался анализ производственных отношений строить по образцу семейных15. Однако свелось все это на про¬мышленном производстве к психотерапии, направленной на индиви¬да. Как сказано в профессиональном кодексе Национальной ассоциа¬ции социальных работников США — «индивид является объектом пер¬востепенной заботы общества».
Социальная работа с семьей, или семейная терапия, является со-ставной частью этого вида деятельности, но чаще всего сводится к материальной помощи отдельным категориям индивидов. Исследова¬ния в разных странах показывают, что с уменьшением доходов и рас-пространением бедности происходит обострение семейной дезоргани-зации. Иногда бедность считают причиной «основных семейных про-блем — безработицы, дезорганизации семейных отношений, роста раз-водов и неполных семей, инцеста, депрессии, насилия, алкоголизма, наркомании и токсикомании, финансового стресса...». В соответствии «с индивидно-разъединительной методологией» объявляется, что эти проблемы затрагивают не семью в целом, а «больше всего детей, и всю тяжесть ответственности несут обычно женщины»16.
i5 Цит по : Эпштейн С И. Индустриальная социология в США. М., 1972 С 20.
1Ь Саппс М., Уэллс К Опыт социальной работы Введение в профес-сию. М , 1994. С. 81. Авторы в соответствии с феминистской ориентацией делают акцент на ухудшение положения женщин (а не семьи в целом) и по¬тому приводят цифры среднегодового дохода мужчин, превышающие на 10
29
 
Здесь не место полемизировать с вышеприведенными мнениями, преувеличивающими роль бедности, особенно «бедности женщин», в социальной патологии разного рода. Важно другое — какова ориента¬ция социальной работы с семьей, призванной в идеале активизировать потенциал самой семьи в решении острых вопросов? Налицо «инди-видная ориентация» на заботу о детях разных категорий и о женщи¬нах, находящихся в различных жизненных обстоятельствах и класси-фицируемых в соответствии с ситуациями, характерными для одино¬чек, а не для семей. В подобных условиях необходимость теоретичес¬ких обоснований практики социальной работы с семьями, имеющими ребенка-инвалида, подростка-правонарушителя, наркомана и т. п., усиливает «медикализацию» самой социологии семьи.
Терапевтический подход, усиливающий апелляцию к индивиду и ве-дущий к типологизации семей по категориям индивидов, нуждающих¬ся в заботе и лечении, не просто расширяет «медикализацию» соци¬альной работы с семьей. При этом индивидуальная терапия помеща¬ется в центр интересов социологии семьи, превращая ее в социальную психологию личности, которая попеременно то обретает семейный статус, то отказывается от него.
Английский социолог Д. Н. Морган из Манчестерского универ¬ситета понимает под «медикализацией» семьи «широкий процесс ус¬воения медицинской модели в отношении к институту брака и се¬мьи». Фамилистская ориентация заменяется ориентацией на те или иные категории индивидов, теряющих к тому же свойство целост¬ной полноценной личности в связи с реификацией (овеществлени¬ем, материализацией) болезни и нездоровья в разного рода админи-стративно-технологических средствах (мистифицирующих значи¬мость медицинских профессий, специализирующихся на лечении в ущерб остальным медицинским службам охраны и профилактики здоровья).
тыс. долл доход работающих женщин Однако интереснее сравнить доходы семей с двумя работающими супругами и семей, где жена не занята в наем¬ном труде В 1987 году превышение на 14 тыс. долл. было в пользу «двухген¬дернои» зарплаты: в 1992 году эта цифра выросла до 1965S, а пропорция до¬ходов двух- и однозарплатных семей была 1,65. Ожидается рост этого индек¬са в США к 2000 г до 1,75 (в соответствии с темпами роста в 60-е — 80-е гг обусловившими падение брачности и рождаемости). Максимальное значение 2,0 характеризует двойное превышение доходов в семьях с двумя работаю¬щими супругами над семьями с одним работником. См. об этом подробнее: Карлсон А Семья в России. № 3-4 1995. С. 140-141. Таким образом, в США семья с 2 работающими супругами и с меньшим числом детей оказыва¬ется в привилегированном положении по сравнению с однодоходной семьей, имеющей большее число детей.
30
 
Рост популярности слова «терапия» говорит не просто о модном увлечении медициной, а о качественном изменении общественной атмосферы, отражающейся и на научных исследованиях. Сосредото-ченность на «семейной терапии», на медицинских аспектах брачно-семейных отношений отдаляет понимание межличностных процессов в семье от широкого социального контекста. Все это ведет к деполи¬тизации проблем семьи и принимаемых в связи с этим решений, к смещению интереса с семейной политики, изменяющей положение семьи среди других социальных институтов, на интерес к манипулиро¬ванию «внутренними изменениями», межличностными взаимодействи¬ями в семье с помощью социальной работы разного рода17.
Схема «общество — семья», при которой семья выступает в двух ипостасях социального института и малой социальной группы, в слу¬чае смещения исследовательских акцентов с семейного МЫ на отдель¬ное Я превращается в схему «общество-индивид, диада, неполная се¬мья». Растворение семейного в индивидуальном, разумеется, обуслов¬лено историческим ослаблением посреднической роли семьи15. Одна¬ко важно отметить с точки зрения методологической, что при фокуси¬ровке на индивиде и его семейном окружении появляется риск поте¬рять определенность предмета социологии семьи.
Социологический подход к семье реализуется, когда удается через посредничество семьи проследить, как индивиды мотивируются к удов-летворению потребностей общества и как одновременно государство становится восприимчивым к запросам личности. При обоюдной заин-тересованности личности в семье и детях, а также общества и государ-ства в укреплении института семьи достигается взаимная респонсивность (отзывчивость) личности и общества. Предполагается, что социологичес¬кие данные на макроуровне отношений семьи с государством и другими социальными институтами, свидетельствующие о подчиненном положе¬нии семьи среди институтов, об ущемлении ее нужд и интересов, должны коррелировать с данными о невыполнении семьей социетальных функ¬ций по рождению, содержанию и воспитанию новых поколений.
На микрогрупповом уровне семьи следует ожидать проявления ее макроинституционального неблагополучия с помощью социологичес-ких данных о сокращении полноты и длительности жизненного цик¬ла, о деформации семейных взаимоотношений и о том, что семья и дети перестают быть объектом удовлетворения потребностей инди¬вида. Эмпирические данные о снижении личной ценности брака и родства, среднедетного родительства (3-4 детей в семье) показывают
i7 Morgan D. H. J. The Family, Politics and Social Theory. London, 1985. P. 34. IS См. подробнее об этом. Антонов А. И. Социология рождаемости. М., 1984   С. 211.
31
 
появление других, более значимых, чем семья, посредников, ведущих к взаимной респонсивности личности и общества. Отсутствие таких посредников, впрочем, как и самой этой респонсивности, говорит о том, что взаимная невосприимчивость индивидов и государства при прочих равных условиях обусловлена крахом ценности семьи, детей и родительства.
Конечно, трактовка предмета социологии семьи сквозь призму соотношения интересов семьи с противоборствующими интересами личности и общества (соотношения, изменяющегося по своей силе в разные эпохи и в разных типах общественных систем) может вызвать возражения. Однако вышеизложенная версия19 конструктивна, т. к. позволяет заняться понятийно-концептуальным аппаратом, соединя-ющим микроисследование с макроисследованием семьи. Четкая опре-деленность макро- и микрообъектов изучения семьи позволяет избе¬жать подмены институционального исследования семьи групповым, а семейно-группового — индивидно-агрегатным.
Чтобы навести методологический мост между уровнями исследо-вания семьи, недостаточно создания познавательных средств, отсле-живающих на общенациональном уровне результаты семейного пове-дения и на микросоциальном уровне фиксирующих воздействия обще-ства на жизненные ситуации семьи, их восприятие и оценку. Крайне важно придерживаться определения семьи как малой группы с прису-щими ей свойствами, не сводимыми к свойствам индивидов или пар. Если считать, как и Ян Щепаньский и многие социальные психологи, группой лишь такую, которая характеризуется определенной насыщен¬ностью взаимных контактов, наблюдающихся начиная с трех человек20 (в паре всегда всего одна интеракиия), тогда нельзя будет удовлетво¬риться дефинициями семьи, прокламируемыми некоторыми экономи¬стами, включающими в нее домохозяйства одиночек. Также неприем¬лемы дефиниции семьи, где два индивида, — один из которых зависим от другого и в социальном и в экономическом смысле (например, мать с ребенком), считаются минимальной границей семьи. Таков подход американского социолога Д. Попеное31, который стремится выделить (после краха расширенной семьи в ее преемнице — нуклеарной семье) минимальный остаток, разрушение которого, в свою очередь, позво¬ляет говорить уже и об упадке нуклеарной семьи. Подобные попытки могут предприниматься и далее, по мере обострения институциональ-
19 Антонов А. И., Медков  В. М. Социология семьи. М., 1996. С. 34 20Щепаньский Я Элементарные понятия социологии. М., 1969. С. 118. 21 Попеное Д. Упадок американской семьи (1960—1990): обзор и оцен¬ка. Вестник Московского университета. Серия 18. Социология и политоло-гия. № 3. 1996. С. 61, 65.
32
 
ного кризиса семьи, т. е. невыполнения ее специфических функций. Массовое распространение однодетности, рост разводимое™ и паде¬ние брачности ведут к преобладанию осколочных форм семьи над ос¬новной формой нуклеарной однодетной семьи. Об этом можно точно судить по числу нуклеарных позиций: если их меньше трех (отец — муж, мать — жена, ребенок — сын или дочь), то это означает крах нуклеар¬ной семьи. Отсюда следует ожидать в дальнейшем поиска новых, смяг¬ченных критериев определения семьи во имя ее «спасения», объявле¬ния семьями тех «осколков», которые состоят из двух нуклеарных позиций.
Методологическое требование четкого проведения различий меж¬ду макрообъектом и микрообъектом исследования позволяет избежать отождествления семьи как института с семьей как малой группой, а также с индивидами или парными формированиями индивидов, оста¬ющихся после распада полной семьи. Может возникнуть вопрос, а до¬статочно ли микросоциологию отличать лишь по объекту и не следует ли иметь в виду уровень обобщения анализа? Что, если микросоцио¬логия семьи всего лишь описание данных исследования, тогда как мак¬росоциология дает объяснение?
По мнению Г. М. Андреевой, тут правилен ответ «нет», даже если связывать микроисследование с объяснением фактов, а макроиссле-дование с объяснением законов. Объяснение фактов — результатов выборочных исследований требует апелляции к законам, установления места социологического факта в рамках той или иной теории, имею¬щей дело с социологическими законами, раскрываемыми на уровне макрообъектов. Научное объяснение есть процесс перехода от объяс-нения фактов к объяснению закона. Включение социального факта в систему социологического знания не может быть осуществлено без его интерпретации на основе теории. Описание фактов дает лишь эмпири-ческие обобщения, нуждающиеся в теоретическом объяснении. Раз-личение макро- и микросоциологии по уровню объекта предполагает и иерархию соответствующих методов познания. Переход от микрообъ-екта исследования к макрообъекту «в конечном счете соответствует переходу от объяснения, построенного на основе эмпирического обоб-щения, к объяснению в рамках теории»-2.
Андреева  Г  М. Указ. соч. С. 13.
33
 
1.4. СОЦИОЛОГИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ФАМИЛИСТИЧЕСКИХ ФЕНОМЕНОВ
Иногда макро- и микроисследования различают по преимуще-ственному использованию количественных либо качественных ме¬тодов. Однако в социологии и демографии семьи в последнее время количественный и качественный подходы противопоставляются друг другу в ином смысле. Массовая однодетность семьи активизирует принцип «лучше меньше, да лучше» по отношению к количеству и качеству детей в семье. Обиходная теория утверждает «железный закон» одномыслия: «лучше один ребенок, но лев, чем дюжина зай¬чат». Или: «побеждают не числом, а умением». Эта модель поведе¬ния, конвенционально исходящая из улучшения «качества» при со¬кращении «количества» и наоборот, как «самоочевидная» включа¬ется в научные концепции, например, социализации детей. Там она уже может служить основой изучения уровня интеллекта детей для того, чтобы успешно «самоподтвердиться» в эмпирических данных, т. к. IQ детей из бедных многодетных семей, как правило, оказыва¬ется несколько ниже, чем коэффициент интеллекта детей, растущих в более состоятельных, но малодетных семьях. В такого рода иссле¬дованиях обычно нет сопоставления интеллектуальных способнос¬тей детей из семей с одинаковым числом детей, а также из разнодет¬ных семей, но выравненных по уровню благополучия. Здесь вновь проявляется не «злой умысел» ученых, а влияние обыденной интер¬претации, принятие «обычной семьи» (согласуемой с личным опы¬том малодетности) на основе представления о доступности окружа¬ющего мира познанию. Семейная реальность, с включенным в нее заранее положением об интеллектуальном превосходстве единствен¬ных детей, мыслится как не зависящая от процесса изучения, тогда как для социологической феноменологии само это житейское вос¬приятие кажется проблемой. Семейный мир конструируется как «объективно» заданный, в т. ч. с удивительным свойством «повыше¬ния качества детей при уменьшении их количества». Это обыденное рассуждение конвенционально (в согласии с собой и с другими) ис¬пользуется учеными в терминах «анализа операциональных данных» (статистических и любых иных). По словам специалиста в области феноменологии А. Сикурела, оно неизбежно порождает «круг само¬обоснования», возникающий из-за того, что «применяемая нами для описания мира интерпретация с необходимостью подтверждает наш способ видения мира»23.
23 Новые направления в социологической теории. С. 38.
34
 
Прямое противопоставление количественного и качественного
подходов в науке встречается все реже24. Однако имплицитное (не фор-мулируемое непосредственно) неприятие модели семьи с нескольки¬ми детьми выражается косвенно через сомнения в применимости ко-личественного измерения к результатам человеческого поведения, свя-занным с обзаведением детьми. Об этом очень хорошо сказано в кни¬ге немецкого социолога Элизабет Ноэль «Массовые опросы». Фрагмен¬ты из нее, приводимые ниже, являются прекрасной иллюстрацией по-добного предубеждения.
Неприязнь к множественному числу «В Ветхом завете есть указание на то, что применение статистики к людям следует считать опасным. За про¬ведение по распоряжению царя Давида переписи Бог покарал людей чу¬мой, унесшей 70000 жизней Количественное обобщение, вероятно, все¬гда было привилегией Бога или королей либо воспринималось как своего рода рискованное вмешательство в божественный порядок. В исламе и в первобытных религиях также имеются подобные свидетельства примерно следующего содержания, нельзя считать вместе верующих и неверуюших, праведников и неправедных, счастливых и несчастных, потому что это может привести к неверию или навлечь беду. Со времени упадка Римс¬кой империи до начала XVII столетия общие переписи почти не произ¬водились. Еще в 1753 г. в Англии было отвергнуто предложение о прове¬дении переписи, так как подобное мероприятие являлось греховным... Первые сведения о явлениях, относящихся к сфере статистики, имеют трехсотлетнюю давность. Речь идет об обнаружении странной регулярно¬сти, с какой из года в год происходит одинаковое количество смертей... Впечатление странности возникает здесь уже в силу противоречия между не поддающимся предвидению фактом смерти и явной закономерностью количества смертей ..»".
24 Самое известное высказывание такого рода принадлежит А. Г.Виш¬
невскому: «...важно не то, сколько детей в среднем рождает женщина, а то,
насколько число рожденных ею детей ..суть результат ее (или обоих супру¬
гов) СОЗНАТЕЛЬНО ПРИНЯТОГО РЕШЕНИЯ». - Цит. по: Антонов А. И.
Социология рождаемости   С. 73   Предполагается, что «сознательный вы¬
бор», учитывающий все «за» и «против», связан с ограничением многодет¬
ности и применением контрацепции. Соответственно отказ от этого огра¬
ничения и от контрацепции имплицитно означает «бессознательное» рож¬
дение детей   Зона рутинного («бессознательного») поведения, не связанно¬
го с рациональным выбором из альтернатив, как раз больше в малодетных
семьях, а не в многодетных. — См. также о различии рутинного и про-
блемного поведения в  Антонов А  И., Мелков В. М. Второй ребенок.
М , 1987   С   236-237.
25 Ноэль Э. Массовые опросы. С. 28-29.
35
 
Элизабет Ноэль обращает внимание на то, что даже наиболее об-разованным слоям населения связь между статистическими тенденци¬ями, возникающими на общенациональном уровне, между законом больших чисел и свободой воли отдельного человека, неясна. Публи¬ке больше импонируют призывы ставить в центр даже экономических рассуждений «человека», а не «цифры». Под лозунгом «не поддающийся учету человек» сегодня подпишутся многие, особенно представители наук о культуре и духе, культурологи. Отсутствие у философов интере¬са к статистике вообще и к моральной статистике в частности само по себе является любопытным и не сводится к антипатии, наблюдающейся у многих гуманитариев к цифрам и таблицам.
«Наряду с безучастностью философов, — продолжает Элизабет Ноэль, — бросается в глаза и странное равнодушие социологов. В ра-ботах, где рассматриваются понятия и проблемы социологии, понятие «моральная статистика» искать, как правило, бесполезно. Правда, эта странность наблюдается не у всех. Подробный анализ можно найти у Дюркгейма в его исследованиях самоубийств, где в числе прочего про-водится параллель с близкими моральной статистике явлениями эпи-демии. Следствием этого анализа является дюркгеймовская концепция «социального потока*, принуждающего определенное количество лю-дей к самоубийству.»16.
Дюркгейм о моральной статистике и о различиях подходов социолога и
клинициста._«Число самоубийств, совершающихся в каждый данный момент, определяется моральным состоянием общества У каждого народа есть коллек-тивная сила, обладающая определенной энергией, которая толкает людей на то, чтобы ОБИ сами себя убивали Душевные движения, совершаемые несча¬стным, которые на первый взгляд кажутся лишь выражением его личного темперамента, в действительности являются следствием и продолжением со¬стояния общества, внешним проявлением этого состояния.» Дюркгейм недвус¬мысленно обращает внимание на различия между мышлением в сфере цело¬стности и в сфере отдельных признаков «Вот чем объясняется большая раз¬ница между точкой зрения клинициста и социолога Первый сталкивается только с частными случаями, изолированными друг от друга Он констатиру¬ет, что очень часто жертва была неврастеником иди алкоголиком, и объясняет совершенный акт тем или другим из этих психологических состояний В из¬вестном смысле он прав, ибо если покончил самоубийством именно этот че¬ловек, а не его сосед, то это часто происходит по указанной причине. Однако это не объясняет вообще существование людей, которые сами себя убивают, и, главное, тот факт, что в каждом обществе определенное число людей в
Ноэль Э  Массовые опросы. С 33
36
 
определенный период времени кончают самоубийством Причина, вызываю¬щая это явление, неизбежно ускользает от того, кто наблюдает только за ин¬дивидами, ибо она находится вне индивидов Чтобы выявить ее, нужно под¬няться над конкретными случаями самоубийства и увидеть то, что их объе¬диняет»27
Понятие социального порядка или социальной структуры призва¬но охватить на социетальном уровне состояние социума, которое из-меняется в масштабах социального времени государств, народов, об-ществ. Действующие в истории социальные силы проявляются в судь¬бах поколений, семейно-родственных кланов, отдельных людей. Ис-следование индивидуальных ценностей и мотивов позволяет понять, например, вступление в брак какого-либо человека, тогда как изуче¬ние индустриализации, рынка труда и образования, социальной мобиль-ности и т. д. объясняет тенденции брачности.
В конце XVIII — начале XIX в. начинают применяться и получа¬ют распространение первые опросы населения Они всколыхнули оче-редную волну неприязни к множественному числу, к пугаюше-таин-ственной связи между статистическими тенденциями и индивидуаль¬ным поведением. Психологически каждый человек стремится выде¬литься среди остальных, и это питает представление об уникальнос¬ти каждого Однако особенно в политически тяжкие времена каждо¬му выгодно раствориться в толпе, стать безликим, дабы остаться не¬узнанным. Между этими двумя полюсами располагается континуум, диапазон реакций, и а вольнолюбивые периоды неприязнь к цифрам может усиливаться. Антипатия к статистике, по мнению Элизабет Ноэль, возникла под влиянием неприязни к множеству, множествен¬ному числу.
Говоря о ком-либо в доброжелательном, возвышенном смысле, люди обращаются к единственному числу — «человек добр», тогда как для осуждения подходящим кажется множественное число — «люди — звери». Где-то здесь истоки общежитейского отвращения к понятиям сферы народонаселения, отождествления «населения» с «перенаселен-ностью», недоверия к «рождаемости» как якобы синониму «размно-жения». Отсюда и нелюбовь к многодетной семье и одобрение одно-детности, наличия единственного ребенка в семье. Иногда эмоции подобного рода в шутливой форме выплескиваются на страницы даже социологических фолиантов. Вот пример научного юмора: «Как добить-ся 25000 долларов в год? Обзаведитесь женой и 12 детьми. Рассчитайте среднегодовой доход американца (в 1957 г, он равнялся 1750 долларам. —
Ноэль Э  Указ соч  С  34.
37
 
А. А.). Умножьте его на 14 (Вы, Ваша жена и 12 детей), и Вы получите искомое (14 на 1750 = 25000)»34.
Распространение выборочных исследований обнаруживает новые пласты общежитейских интерпретаций социальных феноменов, вклю-чающих парадоксы статистической взаимосвязи общего и индивидуаль¬ного. Во-первых, с точки зрения здравого смысла сомнительно, что частица общества или группа лиц могут выражать мнение всех, что факты, полученные применительно к выборочной совокупности, реп¬резентативны по отношению к целому, к социуму. Во-вторых, повсед¬невный человек, привыкнув к статистике фактов, событий (но не сми¬рившись с ней), при расширении сферы опросов восстает против ста¬тистики мнений. В обоих случаях в основе лежит своеобразный быто¬центризм, желание воспринимать все по меркам личной практики («эгобытоцентризм»),
«Рядовой критик, по-видимому, рассуждает примерно так; меня не опра-шивали, так что о моем мнении вообще ничего не известно,. Свой опыт в сфере индивидуального он, как нечто само собой разумеющееся, переносит на сферу статистики. Согласно его опыту, никто не может знать его мнение, не опросив его самого... При этом действенность принципа выборки по отно¬шению к вещам... эмоционально не оспаривается. Недопустимым и невозмож¬ным считается перенос этого принципа на людей. Основную трудность, реша¬ющий момент здесь следует усматривать в оскорблении чувства собственного достоинства людей...»".
В области естествознания подобный обман чувств даже согласуется
со здравым смыслом, противоречие между личным опытом и объектив-ным положением дел вызывает любопытство, так как при этом не заде-ваются жизненно важные интересы отдельных людей. Напротив, соци-альная статистика, а особенно статистика брачности, разводимости, рождаемости и т. п., как бы перечеркивают полностью личный опыт и вызывают ощущение утраты индивидом свободы воли. Чтобы защитить свое собственное достоинство, «человек с улицы» борется с «ветряны¬ми мельницами», как Дон-Кихот. «Зациклившись» на личном, на мик-роскопическом опыте, повседневный человек, не отрицая макроскопи-ческого уровня, отказывается воспринимать макрологику. Найдя точку отсчета в эгобытоцентризме, невозможно уже мысленно не перекраи-
J5Horton P., Leslie G. The Sociology of Social Problems. N.Y., 1960. P. 61 Интересно, сколько еще потребуется десятилетий, чтобы последствия краха института семьи стали очевидными и чтобы просемейная политика сделала этот юмористический расчет реальной возможностью?
29 Ноэль Э. УК. соч. С. 36-37. 
38
 
вать макромир в соответствии со своими представлениями. Причем здесь нет специальной подмены одного уровня другим, нет желания объяс¬нять макромир в каких-то иных терминах Просто индивидуально-бы¬товое восприятие проецируется, переносится на все остальные явления, и тем самым специфика макроявлений аннулируется, объявляется аб¬стракцией, абсурдом. «Неправильное понимание метода опросов и его результатов возникает, — согласно Э, Ноэль, — из-за переноса представ¬лений, мыслительных привычек, опыта и ожиданий, относящихся к сфере индивидуального, на статистическую сферу или сферу признаков или в результате объяснения явлений, свойственных сфере признаков, понятиями, взятыми из сферы индивидуального»30.
Бытующее, особенно в интеллигентских кругах, предубеждение против статистики требует специального анализа, но, по-видимому, с одной стороны, является гипертрофированным выражением эгоцент-ризма — тут явно абсолютизируется неповторимость отдельного Я, — но не вообще, а представителя определенной страты. С другой сторо¬ны, это может быть реакция на тоталитарные давления институтов и организаций, стремящихся «стричь всех под одну гребенку». Возмож¬но, это своеобразная сублимация, неприятие того строя жизни, где человеческое достоинство измеряется лишь счетом в банке. Подобная склонность, сформировавшись, будет заявлять о себе в самых разных областях жизнедеятельности, в том числе и в области рождаемости.
Практикуя любовь к одному-двум детям, трудно смириться с на-личием многодетных семей, опровергающих всю философию собствен-ного быта. Однако прямые санкции в отношении многодетных, суще-ствующие в быту, неизбежно трансформируются на уровне обществен-ного мнения и могут косвенно отражаться в науке различным обра¬зом. Упор на автономность эмоций и страстей в зависимости от чис¬ленного состава семьи, признание независимости любви и счастья от цифрового подхода к ним или даже мнение о невозможности количе¬ственного измерения их — вот некоторые формы противопоставления качества и количества.
Данная тенденция как бы связывает по рукам и ногам исследова¬теля и, разумеется, не способствует совершенствованию измеритель¬ных процедур и средств. Получается, что нельзя заниматься определе¬нием «оптимального» числа детей в семье как некоего компромисса между потребностями общества и личности; нельзя также изучать вли¬яние численности семьи как малой группы на ее функционирование. В отечественной литературе не найти работ по исследованию воздей¬ствия очередности рождения на поведенческие характеристики чело-
Ноэль Э. УК. соч  С.
39
 
века, а также книг по изучению истории поколений с учетом состава семей и их судеб. К сожалению, никто не пытается сравнить жизнен¬ные коллизии «одиночек» и семейных людей, линии жизни разных се¬мей.
Изучая взаимообусловленность динамики и структуры семьи и одновременно внеинструментальные, социально-символические аспек-ты семейного поведения, можно добиться сбалансированного сочета¬ния количественных и качественных методов исследования. Такое сочетание возможно, хотя анализ семейного символизма в большей мере окажется качественным, тогда как изучение семейной циклич¬ности — количественным. Наметившееся в последние годы возрожде¬ние качественных методов социологических исследований не следует рассматривать с точки зрения их противопоставления количественным вообще. Надо лишь учесть тот бум опросов населения (в связи с изби-рательными кампаниями и увлечением маркетингом), который реду-цирует социологию до «вопросомании», а социолога сводит к «анкет-чику», к учетчику мнений «обо всем».
Именно этот «коленный рефлекс» социолога — профессионально¬го «задавателя» вопросов — часто вызывает нарекания, а не якобы «ус-талость» от оперирования статистическими данными и обобщениями. Нужно не усиление внимания к микроскопическому, к уникальном), к отдельным «деревьям», из-за которых всегда «леса» не видно, а уве-личение числа индивидуально-монографических исследований и мето-дов наблюдения. Эти трудоемкие виды качественного анализа возрож-даются как реакция на засилье массовых выборочных опросов, как желание дополнить упрощенно-схематическое представление об ин-дивидуальном чем-то живым и полнокровным. По-видимому, за раз-говорами о ценности качественных методов стоит именно это обсто-ятельство. Потребность в адекватном объяснении социума через до-полнение знаний о технологии социальных действий сведениями, рас-ширяющими понимание всех значений жизненных обстоятельств, от-носящихся к результатам или последствиям действий, стремление к полнокровному объяснению явлений движут, в конечном счете, сто-ронниками качественных методов.
1.5. ПРОБЛЕМЫ КОНСТРУИРОВАНИЯ СОЦИОЛОГИЧЕСКИХ ТЕОРИЙ СЕМЬИ
В социологии нет никакой «количественной» парадигмы и, следо-вательно, не может быть перехода к «качественной», о чем говорят некоторые ученые. Научное развитие идет не по пути количественно-
40
 
го накопления данных и затем постепенного обобщения их в теории. Теория всегда задавала тон в социологии, и задача исследователя зак-лючалась в операционализации основных тезисов и терминов, т. е. в переводе теоретических положений и гипотез на язык измерительных средств31. Конечно, предпринимались попытки исследований «наобум», без опоры на какую-либо теорию ввиду отсутствия таковой, но в по-добном случае колоссально возрастала роль обиходных концепций, имплицитного использования при разработке инструментария обще-житейских интерпретаций изучаемого феномена.
Как бы ни была развита социальная статистика, ее данных всегда недостаточно для анализа социологических явлений. Отдельные отрас-ли социологии могут отличаться друг от друга объемом статистичес¬ких показателей (особенно повезло тут демографии, меньше — социо¬логии семьи), но выявление побуждений к каким-то социальным дей¬ствиям, как правило, не подлежит статистическому учету. Социологам приходится самим создавать собственную статистику, но ограничен¬ную размером выборочной совокупности респондентов или какого-то массива документов. Измерение ценностных ориентации, установок и мотивов не имеет численно определяемых признаков и поэтому отно¬сится к измерению такого качества, которое, в отличие от событий и фактов, не характеризуется количественной определенностью.
Основная трудность для социолога заключается в необходимости каждый раз заново при операционализации теоретических терминов придумывать индексы, позволяющие осуществлять количественные манипуляции. Опасность операционализации в том, что разрабатывае-мые операции по приспособлению исследуемого «качества» к индек-сированию могут увести от измерения требуемого объекта и привести к измерению какого-то другого, но выдаваемого за искомый. «На этом пути, — отмечает Г. М. Андреева, — легко отвлечься от содержатель¬ного анализа, предлагаемого социологической теорией, так что итог окажется неудовлетворительным и филигранная техника математичес-кого аппарата придет в противоречие с произвольно интерпретирован-ными переменными»32.
Разителен контраст между шлифовкой социологических инструмен-тов и пренебрежением теорией. Иногда складывается впечатление, что поглощенность техникой исследований, успех при разработке все бо¬лее изощренных методик служит как бы доказательством профессио-
31 См ; Лекции по методике конкретных социальных исследований / Под
ред. Г М Андреевой  МГУ. 1972. С. 4-55: Куприян А. Л. Методологичес¬
кие проблемы социального эксперимента. МГУ. 1971   С. 6-12; Ядов  В А.
Социологическое исследование. Самарский ун-т. 1995. С. 20—79.
32 Андреева  Г. М. УК. соч. С. 16.
41
 
нализма, но, увы, ложного, понимаемого лишь как получение «права на выдумку» любых истолкований социологического содержания изу-чаемых явлений. Разумеется, многозначность социальных феноменов ведет к плюрализму концепций, а сложность верифицируемое™ (про-веряемости) их якобы оправдывает обособленное существование са¬мих по себе социальных явлений и теорий их развития. Действитель¬но, социологу легче добиться признания среди специалистов благода¬ря успехам в методике, чем в теории, — в первом случае есть критерии оценок, есть «твердая почва» под ногами, а не «трясина» гипотетичес¬ких построений. Во всяком случае, по отношению к собственным те¬ориям не наблюдается такой же требовательности к деталям, что и при разработке технических приемов.
В социологии и демографии семьи тщательность и скрупулезность в отладке даже мельчайших деталей инструментария соседствуют па-радоксальным образом не просто с невниманием к теоретическому аппарату, а с игнорированием критического подхода к процедуре на-учного анализа. В этом следует видеть опять же влияние личной се-мейной жизни ученых, представляющих, как правило, средние классы общества. Бытующие в этой среде трактовки обыденных семейных действий с необычной легкостью становятся постулатами теорий, при-обретающих попутно концептуально-технологическое «оперение». Поэтому должна всячески приветствоваться любая попытка привлечь внимание к процессу выработки содержательных выводов, к необхо-димости совершенствования всех узлов и звеньев познавательного ме-ханизма, к строгому соблюдению правил построения теории,
С этой точки зрения трудно недооценить имеющиеся в отечествен¬ной науке единичные работы подобного типа. К ним относится заме-чательная книга М. С. Мацковского по проблемам систематизации переменных, соотнесения теоретического и эмпирического уровней при развертывании социологического объяснения в рамках специальных теорий брака и семьи, но, к сожалению, она оказалась не востребо¬ванной в атмосфере попустительства «ползучему эмпиризму». В демог¬рафии такая же судьба постигла фундаментальную работу В. А. Бори¬сова «Перспективы рождаемости», где автор проявляет обостренный интерес к языку междисциплинарного исследования, к концептуаль¬ному аппарату, способному продуцировать социолого-демографичес-кие объяснения обратных корреляций между условиями жизни и чис¬лом рождений в семьях33.
33 Мацковский  М. С. Социология семьи. Проблемы теории, методоло-гии и методики. М.. 1989, Борисов  В  А  Перспективы рождаемости. М 1976.
42
 
В зарубежной социологии семьи, прежде всего в американской, с конца 50-х годов благодаря усилиям крупнейших социологов Р. Хилла и У. Гуда началась систематическая разработка теории. Более того, под влиянием идей Г. Зеттерберга по конструированию теорий34 в социоло-гии семьи сформировалось целое направление, возглавляемое Р. Хил¬лом, а И. Най совместно со своими учениками применил технику кон-струирования теории в трех областях социологии семьи: в объяснении ранних браков, семейной стабильности, размера и численности семьи 35.
Наметившаяся тенденция к тщательному продумыванию терми-нологического аппарата и концептуальных связок, к осмыслению про-цедур социологического объяснения не затронула конвенциональных основ семейных теорий. Склонность к объективизму, к инструменталь-но-позитивистскому взгляду на мир семейности не сопровождалась феноменологическим осознанием роли представлений в формирова¬нии теорий разводимости, заключения брака, планирования семьи и т п. По свидетельству Д. Томаса и Джин Уилкос — соавторов тысяче¬страничной энциклопедии по социологии семьи в США, — «в то время как в философии и социологии науки совершился переворот от объек-тивистского подхода к теории, теория семьи парадоксальным образом продолжала двигаться в противоположном направлении»36.
В 60-е и 70-е годы — время бурного развития социологической гер-меневтики и этнометодологии37, популярности и даже моды на фено-менологическую критику основ традиционной социологии, американ-ские социологи семьи, находившиеся в гуще этого теоретического бума, продолжали с удивительным постоянством держаться подальше от очередного увлечения своих коллег. Для студентов, интересующихся историей социологии, это очень интересная и совершенно неизучен¬ная тема.
Единственная работа Р. МакЛайна и А. Вейгерта с призывным заг-лавием «Вперед к феноменологической социологии семьи»38 не нашла
34 Zetterberg H On theory and verification in sociology. N.J , 1965; см. так¬
же Хилл  Р. Современные теории в исследовании семьи. Социальные иссле¬
дования. М , 1970
35 Цит.. Handbook of Marriage and the Family. Sussman M., StemmetzS.
N Y.-London, 1987   P. 81.
36 Handbook of Marriage and the Family. P. 88.
37 Герменевтика — искусство интерпретации: этнометодология — страте¬
гия изучения привычного, как будто это совершенно чужой, незнакомый мир.
Этнометодолог не может уподобляться путешественнику, тычащему пальцем
в разные предметы и получающему на вопрос «Что это?» один и тот же ответ,
°значаюший на туземном языке «палец».
3S Me La in R. & Weigert A. Toward a Phenomenological Sociology of Family. Contemporary theories about the Family. Vol 2. Ed. W Burr a. o. New York, 1979.
43
 
отклика в 80-е годы, и только на исходе 90-х гг. можно сказать, что дело сдвинулось с мертвой точки и расцвет анализа истории жизни семей, современного семейного фольклора, разного рода семейных архивов и т, д. предвещает в будущем появление новой фамилистической соци¬ологии, не замутненной пятнами домашней премудрости.
Таким образом, микросоциология семьи не редуцируется к коли-чественному подходу, не предлагает лишь описания статистических, документальных данных и объясняет не только «эмпирические фак¬ты», полученные в исследованиях, а и соотносит в рамках теории ис-следовательскую информацию с гипотетически-интуитивной. В преде-лах ее предмета нет «низших» или "высших» теорий, нет обобщений сугубо «эмпирических» либо «теоретических», в ней конструируются и средства (инструменты, методы) исследования, и теории исследуе¬мых объектов.
Внимание к процедурам конструирования познавательных средств и объяснительных приемов позволяет произвести «очищение» концеп-туального аппарата от всего наносного, предвзятого, обиходного. Если измеряемые признаки фамилистических явлений образуются в ходе операционализации терминов, то ступени объяснения семейных явле¬ний соответствуют уровню объекта изучения. Одно дело — объясне¬ние внутрисемейных взаимоотношений, ведущих к устойчивости или распаду семьи, и другое дело — объяснение роста разводимости, вклю-чающее внутрисемейную дезорганизацию как звено в цепи объяснений, учитывающих рост профессиональной занятости женщин, изменение жилищного законодательства и другие обстоятельства.
Микромир семьи специфичен, обладает параметрами, которые неуместны или незначимы в макромире социальных институтов. Час-тный мир семьи, становящийся доступным, увы, взглядам посторон¬них, особенно представителей разного рода служб и организаций, т. е. делающийся все менее приватным, все более открытым внешнему миру, нуждается в своего рода приватизации, если не желает раство¬риться вовне. Именно это качество внутрисемейных отношений, на¬зываемое иногда «интимностью»39, и характеризует специфику объек¬та микросоциологии семьи, той его части, которая больше относится не к инструментальным аспектам, а к социально-символическим зна¬чениям семейности.
Микромир семьи основан на непосредственных контактах, в каж¬дой ситуации наблюдается уникальное своеобразие участников. Мир близких людей построен на первичности отношений в отличие от кон-
39 Голод  С, Социально-психологические и нравственные ценности се¬мьи. Молодая семья. Ред.-сост. А. И. Антонов. М., 1977. С  52.
44
 
тактов на улице, транспорте, где вторичное общение ограничивается интеракциями ролей, взаимодействием функций или функционеров. Проникновение в приватную микросреду, так сказать без приглаше¬ния, осуждается, официальные лица несут за это ответственность.
Социологи в соответствии с профессиональной этикой не могут не учитывать того, что многие социокультурные нормы как бы отменя¬ются в лоне семьи и дома и что тут возникают правила для своих и чужих, социально контролируемые40. В культуре особая роль гостя, сопровождаемая повышенным вниманием к нему со стороны домо-чадцев; почетное место, отводимое посетителю, является обшекуль-турным поощрением главы семьи, остающимся хозяином дома неза-висимо от высоты социального положения гостя. Однако защита куль-турой приватной жизни не смогла противостоять вмешательству госу-дарства и социальных институтов в семью.
Собственно говоря, микроисследование семьи не может проходить мимо подобного вмешательства, хотя иногда само социологическое изу¬чение приватного семейного «климата» рассматривается, увы, как фор¬ма вторжения. Следует отметить, что аморальным является не научное исследование микромира семьи, а такое практическое использование знаний, которое может привести к манипулированию поведением семей. Социолог обязан постоянно помнить о приватности микромира семьи, поэтому важно различать «инструментальную» социологию, сосредото¬ченную на «механизме» возникновения результатов действий и «пони¬мающую» социологию семьи, стремящуюся действительно объяснить особый мир приватного с помощью специальных методов.
Научное познание условно, конвенционально, относительно. Инструменты исследования влияют на получаемые результаты, сам по себе объект изучения — абстракция, наделяемая свойством реального, объективного существования. Социология семьи не изучает отдельные единичные роды, рождения, браки, разводы. Она исследует динамику этих событий, соотнесенных с параметрами времени, пространства и совокупности событий. В зеркале социологии отражаются процессы рождаемости, детности, брачности и т. д., тенденции их изменений, факторы направленности этих процессов, соотношение семейных и одиночно-холостяцких элементов современного образа жизни. При этом различение макро- и микрообъекта исследования весьма отно¬сительно. Например, «причины» семейных изменений можно иссле¬довать лишь в рамках методологически сложно структурированной процедуры социологического объяснения.
 
С. 57.
 
Рапопорт  С. О системе норм семейного поведения. Молодая семья.
 
45
 
Детальный анализ микро- и макропеременных взаимно дополняет друг друга в единой системе объяснения, логически непротиворечиво фиксирующей связи между субъективной и объективной реальностью семьи. Наличие множества минитеорий семьи предполагает поэтому в учебных пособиях изложение не одной, а нескольких теорий той же, к примеру, нуклеаризации, дабы убеждение в правильности какой-либо точки зрения строилось не на вере, а на сопоставлении «аргументов и фактов».
Итак, различия макросоциологии и микросоциологии семьи отно-сительны, и, как бы они ни объяснялись, в исследованиях эти отли¬чия дополняют друг друга. Если предметом анализа становятся при¬ватные семейные интеракции, то результаты их ведут к коллективным, макросоциологическим нормам поведения. Одновременно статисти-ческие тенденции семейных макропроцессов находят объяснение лишь в сопоставлении с феноменами микроориентаций, установок, мотивов семьи, семейного МЫ.
Это нераздельное сочетание макро- и микроуровней объекта изуче-ния свидетельствует о том, что семья не является простым промежу-точным элементом в обществе, проводником общественных влияний. Само общество, если видеть посредническую роль семьи, всего лишь поле пересеченна миллионов семейных воль. Хорошо сказал об этом извес¬тный французский социолог Луи Руссель: «...существует вымышленное противопоставление тех, кто считает, что отношения между супругами отражают только влияния общественных структур, тем, кто полагает, что все определяется частными интеракциями. Тогда бы не было про¬тивопоставления макросоциологии и микросоциологии. Это два пути, ведущие к одному и тому же перекрестку: анализ взаимодействия обна¬руживает «правила игры», находящиеся вне семьи, тогда как изучение общественных норм и регуляторов поведения приводит к способам их микровосприятия и осуществления в семейной жизнедеятельности»41.
Тем не менее, различение макро- и микрообъектов при социоло-гическом изучении семьи облегчает применение феноменологическо¬го подхода и, привлекая внимание к символике семейности, вскрывает типичные интерпретации семейных событий, проникающие из повсед-невности в научные объяснения и в обоснования тех или иных мето¬дов исследований. Другими словами, соблюдение современных требо¬ваний и канонов социологического анализа предохраняет, по мнению П. Бергера и Т. Лукмана, от искажающих воздействий «как социоло¬гизма, так и психологизма»42, а эта «двойная угроза» в сфере фамилис-
41 RousseS L. La familie incertame. Pans, 1989.
42 Бергер П.,Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М.,
1995. С. 299.
46
 
тики весьма ощутима. Социологизаторы ныне уповают на социальный perpetuum mobile, который якобы спасет от кризисных тенденций, а психологизаторы43, размывая границы семьи до «влечения сердец», убеждают себя в сверхценности многообразных форм «осколочной се-мейности».
Есть еще одно преимущество рассмотрения семьи как под микро-скопом — углубление в диспозиционную регуляцию44 семейного поведе¬ния очерчивает диапазон взаимовлияний природного и социального. Например, анализ рождаемости на макроуровне по схеме «стимул — реакция», минуя репродуктивное поведение, как правило, ведет к ин¬стинктивизму, когда высокая или низкая рождаемость связывается с отсутствием либо наличием «инстинкта размножения». Обиходная ин¬терпретация репродуктивных мотивов как «естественно природных», т. е. неизменных, вечных и т. п., исключает ведущую роль социального.
Микроскопическое исследование скрупулезно в том смысле, что четко устанавливает взаимосвязи репродуктивного, контрацептивного и сексуального видов поведения и показывает, что биологически воз-можное для индивида и пары (плодовитость)45 оказывается социально неприемлемым для личности и семьи. Реализация плодовитости поэто¬му всегда неполная, т. к. сокращение числа детей вплоть до бездетно¬сти не таит угроз телесному самосохранению индивида. Добровольная и безопасная для личности бездетность, раскрываемая на микроуров¬не, создает (исследуемую на макроуровне) возможность конструиро¬вания доселе неведомой человечеству социальной реальности — ново¬го феномена массовой бездетности.
Социальная организация семьи как нечто целостное может пони-маться подобно микромиру, отражающему макромир социума. В че-ловеческом опыте постоянным является взаимопроникновение этих миров, и социологу, чтобы разобраться во всем этом, надо держать в уме двойственное проявление феномена, именуемого семьей. Однако не все так просто с этой двойственностью.
4j Психологизация социологии семьи отмечается некоторыми теоретика¬ми феминизма. Например, Мэри Осмонд подчеркивает решающую роль мак-росоциетальных факторов, внешних по отношению к семье, и показывает свертывание «конвенциальной социологии семьи» до рамок социально-пси-хологического подхода: Handbook of Marriage and Family. P. 119
44 См Ядов В А О диспозиционной регуляции социального поведения личности // Методологические проблемы социальной психологии. М., 1975. С 93
4j Борисов В А. Перспективы рождаемости. С. 19-Рождаемость есть ре-ализация плодовитости; снижение рождаемости происходит при неизменно высоком ее потенциале, но под влиянием ослабления потребности в детях, сверхнизких установок на число детей.
47
 
Питер и Бриджит Бергеры, в своем учебнике по социологии46 при-водят любопытную притчу о пьянице, который, сидя на тротуаре воз¬ле урны, долго старался обхватить ее руками. Наконец, ему это уда¬лось, и он расплылся в улыбке. Но торжество затем сменилось расте¬рянностью, и, не разнимая рук, он прошептал почти с ужасом: «Люди. Я окружен!».
Человек подобно этому пьянице-философу держит в руках Вселен-ную, мыслями-молниями мгновенно проникая на столетия в прошлое и будущее. Но ему все время почему-то кажется, что он микроскопи¬ческая часть того, что поддерживается его же руками.
ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ГЛАВЫ 1     }
1. В социологии семьи объект изучения зависит от познавательных
средств исследования и от вовлеченности самого социолога через лич¬
ный опыт семейной жизни в собственно объект исследования. Это за¬
ставляет обратить внимание на «внутреннюю лабораторию» ученого,
скрытую от потребителей его продукции и зачастую от него самого.
2. Освоение социологии семьи предполагает постепенный отказ от
личного взгляда на мир семьи. Первая заповедь фамилиста — катего¬
рически запретить себе проецирование своей частной позиции на сфе¬
ру профессиональных интересов. Отсюда высока роль теории и мето¬
дологии исследования в социологии семьи.
3. Макро- и микросоциология семьи подразделяется прежде вceго
по уровню объекта изучения. Макросоциология семьи изучает соци¬
альный институт семьи со стороны эффективности выполнения им
функций по отношению к обществу. Она исходит из посреднической
роли семьи в конфликте личности и общества, в «профилактике» ин¬
дивидуализма и тоталитаризма. В сохранении семьи, обоюдной заин¬
тересованности в ней личности и общества социология видит средство
от сползания к тоталитарности и эгоцентризму.
4. Микросоциология семьи фокусируется на уровне семейно-груп¬
повом. Семья берется как малая группа, но не одна какая-либо семья,
а семья отдельная. Микросоциолог как анатом, препарирующий отдель¬
ный организм и получающий представление о строении и функциони¬
ровании данного вида, также пытается найти нечто общезначимое в
жизненных историях семей, в многообразии семейного поведения
Используя биографический подход, можно анализировать семью по
46 Berger P. and  Berger В. Sociology. A biographical Approach. Penguin Books, 1976. P. 13
 
стадиям ее жизненного цикла от возникновения до распада, но в кон-тексте всей совокупности семей. Описание отдельных случаев при та¬кой перспективе, когда одновременно учитывается все пространство семейных событий от «старта до финиша», позволяет определить весь спектр семейных судеб и статистически выявить наиболее типичные конфигурации жизненных историй семей.
5. Анализ жизненного цикла и выявление тем самым магистраль¬
ных направлений семейной динамики — одна сторона микросоциоло¬
гии семьи. Другая — изучение семейного поведения (брачного, репро¬
дуктивного, социализационного и самосохранительного).
6. Исследование динамической оси (семейного цикла жизни) и
структурное измерение семьи (структура результатов семейного пове¬
дения) не исчерпывают собой всего объекта микросоциологии семьи в
силу их инструментального характера. Представление о технологии
осуществления действия, семейной интеракции оставляет в тени ог¬
ромную зону не инструментальных явлений, социально-символических
интерпретаций семейной жизнедеятельности, бытующих в практичес¬
ком, обиходном бытии.
7. В расшифровке обыденных интерпретаций членами семьи их
семейного поведения заключается социально-символический аспект
микросоциологии семьи. Подобный анализ направлен не на выясне¬
ние причин действий, а на понимание самих по себе мнений респон¬
дентов. Феноменологическая критика стереотипов здравого смысла,
относящихся к рождению детей, вскрывает популярность инстинкти¬
вистских представлений и их влияние через общественное мнение на
исследователей семейных отношений.
8. Объект микросоциологии семьи состоит из динамики семейных
интеракций и семейной структуры (инструментальный аспект) и из
стереотипов обиходной семейности (символический аспект). Количе¬
ственные методы исследования чаше ассоциируются с инструменталь¬
ным аспектом, а качественные — с символическим, но это неверно.
Например, феноменологический анализ стереотипов предполагает не
только качественный, но и количественный подход — статистическую
оценку распространенности тех или иных иллюзий.
9. В микросоциологии семьи существует опасность подмены ее
объектов — семьи, семейных интеракций и структур — единицей кате¬
гориальной, агрегативной — индивидом. Редукция семьи к индивидам —
престарелым, инвалидам, больным и т. п. особенно в связи с необхо¬
димостью их социальной защиты и поддержки, невольно способствует
«медикализации» социологии семьи. В связи с этим обостряется воп¬
рос о самом определении семьи, тем более что некоторые экономис¬
ты и юристы начинают сводить семью к «домохозяйству одиночек», а
49
 
социологи к «двум индивидам», один из которых зависим от другого {мать с ребенком).Но нуклеарная семья в принципе не может иметь меньше трех нуклеарных позиций (мать — жена, отец — муж, ребенок — сын или дочь), и поэтому даже арифметически семья не может состо¬ять меньше, чем из трех человек, т. е однодетная семья — это предел количественного «сжатия» семьи.
10. Противопоставление количественного и качественного подхо¬дов взамен их применения по принципу дополнительности не способ¬ствует прояснению истины. В социологии и демографии семьи иногда количество членов семьи, детей противопоставляется «качеству» семей-ных отношений либо «качеству» воспитания детей. Вопреки данным социальной психологии по изучению малых групп, обиходный стерео¬тип «лучше меньше, да лучше» в теориях семьи возводится в ранг са-моочевидной истины («лучше один ребенок, но лев, чем много детей-зайчат»). Однако неприязнь к многодетной семье питается присущей людям неприязнью к множеству вообще. Боязнь обезлички сказыва¬ется на отрицательном отношении людей к статистике и к выбороч¬ному методу, что хорошо показано в фрагментах из работы Э, Ноэль.
П. Возросший в последние годы в науке интерес к качественным методам следует рассматривать не в контексте противопоставления количественному подходу, а в связи с бумом социологических опросов и «анкетоманией». Вместе с тем, акцент на качественный анализ се¬мейных биографий усиливает значение теории Это в свою очередь пред¬полагает последовательное проведение принципа феноменологической редукции, ибо исследование отдельных жизненных историй семьи мо¬жет быть связано с подспудной эксплуатацией здравого смысла.
12 В зарубежной и в том числе американской социологии семьи акцент на теории, на, так сказать, технику конструирования теорий, особенно в области брачного выбора и стабильности семьи, в шести-десятые годы не сопровождался, увы, феноменологическим осознани¬ем роли обыденных представлений о семейности. При резком поворо¬те социологии науки и теоретической социологии от объективизма и позитивизма в сторону социологической этнометодологии можно было бы ожидать появления «феноменологической социологии семьи». Се-мейная теория, как заметил кто-то из комментаторов, «продолжала дви-гаться в обратном направлении».
13. Микросоциология не редуцируется к количественному анали¬зу, не дает лишь описания статистических, документальных данных. Здесь объясняются не только эмпирические «факты», полученные в исследованиях, но и «законы», а также соотносится в рамках теории (феноменологически «очищаемой» от житейских стереотипов) иссле-довательская информация с гипотетически-интуитивной. Микросоци-
50
 
ология семьи должна конструировать и средства (инструменты, мето¬ды) и теории исследуемых явлений. Внимание к процедурам констру-ирования познавательных средств и к объяснительным приемам по-зволяет избавиться от всего наносного, предвзятого, обиходного в кон-цептуальном аппарате.
14. Поскольку измеряемые признаки фамилистических явлений образуются в ходе операционализации терминов — элементов тех или иных теорий (включающих в себя обыденную символику), то звенья или ступени объяснения семейных явлений соответствуют уровню объекта изучения. Одно дело, например, объяснение внутрисемейных отношений, ведущих к распаду семьи. Другое дело — объяснение рос¬та разводимости, включающее внутрисемейную дезорганизацию как звено в цепи объяснений, учитывающих рост профессиональной заня¬тости жен-матерей, изменение жилищного законодательства и другие обстоятельства.
15 Важно различать инструментальную социологию семьи, сосре-доточенную на механизме возникновения результатов семейной жиз-недеятельности, и понимающую социологию семьи, стремящуюся дей-ствительно понять особый мир приватного «домоубежища» с помощью теорий и методов, приспособленных к своеобразию объекта. Частный мир семьи, делающийся все менее приватным из-за вторжения разно¬го рода служб и организаций все более нуждается в подлинной прива-тизации. Тем не менее, приватный характер семейных отношений об-разует специфику объекта микросоциологии семьи в отличие от мак-рообъекта (институциональные изменения семьи).
16. Различение макро- и микрообъекта исследования в единой со-циологии семьи относительно. Оно служит поиску причин семейных изменений в рамках методологически сложно устроенной процедуры социологического объяснения, в контексте иерархии концептуально-терминологических связок между переменными семьи институциональ¬ного, группового и индивидуального уровней.
17 Вместе с тем, различение макросоциологии и микросоциоло¬гии семьи необходимо для углубления знаний о феномене семьи и о самом обществе во избежание как социологизма, так и психологизма.
КЛЮЧЕВЫЕ ТЕРМИНЫ
Автономизация индивида Выборочный метод
Биографический подход Инстинктивизм
Брачное поведение Инструментальный подход
Выборочные исследования Интерпретационная социология
51
 
Качественный и количественный
подходы Конвенциальные интерпретации —
в согласии с другими людьми, уче-ными или воззрениями и концеп-циями произведенные суждения Конструирование теорий Макросоциология семьи Матримониальное поведение Медикализация микросоциологии
семьи
Метод понимания Микросоциология семьи Нуклеарная позиция Обыденные интерпретации Психологизм
Репродуктивное поведение Респонсивность — восприимчи-вость, отзывчивость Рефлексивная социология — соеди¬няющая самокритику социологов и социологического метода с кри-тикой социальной системы Самосохранительное поведение Семейная терапия Семейное поведение Социализационное поведение Социализация и
приватизация семьи Социальная демография Социальная дифференциация Социальная работа с семьями Социально-символический подход
 
Социологизм
Социометрия семьи
Субъективная социология
Терапевтический подход
Фамилизм — термин, обозначаю-щий направленность системы вза-имосвязанных ценностей на семью и семейный образ жизни; на уровне общества, социальных институ¬тов, общностей, групп, индивидов характеризует приоритет ценно¬сти семьи и детей перед всеми ос¬тальными ценностями
Фамилистика — общая наука о се¬мье и о семейных феноменах, общее обозначение всех наук, исследующих те или иные аспек¬ты фамилистических явлений. В узком смысле — дисциплина, за¬нимающаяся изучением Фамилизма
Фамилистическая культура — про-семейная или же «семьецентрист-ская» культура, цивилизация; в этом смысле также говорят о просемейных, фамилистических движениях, партиях, ассоциаци¬ях и т п.
Феноменологическая социология семьи
Формальная демография
 
КНИГИ ДЛЯ ОБЯЗАТЕЛЬНОГО ЧТЕНИЯ
АНТОНОВА И , МЕДКОВ В. М. Социология семьи. М., 1996. Мно¬гие термины и положения, используемые в этом учебнике, авторами разъясняются подробно, и этот учебник следует рассматривать в ка-честве первого тома по курсу социологии семьи, а настоящее пособие — как второй том, как продолжение курса
БЕРГЕР П. Приглашение в социологию. М , 1996. Прекрасное вве-
52
 
дение в феноменологическую социологию, в методологию социологи-ческого понимания человека и общества.
НОВЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ В СОЦИОЛОГИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ М., 1978. Это первое, переведенное на русский язык изложение англий¬скими учеными феноменологической ориентации в социологии, доволь¬но-таки трудно воспринимаемое, но необходимое для освоения дан¬ного курса.
МАЦКОВСКИЙ М С. Социология семьи: проблемы теории, ме-тодологии и методики М , 1989. В монографии представлена система категорий и понятий, используемых в теоретических и прикладных ис-следованиях семьи, показаны пути конструирования специальных те-орий брачно-семейных отношений, обсуждается процесс операциона-лизации понятий и построения системы переменных. Эта книга будет часто упоминаться на страницах данной книги.
ПЭНТО Р., ГРАВИТЦ М. Методы социальных наук. М., 1972 Эн-циклопедического характера книга профессоров Парижского универси-тета, в которой огромный раздел отведен методу анализа документов.
СОЦИОЛОГИЯ. Отв. ред.Г. В. Осипов, Л. Н. Москвичев М., 1995 Учебник для вузов с большими разделами по структуре социологичес-кого знания и по типам социологических теорий, по методам социо¬логии
ВВЕДЕНИЕ В ПРАКТИЧЕСКУЮ СОЦИАЛЬНУЮ ПСИХОЛО¬ГИЮ Отв. ред. Ю. М Жуков и др. М., 1994. В книге имеется содержа¬тельный раздел по характеристике качественных методов исследова¬ния, а также по гуманистической экспертизе.
КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ
1. Существует ли семья? Может быть, «семья» лишь слово, удобное
для объединения разного рода образов и представлений, связанных с
браком, рождением детей и разводом? Семья, чем она является на са¬
мом деле, действительно ли семья специфический объект изучения в со¬
циологии? Семья в прошлом, настоящем и будущем — это одно и то же,
или речь идет о разных сущностях? Является ли объединение людей в
семью специфическим по форме и характеру ассоциации, т. е. отличаю¬
щимся от других объединений и групп, не сводимым к каким-либо уже
имеющимся типам и видам социальных общностей? Если это так, то
какие специфически семейные различия не сводятся к социальным раз¬
личиям «мужчина — женщина», «взрослый — ребенок», и т. п.?
2. Какое семейное сходство не укладывается в близость по соци¬
альному классу, статусу, образованию и т. д.? Можно ли выводить из
53
 
специфики выполняемых семьей в обществе функций специфику са¬мой семейной ассоциации?
3. Если общая социология изучает роль семьи в социуме и соци¬
альной структуре, нужно ли тогда выделять особую социологию семьи?
4. Если сплоченность семьи подчиняется тем же законам, что и
совместимость членов рабочих бригад, экипажей самолетов или фут¬
больных команд, то стоит ли говорить о микросоциологии семьи? Если
же семейные взаимодействия нельзя свести исключительно к группо¬
вым интеракциям, тогда выходит, что только микросоциология семьи
не отражает общую социологию?
5. Должна ли микросоциология применяться лишь к изучению
традиционной семьи и традиционного брака, если заключение брака и
брачных отношений регулируется «институционально», т. е. как бы без
учета чувств, решающей роли сердечных влечений, и в соответствии с
институциональными нормами и процедурами, присущими обществам
прошлого?
6. В каком смысле можно говорить о макро- и микроуровнях ана¬
лиза семьи, о макро- и микротеориях?
7. Какая дисциплина может считаться идеалом инструментально¬
го подхода? Возможна ли самостоятельная наука, сознательно прибе¬
гающая к заимствованиям из других наук для объяснения причин изу¬
чаемых ею явлений, исходя из принципиальной неспособности соб¬
ственных познавательных инструментов и средств для этого?
8. Являются ли стереотипные интерпретации семейных событий,
по сути своей, «инструментальными»?
9. Может ли индивид считаться единицей анализа семьи? Как можно
схематически представить историческое смещение внимания соци¬
альных институтов с традиционной семьи на нуклеарную, на супру¬
жескую пару и т. д.?
10. Что предлагается методологией науки взамен противопоставле¬
ния количественного подхода качественному?
И. В чем различие подходов социолога и клинициста?
12. Какова суть социологического измерения семейных явлений?
13. Возможна ли феноменологическая социология семьи?
14. Соблюдение каких методологических требований позволяет из¬
бежать крайностей в объяснении семейных феноменов?
ЛИТЕРАТУРА
Андреева Г. М. К вопросу об отношениях между микро- и мак-росоциологией // Доклад на VII межд. соц. конгр. Изд. ИСИ АН СССР,
54
 
1970; Она же: О соотношении методов количественного и качествен¬ного анализа в эмпирической социологии // Социальные исследования. М., 1965. Она же: Современная буржуазная эмпирическая социоло¬гия. М., 1965. О соотношении микро- и макросоциологии // Вопросы философии. 1970. № 7.
Антонов А. И. Социология рождаемости. М., 1980.
Бергер П. Приглашение в социологию: гуманистическая перс¬пектива. М., 1996.
Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реально¬сти. М., 1995.
Борисов В. А. Перспективы рождаемости. М., 1976.
Голофаст В. Б. О взаимосвязи подходов в изучении семьи // Социологические проблемы семьи и молодежи. Л., 1972; Он же: Из-менение семьи при капитализме // Семья как объект философского и социологического исследования. Л., 1974.
Новые направления в социологической теории / Перевод с англий-ского Л. Г. Ионина. М, 1978.
Мацковский М. С. Социология семьи: проблемы теории, мето-дологии, методики. М., 1989.: Он же: Современная американская се¬мья как объект эмпирического исследования // США глазами амери¬канских социологов. М.,1982.
Ноэль Э. Массовые опросы. М., 1978.
Семья и Время. Раздел в: Социология и политология. Вестник МГУ. 1996.№3.
Харчев А. Г., Мацковский М. С. Современная семья и ее про-блемы. М., 1978.
Щепаньский Я. Элементарные понятия социологии, М., 1969.
Янкова 3. А. Городская семья. М., 1979.
 
Глава 2
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИСТОКИ МИКРОСОЦИОЛОГИИ СЕМЬИ
Взирая на высоких людей и на высокие предметы, придерживай картуз свой за
козырек.
Козьма Прутков
2.1. Типология теоретических подходов к изучению семьи.
2.2. Символический интеракционизм.
2.3. Теория обмена.
1  2.4. Этнометодология, феноменологическая социология,
2.5. Психоанализ, психодрама и социометрия.
2.6. Русская социология семьи.
 
КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ ГЛАВЫ
Истоки микросоциологического исследования семьи идут от работ французского социолога Фредерика ле Пле (XIX в.) и американского социолога Эрнста Берджесса (XX в.). Основные социологические тео¬рии можно применить к изучению семьи следующим образом: теории конфликта и структурного функционализма относятся к макросоцио-логии семьи, а символический интеракционизм, этнометодология, те¬ория обмена, психоаналитическая теория и социометрия — к микро-социологии семьи. Две последние теоретические традиции являются также признанной основой практической работы по изменению семей-ных отношений, тогда как первые три подхода сосредоточены в основ-ном на объяснении семейных процессов, причем феноменологичес¬кое направление пытается избавить анализ от искажающего воздействия обыденных интерпретаций, продуцируемых повседневностью семейной жизни. В русской социологии семьи ощутимы семена интеракциониз¬ма, социологии понимания и психоанализа, особо следует отметить влияние марксизма и марксистского феминизма на развитие отече¬ственной социологии семьи в 20-х — 80-х гг. XX в.
,    2.1. ТИПОЛОГИЯ ТЕОРЕТИЧЕСКИХ ПОДХОДОВ К ИЗУЧЕНИЮ СЕМЬИ
Среди социологов, пожалуй, не найти тех, кто ни разу не упомя¬нул бы по какому-либо поводу семью, тем не менее ученых, специа-лизирующихся в области социологии семьи, не так-то много. Хорошо это или плохо? По-видимому, ответ зависит от роли семейного изме¬рения общества. В XIX в., когда ключ к настоящему и будущему свя¬зывали с очень популярной тогда темой происхождения человечества, семья оказалась в центре внимания не случайно. Ф. Энгельс (1820—1895) посвятил марксистской трактовке происхождения семьи отдельную книгу. В первой половине XX в., стремясь понять, как устроено обще¬ство, социологи рассматривали семью как стабилизирующий механизм. Основатель структурного функционализма Т. Парсонс (1902-1979) нео-днократно обращался к теме семьи и написал вместе с Р. Бейдзом работу по социализации семьи.
Однако, если искать тех, кто положил начало собственно социо¬логии семьи, то прежде всего следует назвать имена французского со¬циолога Фредерика Пьера Ле Пле (1806—1882) и американского соци¬олога Эрнста Берджесса (1886—1966), одного из первых президентов Американского Национального Совета по семейным отношениям.
57
 
Ле Пле поставил семью в центр интересов всей социологии, сделав ее независимой переменной по отношению к остальным социальным процессам. Более того, он единственный из социологов XIX столетия, кто восстал против либерально-демократической идеологии индивиду-ализма, эмансипировавшей индивида от семьи и превращавшей его в строительный блок государства1. Фундаментальным элементом обще-ства является семья, корневая семья, по Ле Пле (родительская семья плюс репродуктивная семья, как правило, старшего сына)2. Социальный порядок и подлинная свобода зависят от роли семьи в обществе, кор¬невой семьи, которая исключает ригидность патриархальной семьи и «эгоистический атомизм» современной, нестабильной семьи. Стремясь исследовать общество как естествоиспытатель, Ле Пле хотел понять причины социальных революций через «самоличное» изучение простей¬шей модели общества — семьи, через социальное возвышение и паде¬ние семей.
В разных странах Европы им были составлены монографии несколь¬ких сот семей из различных слоев и классов. Анализ бюджета семьи, связанный с количественным выражением жизнедеятельности семьи, явился толчком к разработке индексов образа жизни. Эти бюджетные обследования семей опирались на классификации семей от их возник¬новения до распада, т.е. предвосхитили концепцию жизненного цикла семьи как малой группы. Ле Пле уже как микросоциолог своими «мо¬нографиями» семей создал возможность разработки модели семейно¬го поведения, позволяющей количественно фиксировать уровень жиз¬ни, использование социального времени и т.п.
О влиянии Ле Пле можно судить по следующему факту. Карл Цим-мерман, друг Питирима Сорокина по Миннесотскому университету (им принадлежит внушительный трактат по социологии села), в на¬чале 30-х годов повторил бюджетные исследования, и, хотя результа¬ты не полностью совпали с данными Ле Пле, ему удалось установить, что система сельской семьи в силу ее близости к «традиционной» ока¬залась лучше адаптирована к эпохе Великой депрессии, чем урбанизи¬рованная семья3. Следует к этому добавить, что, по мнению видного американского социолога и историка семейных изменений Аллана Кар-
1 Отношение к семье «как школе деспотизма» (Дж. С. Милль), как к чему-
то «реакционному» закладывалось также Т  Гоббсом, Дж Локком, Жан Жа¬
ком Руссо — см.подробнее об этом: Carlson A. Liberty, Order and Family —
The Family. Is it just another lifestyle choice! Davis J. London, 1993  P. 28.
2 См о влиянии идеи корневой семьи Ле Пле на американских социоло¬
гов . Carlson A. The Family is the fundamental unit of society. Morning Address
to the International Conference on the Family. Melbourne, 1994
1 Zimmerman C., Frampton M  Family and Society.   N. Y., 1935.
58
 
лсона, Ле Пле явился родоначальником интеллектуальной традиции — Ле Пле — Карл Циммерман — Питирим Сорокин — Роберт Нисбет, — которая усматривает истоки любых разновидностей тоталитаризма в упадке семьи и которая переориентирует социальную науку с «инди-видоиентризма» на семью как исходную «клеточку» социума, относя семейные изменения к важнейшему фактору социальной истории4.
Э. Берджесс, определявший семью как «единство взаимодействую-щих личностей» и увидевший в крахе «традиционной» семьи не инсти-туциональный кризис семьи вообще, а лишь «усиление» эмоциональ¬ных опор брака, и тем самым института супружества как автономного от семьи социального образования, стал лидером социально-психоло-гической перспективы в изучении семьи как микрогруппы.
Не без влияния Э. Берджесса все рутинное, безальтернативное в се-мье стало отождествляться с институциональным в смысле отсутствия свободы выбора, подчинения членов семьи диктующим им все действия социальным нормам-образцам. При этом нормы-принципы, предполага¬ющие выбор поступков, имплицитно закреплялись лишь за «товарищес¬кой» семьей, якобы с ее преимущественно партнерскими отношениями. Надо заметить, что ликвидация семейного производства и производствен¬ной функции семьи отнюдь не означает одновременного «усиления» функции эмоциональной ^ивязанности, «упрочения» семьи как «психо¬логического убежища» — есть и другие точки зрения на сей счет. Переход к семье, где оба супруга работают не в семейном домопроизводстве, а по найму, не ведет автоматически к «равноправию» супругов. Вместе с тем, возможное изменение внутрисемейного «климата» не лишает межлично¬стные отношения в семье их семейно-институционального характера.
Тезис Э. Берджесса о переходе семьи-института к супружескому партнерству и товариществу нельзя трактовать как переход от семьи-института к семье, переставшей быть социальным институтом. Речь идет об изменении в рамках семьи-института характера групповых взаимо¬отношений между супругами и всеми членами семьи. Таким образом, Э. Берджесс говорит о смене типов семьи как малой группы внутри социального института семьи. В этом смысле можно сказать, что было угадано возникновение нового стиля семейных отношений, новое рас¬пределение семейных ролей. Распространение семей с двумя работа¬ющими родителями сопровождалось изменениями в числе детей, в брачности и разводимости. Поэтому Э. Берджесс как бы предвосхитил обособление супружества в качестве потенциально нового института, что становится реальностью лишь в условиях кризиса и краха семьи как социального института.
4 Carlson A. From cottage to work station. San Francisko, 1993. P. 5.
59
 
Расщепление прежнего институционального единства родительства — супружества — родства на автономные от семьи и друг от друга части действительно связано с разрушением семьи как таковой. Разумеется, можно (как это и делается сегодня) бесконечно расширять границы семейности и смягчать научные критерии семьи (конституирующие семью по эффективности выполнения социетальных функций рожде¬ния и социализации детей), резервируя слово «семья» для обозначения «остатков, осколков» семейного образа жизни. И тогда супруги без детей, один родитель с ребенком, родная тетя с осиротевшим племян¬ником, дедушка с внуком и т.п. могут зваться «семьей» в социальных науках, в том числе и в социологии семьи, давно уже перегруженной обиходными интерпретациями.
Во второй половине XX века в социологии семьи, благодаря ста-раниям Р. Хилла5, направленным на создание системных теорий, учи-тывающих разные уровни изучаемого объекта, были предприняты по-пытки создания концептуально-терминологического аппарата, спо-собного органично соединить исследование семьи одновременно как института и малой группы6. Тем не менее, продолжает сохраняться до сих пор подразделение всей имеющейся дюжины теорий на мак¬ро- и микросоциологические. К первым относят обычно структур-но-функциональный анализ и теории конфликта, ко вторым — сим-волический интеракционизм, теорию обмена и феноменологическую теорию (или эти о методологию). Перед тем как обратиться к рассмот-рению {конечно, весьма сжатому) микротеорий, хотелось бы еще раз отметить, что выделение микро- и макросоциологических под-ходов конвенционально и что имеется множество иных классифи¬каций.
Одна из них получила широкую известность и породила множество модификаций, в т.ч. и в области социологии семьи. Это — типология теорий американских социологов Г. Баррела и Г. Моргана, выделяю¬щих четыре блока теорий в зависимости от ориентации субъективист-
3 Хилл Р. (1921 — 1985), основатель единственного в мире факультета со¬циальных наук о семье в Миннесотском университете (г. Миннеаполис и г. Сент-Пол, Миннесота, США), начиная с 1972 г. несколько раз побывал в России; вместе с видным ученым и первым редактором социологического журнала «Социологические исследования» А. Г. Харчевым (1922—1987) выс¬тупил с инициативой совместного проекта семейных социологов двух стран, успешно осуществленного в 1987—1994 гг. (См. книги, изданные участника¬ми проекта: в США — Family Before and After Perestroika. N Y., 1994 и в Рос¬сии' Семья на пороге третьего тысячелетия — российская и американская пер¬спективы / Под рел. А. И. Антонова и М. С. Маиковского М., 1995).
b Хилл Р. Современные тенденции в теории семьи. Социальные иссле-дования. Вып. 4. М., 1970.
60
 
ского и объективистского планов и от радикального или умеренного характера преобразований социума (см. схему 2.1). На схеме все тео¬рии подразделяются на те, в которых исходным является индивид как первичный элемент с его субъективной устремленностью, и те, кото¬рые исходят из социального мира, независимого от индивидов и от их субъективных интерпретаций.
Каждая из этих групп, в свою очередь, может состоять из теорий, ориентации которых тяготеют к радикальной перестройке социума и самих концептуальных парадигм, и теории, которые концентрируют¬ся на функционировании, стабильности, регулировании социума и на взаимной дополнительности (а не конкуренции, антагонизме) альтер-нативных подходов. По этой типологии вышеназванные микросоцио-логические теории попадают в разряд теорий, нацеленных на лучшее понимание статус-кво.
Схема 2.1. ТИПОЛОГИЯ ТЕОРЕТИЧЕСКИХ ПАРАДИГМ БАРРЕЛА И МОРГАНА
Социология радикального изменения
 
Субъекти-вистская ориентация
 

РАДИКАЛЬНЫЙ ГУМАНИЗМ  РАДИКАЛЬНЫЙ СТРУКТУРАЛИЗМ
ИНТЕРАКЦИОНИЗМ  ФУНКЦИОНАЛИЗМ
 
Объекти-вистская ориентация
 
Социология регулирования
(Burell G. and Morgan G. Sociological Paradigms and Organisational
Analysis, London, 1979.)
Феминистские теории, учитывая их внимание к социетальным факторам, скорее всего должны быть отнесены к радикальной социо-логии. Однако аксиоматическое восприятие реальности как проекции мужской картины мира и отсюда конвенциальное требование пере-стройки всего на женский лад заставляют учесть эту гендерно-инди-видную революционность и отнести феминизм к группе критической социологии (см. схему 2.2). Критически-наступательны и дух феминиз¬ма столь силен, что отодвигает на второй план его объяснительную (с позиции индивида-женщины), интерпретационную функцию.
61
 
Схема 2.2. ОСНОВНЫЕ ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ К ИЗУЧЕНИЮ СЕМЬИ
СУБЪЕКТИВИСТСКИЙ ВЗГЛЯД     ОБЪЕКТИВИСТСКИЙ ВЗГЛЯД
на социальную реальность

Ориентация
на радикальное изменение  I  

 
 КРИТИЧЕСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ Экзистенциализм Критическая теория Социология науки  РАДИКАЛЬНАЯ СОЦИОЛОГИЯ Марксизм Радикальный структурализм Теория конфликта
Ориентация на регулирование  
 ИНТЕРПРЕТАЦИОННАЯ СОЦИОЛОГИЯ Этнометодология Символический интеракиионизм Феноменология  ФУНКЦИОНАЛИСТСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ Теория социальных систем Структурный функционализм Теория обмена, теория ролей
(Marie Osmond. Radical-Critical Theories // Handbook of Matriade and Family, P. 109)
Фамилистика, ставящая семью как институт в центр социально¬го мира, альтернативна феминизму, сконцентрированному на тендер¬ном конфликте и на таком разрешении его, когда женщины занима¬ют положение мужчин. Отсюда «просемейная» (в смысле «за», а не «против») социология семьи должна располагаться среди объективи¬стских (т.е. не «про-женских» или «про-мужских») теорий радикаль-но-преобразовательного плана (радикальный структурализм в схеме 2.1 или радикальная социология в схеме 2.2). Очевидная заостренность на конфликте института семьи с остальными институтами и государ¬ством разрешается в фамилистической социологии через просемей¬ную политику, устраняющую подчиненное положение семьи в обще¬стве. Радикально-преобразовательный импульс тут не менее мощный, чем в феминистической теории. Однако отсутствие индивидно-ген¬дерной субъективности в лоне самой теории подчеркивает объекти¬вистский взгляд фамилизма, ориентацию на радикальное преобразо¬вание социума.
Итак, с одной стороны, феминистическая социология эксплици¬рует «одногендерную» интерпретацию социального мира и в идее рав-ноправия полов находит стимул к переподчинению, потенциально та-
62
 
ящему сохранение прежнего строя жизни. С другой стороны, фамили-стическая социология провозглашает вне-индивидный и вне-гендерный (не женский, не мужской) взгляд на устройство социума с его небла-гоприятными для личности, семьи и всего общества тенденциями. Социология семьи видит причины их в подчиненном положении семьи среди социальных институтов. Равноправие всех институтов в резуль-тате семейной политики общества (не только государства) означает ликвидацию ущемления интересов семьи и благодаря этому — интере¬сов личности (женщин-мужчин, стариков-детей, больных-здоровых и т.д.), а также интересов самого общества.
Таким образом, фамилизм и феминизм как две альтернативные парадигмы предлагают два противоположных решения современной конфликтности социокультурных ролей женщины и мужчины. Фами¬лизм предлагает равноправие институтов в качестве средства от нерес-понсивности личности и общества, личности — общества и семьи. Фе-минизм рекомендует борьбу женщин с миром, устроенным мужчина¬ми для мужчин; с семьей, воспитывающей детей в духе неравноправия мужских и женских ролей; с асимметрией полов, искусственно конст-руируемой мужской культурой на основе якобы физиологической ан-дрогинности человеческого тела.
По-видимому, надежду на устранение противостояния феминизма и фамилизма можно обрести, если методологический анализ этих па-радигм обнаружит их различную теоретическую природу, принадлеж-ность к разнокачественным классам теорий. В классификации теоре-тических подходов к изучению семьи, предложенной американским специалистом по феминистской социологии Мэри Осмонд (на основе типологии Баррела и Моргана)7, феминизм относится к субъективист-ским теориям, а фамилизм — к объективистским. Оба подхода ориен-тированы на радикальное преобразование общества, но один сосредо-точен на перестройке отношений между социальными институтами, а другой — на перемене точки отсчета или опоры.
При субъективистском взгляде носители конвенционально оп-ределяемой специфики самих себя (женственность) объявляют эту специфичность одновременно существенной для объяснения устрой¬ства мира и несущественной по отношению к другому полу, посколь¬ку постулируется равенство полов. Важно, что декларируется спе-цифическая определенность и что в терминах этой специфики ин-терпретируется весь социум, но не ради интерпретаций, а для пре-вращения мужского центра отсчета в женский. При объективистс-
7 Osmond  M. Radical-Critical Theories// Handbook of Marriage and the
Family. P. 109. <-
63
 
ком взгляде (как бы «очищенном» от человеческой предметности и конкретности) в центре внимания находятся социальные институ¬ты. Взаимоотношения между ними мыслятся без соотнесенности с какой-либо спецификой и уникальностью вовлеченных в эти инсти¬туты индивидов. Эта отстраненность от всего нерелевантного (лич¬ного, произвольного, корыстного, партийного и т.п.) также явно эксплицируется, для того чтобы особо отметить «объективный» ха¬рактер происходящих изменений и принципиальную возможность преобразований.
И субъективисты и объективисты, тем не менее, нуждаются в при-менении аналитических методов интерпретационной социологии. Эт-нометодологический анализ способен показать, как именно обиходные стереотипы, поддерживаемые личными обстоятельствами своей «ген-дерной жизни», определяют явные и латентные тезисы феминистской теории. В свою очередь, феноменологический подход к про- и контра¬фам и диетическим силлогизмам способен обнаружить, в чем именно и каким образом проявляется воздействие приватного семейного опыта на теоретические выводы ученых.
Таким образом, привлечение интерпретационной социологии к методам исследования семьи, практикуемым социологами феминисти-ческой и про- или контрафамилистической ориентации, дает ученым средство мирного разрешения антагонизма альтернативных теорий. Ведь суть интерпретационной социологии состоит в ориентации на «мирное» урегулирование, на поиск компромисса между конвенцио-нальными основами «воююших» парадигм. Одинаковая зависимость альтернативных теорий от стереотипов здравого смысла, демонстри-руемая этнометодологией, показывает всю нелепость отказа от диало¬га, от взаимного дополнения достоинств одной концепции преимуще¬ствами другой. «Сжигание мостов» между противоположными взгляда¬ми умножает промахи и ошибки исследователей. Собственно говоря, данное обстоятельство раскрывает причины того пристального внима¬ния к феноменологической социологии, которое присутствует, мож¬но сказать, на каждой странице данной книги.
Классификация М, Осмонд позволяет обойтись без обращения к критерию уровня теорий, здесь нет макро- и микротеорий и нет так¬же, что весьма конструктивно, и теорий среднего уровня (миди-тео¬рий). Иерархическое структурирование теорий является, с одной сто¬роны, данью системному анализу, занятому (в схоластическом вари¬анте) бесконечным выяснением взаимосвязей между частями и уров¬нями, а с другой — нацелено на поиск всеобщей социологической те¬ории, будь то «истмат» или какая-либо иная универсальная теория социальных систем.
64
 
Вместе с тем, при выделении микрообъекта в изучении семьи воз-никает возможность отнесения микроскопического подхода к интер-претационной социологии. На этом уровне видна известная относи-тельность любых классификаций, не учитывающих, что между инди-видом и обществом могут располагаться также посреднические груп¬пы разного рода. Тем не менее, с учетом неизбежных несоответствий, возникающих при всяком классифицировании, будем считать макро-социологическими те альтернативные теории семьи, которые ориен¬тированы на радикальное изменение сложившегося положения семьи в обществе, или на постепенное регулирование его {чему соответству¬ет применение к семье теории конфликта либо функционализма). Методологические требования интерпретационной социологии полез¬ны в микротеориях семьи, исследующих распространение обиходных интерпретаций, выводимых из индивидуального опыта и закрепляемых в межличностных и групповых интеракциях.
2.2. СИМВОЛИЧЕСКИЙ ИНТЕРАКЦИОНИЗМ
Символический интеракционизм является ведущим направлением в социологическом исследовании семьи — сегодня не возможно пред-ставить разработку основополагающего раздела — социализации детей — вне перспективы символического интеракционизма, независимо от того, признается этот вклад или отрицается. Не случайно в первом издан-ном на русском языке путеводителе по интеракционизму — книге «Со-циальная психология» американского социолога Тамоцу Шибутани3 (блестяще переведенной В. Б. Ольшанским4) четыре главы посвяще¬ны социализации личности, а обращения к воздействию семьи на фор-мирование личности детей являются постоянными.
Сущность символического интеракционизма четко изложена Г. Блу¬мером, последователем основателя этого направления американского
8 Шибутани Т. Социальная психология. М., 1969 На английском язы¬ке заглавие точнее перелает содержание, а подзаголовок прямо указывает на интеракционистский подход Shibutani T. Society and Personality An Inteiactionist Approach to Social Psychology. N J., 1961
9 Успех этой книги, сразу ставшей бестселлером, обязан фактическому ее соавтору В. Б. Ольшанскому, вложившему душу в то, что в литературе име¬нуется авторизованным переводом Стилистика В. Б Ольшанского через язы¬ковую раскованность, возмутившую «застойный» научный «истеблишмент», через терминологическую фривольность сделала невозможное — с каждой стра¬ницы «Шибутани — Ольшанского» повеяло духом свободного исследования Я помню очереди, которые мгновенно выстраивались в магазинах при поступ¬лении этой книги, продававшейся буквально за полчаса'
65
 
профессора Дж. Г. Мида (1863—1931). «Термин «символическая инте-ракция» относится к совершенно определенному, особому виду инте-ракции, которая осуществляется между людьми. Особенность этой интеракции заключается в том, что люди интерпретируют или опреде-ляют действия друг друга, а не просто реагируют на них. Их реакции не вызываются непосредственными действиями другого, а основыва¬ются на значении, которое они придают подобным действиям. Таким образом, интеракция людей опосредуется использованием символов, их интерпретацией или приданием значения действиям другого. Это опосредование эквивалентно включению процесса интерпретации меж-ду стимулом и реакцией...
...Социологические концепции не рассматривают социальные дей-ствия индивидов в человеческом обществе как конструируемые ими при помощи интерпретации. Вместо этого действие рассматривается как продукт факторов, которые воздействуют на индивидов и действуют через них. Если уделяется место «интерпретации», то интерпретация рассматривается лишь как выражение других факторов (таких, как мотивы), которые предшествуют действию, и следовательно, интерпре-тация исчезает как самостоятельный фактор»10.
Итак, любые действия в социальном контексте конструируются посредством интерпретации ситуаций, придания им значения. Близость этого подхода к феноменологическому — налицо. Все действующие извне факторы могут проявить себя лишь через специфику тех или иных семейных ситуаций, которые «субъективно» интерпретируются внут¬ри семьи. Конструируемые затем действия соответствуют этим семей¬ным определениям ситуаций и, в свою очередь, формируют через по¬стоянно действующие сети интеракций новые результаты поведения, новые семейные ситуации.
Знаменитая и ставшая классической формула У. И. Томаса11 — если ситуация определяется как реальная, она оказывается реальной по своим последствиям, — хорошо раскрывает суть интерпретации ин¬теракций. Символический интеракционизм опирается на теорию ро¬лей, ключевым термином является «принятие роли» другого. Этот про¬цесс позволяет описать, как возникает согласованное взаимодействие, в т. ч. в семье при социализации ребенка и формировании Я. Благодаря
10 Блумер  Г. Общество как символическая интеракция. — Современная
зарубежная социальная психология. Тексты. М., 1984  С, 173, 176
11 Томас У (1863—1947), американский социолог, написавший совместно
с Ф. Знанецким классическую социологическую работу «Польский крестьянин
в Европе и в Америке» (в 5 томах, 1918—1920 гг.). повлиявшую на развитие
техники социологического исследования, анализа личных документов — пи¬
сем, дневников, автобиографий.
66
 
понятию «обобщенного другого» (генерализованного) возникает спо-собность относиться к себе как к объекту (Я-концепция).
2.3. ТЕОРИЯ ОБМЕНА
Теория обмена представляет собой важное направление микросо-циологического подхода и одновременно сложный сплав психологии, экономики и социологии. Американский социолог и психолог Джордж Хоманс (род. в 1910), создатель теории обмена, так излагает ее основ¬ные положения: «...Социальное поведение представляет собой обмен ценностями, как материальными, так и нематериальными, например знаками одобрения или престижа. Люди, которые дают много другим, стараются получить многое и от них, и люди, которые получают мно¬гое от других, испытывают с их стороны воздействие, направленное на то, чтобы они могли получить многое от первых. Такой процесс оказа¬ния влияния имеет тенденцию к обеспечению равновесия или балан¬са между обменами. То, что отдает человек, может быть для него сто¬имостью... а что он получает — вознаграждением, и его поведение ме¬няется в меньшей степени, если выгода, т. е. вознаграждение за выче¬том стоимости, сохраняет минимальное значение»'2.
Интеракиия состоит, по Хомансу, в обмене «деятельностями» и «сантиментами» и продолжается только в случае удовлетворяющих стороны исходов. При нарушениях «нормы обмена» взаимодействие оказывается конфликтным и прекращается13. Этот момент очень ва¬жен и для понимания сути символического интеракционизма — обе теории не приспособлены к изучению конфликта отношений и оста¬навливаются, когда ожидания не оправдываются.
Не случайно применение теории обмена в социологии семьи не идет дальше моделирования брачного выбора. Поведение супругов в пред-разводных ситуациях, нарушающих правило «распределенной справед¬ливости», не поддается описанию, но именно посредством разреше¬ния конфликтов и устанавливается семейное благополучие. Любопыт¬но, что сам Дж. Хоманс признается в бихевиористском и экономичес¬ком редукционизме, что важно, так как применение этого подхода к браку и семье оставляет в тени технологии обмена всю область «соци¬ологического понимания». Дж. Хоманс пишет: «...из всех многочислен¬ных подходов к изучению социального поведения чаще всего игнори-
12 Хоманс Дж. Социальное поведение как обмен. Современная зарубеж¬
ная психология. Тесты  С.   90.
13 Андреева   Г. М.. Богомолова  Н. Н., Петровская   Л. А. Совре¬
менная социальная психология на Западе. МГУ. 1978. С.   90.
67
 
руется тот, который рассматривает его с экономических позиций. Тем
не менее, это именно тот подход, которым мы повседневно пользуем¬ся в нашей жизни, за исключением тех случаев, когда мы пишем тру¬ды по социологии»14.
Анализ семейных отношений в терминах рынка характерен для целого ряда американских ученых. Среди социологов семьи прежде всего следует назвать Уильяма Гуда, а среди микроэкономистов — лауреата Нобелевской премии Гэри Беккера15. Последний посвятил свою рабо¬ту во-первых, теории супружеского выбора, где брак рассмотрен через обмен партнерами своих выгод и издержек: во-вторых, теории репро-дуктивных решений, где дети рассматриваются в терминах рынка как «товары длительного пользования».
В репродуктивной теории предполагается неизменность желания иметь сколь угодно большое число детей, противоречащее данным со-циологических исследований об уменьшении социальных норм размера семьи и о преобладании социальной потребности семьи в одном-двух детях16. Вместе с тем, в модели Беккера на микроуровне семьи раскры¬то своеобразие действия конъюнктуры рынка, когда повышение стоимо¬сти детских услуг и содержания детей, рост издержек перекрывают вы¬годы пользования детьми как «товарами» и ведут к отказу от полного удовлетворения имеющейся сегодня у семьи потребности в двух детях.
Микроэкономика Беккера описывает частный случай уменьшения (увеличения) числа детей в семьях в пределах имеющегося уровня по-требности семьи в детях. При уменьшении издержек и наличии пере¬веса выгод от «пользования детьми» число имеющихся детей увеличи¬вается до полной реализации потребности в детях, т.е. не бесконечно, а в рамках наличного уровня потребности семьи в детях. Нельзя ни в коем случае думать, будто рост выгод и сокращение издержек могут повысить сам уровень потребности в детях — такое использование кон¬цепции Беккера некорректно.
Следует отметить также рыночную условность модели Беккера, под-меняющую «производство детей» в семье их метафорическим «приоб-ретением». Фактически дети производятся семьей для их последующе¬го (после совершеннолетия) длительного использования или потреб-
'4Хоманс Дж УК   соч. С   91
15 Good W The Family N.Y., 1964 Р 30-34. Ученик У. Гуда В Фишер применил рыночную парадигму к анализу брачного выбора в СССР. Fisher W. The Soviet Marriage Market. N.Y., 1980. См. переводы статей Г. С Беккера' Экономический анализ и человеческое поведение Альманах THESIS. Зима 1993. Том 1. Вып. 1 С. 24—40; Выбор партнера на брачных рынках УК альманах 1994 Вып 6. С 12-36
16 На это своевременно обратила внимание Джудит Блеик, подробнее об этой полемике см Антонов А И Социология рождаемости. С. 52
 
ления социальными институтами, в т. ч. экономической системой. Од-нако полная отмена социальными институтами рыночных отношений между ними и семьей оставляет семье лишь одну реальную возмож¬ность — беспрепятственного ослабления потребности в детях до по¬требности в одном-единственном ребенке и соответствующего этому сокращения числа детей.
Теория Беккера принимает как данное навсегда лишение институ¬та семьи ее рыночного права повышать цену за передаваемых ею госу-дарству и остальным институтам детей (выращенных в семье и подго-товленных семьей в качестве новой рабочей силы) в зависимости от конъюнктуры рынка Поэтому пропагандируемый Г. Беккером универ-сализм экономического подхода в его собственной теории оказывает¬ся фикцией. «Всеобъемлющий», по словам Беккера, экономический подход скромно отходит на второй план, уступая место морали, когда последовательное проведение рыночной парадигмы начинает требовать эквивалентного обмена между произведенным семьей продуктом — товаром «дети» и безвозмездно пользующимися потребительной сто¬имостью товара «дети» социальными институтами.
Здесь экономическая теория, осмелившаяся назвать детей «товаром», как бы поджимает хвост и не идет дальше переодевания детей в «товар-ную форму» ради всего лишь родительского «потребительства». В совре-менных экономических теориях «взрослые» не создаются «из детей» се-мьей, а принимаются изначально как нечто данное в полном соответ-ствии с положением вещей, существовавшим в докапиталистической эко¬номике. Гармоническое слияние семейных ролей с производственными, присущее эпохе семейной экономики и семейного производства, вело к тому, что и роль ребенка включала в себя производственные функции.
Как показал в своей (еще не переведенной на русский язык) книге «Столетия детства» канадский социальный историк и демограф Ф. Ари¬ес, само понятие «детства» и осмысление социальной роли ребенка и детей появляется в качестве автономного словообразования не в момент наивысшей ценности детства и детей для общества и семьи, а когда раз-вал семейного производства капиталистическим заходит столь далеко, что эта ценность детей и ребенка разрушается. Когда появляются иные ситуации, когда реально дети перестают быть центром семьи, уступая место новым символам престижа, тогда распространяются слова и сло-восочетания, характеризующие то, что было чрезвычайно ценным и бе-зальтернативным в прошлом и потому не нуждалось в особом обозна-чении. Рост детоцентризма, ценности детей, таким образом, «молчали¬во» происходил в докапиталистические времена, а заговорили о нем и приписали его другой эпохе, когда стало уменьшаться число детей в се-мьях и когда разъединение работы и дома потребовало в связи с занято-
69
 
стью отцов и матерей во внесемейном производстве обособления детей в детсадах и школах Социальная роль ребенка как такового возникает при отчуждении его от занятых вне семьи родителей, от семьи. Следова-тельно, как писал в своих последних трудах Ф Ариес. появление соци-альной роли ребенка отнюдь не означает «роста» ценности ребенка. Переход к рыночному капитализму, таким образом, требует от эконо-мической теории наполнить новым — рыночным, «товарным» содер-
жанием — старую, используемую до сих пор трактовку роли детей, свой-ственную докапиталистическим временам.
2.4. ЭТНОМЕТОДОЛОГИЯ, ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ
Этнометодология является новейшей версией феноменологичес¬кой социологии, которая обязана своим становлением австрийскому философу и социологу Альфреду Шишу (1899—1959), применившему к социологии феноменологический подход Э. Гуссерля, и, по мнению Л. Г. Ионина, специалиста в области понимающей социологии17, опи-равшемуся на концепцию понимания Макса Вебера. В последние годы жизни А. Шюц работал в США, занимая крупные посты в финансовых фирмах (о нем говорили; «банкир днем, феноменолог ночью»), и его влияние на американскую социологию существенно проявилось в гу-манистической феноменологии Питера Бергера и Томаса Лукмана, авторов знаменитого трактата «Социальное конструирование реально-сти»1К. Оно также сказалось на трудах группы социологов, объединив-шихся в 60-е годы в Лос-Анджелесе в Калифорнийском университете вокруг профессора Гарольда Гарфинкеля, выпустившего в 1967 г. «Ис-следования по этнометодологии».
Термин «этнометодология» не имеет ничего общего с этнографи¬ей и методологией социологического исследования. Он был предложен Гарфинкелем по аналогии с «этнонаукой», обозначающей «примитив-ные» научные представления и шаманские верования, свойственные «примитивным» обществам. Этнометодология изучает современность, современные верования и представления на уровне здравого смысла,
'" Сочинения феноменологических социологов и этнометодологов весьма тяжеловесны, воспринимаются с трудом, поэтому знакомиться с ними снача¬ла лучше по книгам. Ионин Л. Г Понимающая социология. М.. 1979: Он же. Социология культуры. М.. 1996.
's Эта работа по социологии знания выпушена издательством «Медиум» в Москве в 1995 г. В третьей главе обсуждаются особенности конструирования субъективной реальности в ходе социализации детей в семье.
70.
 
так же как «этнонаука» изучает распространенные методы описания своей деятельности представителями «примитивных» культур. Други¬ми словами, эти о методологи я требует отнестись к современности как к другой незнакомой культуре.
Предметом этнометодологии становятся методы интерпретации своих и чужих действий, присущие представителям разных социальных групп, страт, общностей, организаций. Этнометоды присущи обществен-ному мнению, общественным движениям и партиям, средствам массо¬вой информации, искусству и науке. Сама социология рассматривается также как разновидность интерпретационной деятельности и включа-ется в предмет этнометодологии наряду с обыденными объяснениями реальности. Этнометодолог должен занять позицию стороннего наблю-дателя, отчужденного как бы от повседневности, т.е. осуществить этно-методалогическую редукцию. Этот метод состоит в том, что этномето-долог «заключает в скобки» все свои знания, впитанные им как участ-ником повседневности, все, что обычно берется на веру и считается «ес-тественным признаком» обиходной жизни, стремясь обнаружить в пос-ледней бытующие интерпретации повторяющихся ситуаций. Метод эт-нометодологической редукции ориентирует на поиск маргинальных пограничных, промежуточных состояний, процессов, событий.
В названной книге Г. Гарфинкеля одно из исследований относится к поведению людей, переменивших свой пол. Гарфинкель при этом не интересуется спецификой операций по перемене пола и поведением транссексуалов, ему нужны тендерные особенности правил, регулиру-ющих повседневные интеракции мужчин и женщин. Для каждого из полов эти правила столь привычны и естественны, что над ними не задумываются. Однако для человека, меняющего пол, и мужской и женский коды поведения являются более определенными, сопостави-мыми между собой, и потому изучение подобных необычных случаев служит лучшему пониманию правил, действующих, так сказать, в нор¬ме. Отсюда этнометодологический подход крайне важен там, где спе-циально подчеркивается тендерная принадлежность.
«Гарфинкелинг» — экспериментальный метод, направленный на выявление «фоновых ожиданий», т. е. принимаемых на веру «естествен-ных» основ повседневных решений и действий. Берутся обычные ситу-ации быта, и экспериментаторы (студенты-добровольны) вносят нару-шения в привычный ход общения. При этом конвенциональные пред-посылки обнаруживаются, когда испытуемые пытаются восстановить обиходный алгоритм общения. Автор применял «гарфинкелинг» в тех интервью, когда выяснялась по каким-либо причинам невозможность стандартизированного разговора или когда возникало свободное время и надо было заполнить паузу. Чаше всего эта процедура была связана с
7/
 
несуразностями малолетнего образа мыслей. Вот пример привлечения внимания респондента к речевой неувязке ответа на вопрос, к противо-речию между фактами бытия и их словесным обрамлением:
— У Вас есть дети0
— А как же. есть.
— Вы не могли бы сказать, сколько именно9
— А почему нет, могу.
— Так сколько же7
— Один
— Всего один? ^
-Да
— А я думал, у Вас дети ..
— Но разве ребенок не относится к детям?
— Однако у Вас не дети, а ребенок.
— Конечно, ребенок, и, если он есть, нельзя ответить, что нет детей.
— Но у Вас в самом деле нет детей .
— Как нет9 Есть один.
— Все-таки один — не дети
— Дети1 Дети!   И один в поле воин
— Простите, «один — дети» — как это понять9
— Чего уж тут понимать, один ребенок — и все.
— Но Вы говорили, что у Вас есть дети .
— Вот я и говорю: есть один ребенок.
— Пожалуйста, есть дети или есть ребенок?

— А Вам, собственно, что надо-то? Вы прикидываетесь или это розыгрыш
какой-то     Я же Вам русским языком говорю — один ребенок.
— Мальчик9
— Почему мальчик, у меня дочь ^ >
— Дочь и ребенок...не вяжется как-то...
— Что опять не вяжется ?
— Дочь — ребенок
— А кто же дочь, если не ребенок?
— Дочь — она, ребенок - он
— Так что же. по-вашему, только сын что ли ребенок7
— Я говорил о другом, что ребенок, если он один...
— (Перебивает.) Прошу прошения, Вы действительно ученый?
— Да. социолог
— И у Вас все такие, извиняюсь, вопросики задают9
— Это наша работа.
— Хорошо устроились1
72
 
•• Разумеется, эта сценка «один — дети» напоминает знаменитую «гар-финкелиаду» Аркадия Райкина про доцента, который тупой, и про сту¬дента, которого звали Авас. Весь юмор тут основан на разрушении привычного, стереотипного, причем смешон не только испытуемый, ввергаемый в невероятную ситуацию, но и сам экспериментатор, «обал-девающий» от необходимости поддерживать им же уродуемую беседу. Этот пример понадобился для того, чтобы показать, какова позиция социолога-наблюдателя при этнометодологической редукции. Отстра-нение от привычного не связывается с отгораживанием социолога от жизни, как можно подумать. Социолог не сидит, как Диоген в бочке, напротив, «гарфинкелинг» предполагает включенность иccлeдoвafeля в ситуацию. Для прояснения данного обстоятельства и для демонстрации родства этнометодологии с символическим интеракционизмом придет¬ся привести цитату из Г. Блумера, столь же длинную, сколь и глубокую:
«.. Символический интеракционизм требует от исследователя, чтобы он понял процесс интерпретации, при помощи которого действующие единицы поведения конструируют свои действия Этот процесс нельзя понять, лишь обращаясь к условиям, которые предшествовали этому процессу. Его нельзя также понять, выводя его характер из открытого действия, которое является его результатом. Для того чтобы понять этот процесс, исследователь должен при¬нять роль действующей единицы, поведение которой он изучает. Поскольку интерпретация осуществляется действующей единицей в терминах формиро¬вания значений, оценивания объектов, принятия решений, то процесс должен рассматриваться с точки зрения действующей единицы. Старание понять про¬цесс интерпретации, оставаясь в стороне так называемым «объективным» на¬блюдателем и отказываясь принять роль действующей единицы, приводит к риску проявления наихудшего субъективизма — объективный наблюдатель скло¬нен включить в процесс интерпретации свои собственные догадки, вместо того чтобы понять процесс так, как он происходит у действующей единицы»19.
Воистину не может быть более яркой и убедительной речи в защи¬ту метода включенного наблюдения! Но не надо понимать сие букваль¬но — социолог всегда «включенный наблюдатель», находящийся в гуще наблюдаемых им событий. Следовательно, социолог всегда обязан на-ходить в себе силы для этнометодологической редукции, для обнару-жения тех процедур интерпретации, которые используются членами каких-либо групп, в т. ч. семей, для превращения специфических об-стоятельств жизни в «естественные» для них, в «обычные» для своих и, наконец, в «известные» всем и каждому.
19 Блумер Г  Общество как символическая интеракция  С. !78.
73
 
2.5. ПСИХОАНАЛИЗ, ПСИХОДРАМА И СОЦИОМЕТРИЯ
ПСИХОАНАЛИЗ. Психоанализ оказал огромное воздействие на социологическую мысль и одновременно явился концептуальной осно-вой психосоциальной терапии и социальной работы. Психоаналитичес-кая социология (именно так именуется фрейдовский социологизм в од¬ном из трудов по истории социологии Института социологических иссле-дований РАН) занимает особое место среди социологических парадигм — особое по тому чрезвычайному значению, которое придается семей-ным отношениям. Субъективистски и антипозитивистски ориентирован-ная социология Зигмунда Фрейда (1856-1939) конструирует социальную реальность исходя из решающей роли детского опыта семейной социа¬лизации. Сложность семейных кнтеракций, лабиринты символики внут¬рисемейных взаимосвязей — все это недвусмысленно и явно кладется в основу теоретических построений. Фактически, в соответствии с требо¬ванием феноменологической редукции, повседневность микросреды становится моделью мира, социального порядка и структуры власти. Под огнем критики сразу же оказались Эдипов комплекс (сексуальное влече¬ние к матери), гиперсексуальность, агрессивность бессознательного, мифологизация патриархальности и патернализма, превращение механиз¬мов психологической самозашиты в социокультурные механизмы фун¬кционирования социума и т д. Другими словами, все, что состав¬ляло достоинство и заслугу подхода к остро поставленной проблеме антагонизма личности и общества, изучаемой не абстрактно, а на реаль¬ной почве семейного бытия, было объявлено критиками, особенно со¬ветскими, «антиисторическими изысканиями» и «социально-философс¬кими спекуляциями». Но, приоткрыв завесу над приватной сферой семей¬ности и попытавшись эксплицировать все подспудное для лучшего пони¬мания социального поведения, психоанализ с его своеобразной расшиф¬ровкой кодов семейной повседневности не постеснялся возвести в ранг высокой теории свои конвенциональные предпосылки, заимствованные из личного опыта семейных взаимоотношений. Разумеется, можно уп¬рекать 3. Фрейда за инстинктавистский редукционизм, за медикализацию социума и за многое другое, но гуманистическая и экзистенциальная перспектива социологии стала реальностью, когда не абстрактный и бесполый индивид, а семейный человек со всеми своими радостями и страхами, с болью и наготой быта проник в респектабельное общество «рациональных» личностей, «сознательно» рассчитывающих каждый свой шаг, — экономический, политический и т. д. Следует учесть также, что психоанализ создавался в условиях распространенности расширенной многодетной семьи, когда институциональный кризис семейных ценно¬стей еще не давал о себе знать и когда семьецентризм, фамилизм продол-
74
 
жал оставаться обиходной ориентацией даже среди высших страт. Поэто¬му семейная составляющая психоанализа по мере расширения малодет-ной семьи и мал од сто центризма стала подвергаться ожесточенной кри¬тике, усиливающейся с каждой очередной победой теоретического и практического феминизма.
Развал системы социокультурных норм семейного образа жизни при многодетности ослабил различные табу и запреты. В этих условиях стало возможным пропагандировать не только добрачные связи, но и оди¬ночный стиль жизни, гомогенную сексуальность, в том числе тендер¬ное своеобразие. Психоанализ 3. Фрейда подвергся многочисленным нападкам как проявление сугубо «мужского мышления». Часто в свя¬зи с этим ссылаются на таблицу, составленную Карен Хорни, предста¬вительницей неофрейдизма, создавшей психоанализ женщин и для жен-шин и являющейся, можно сказать, матерью феминистского психо¬анализа. К. Хорни взяла существующие в ортодоксальном психоана¬лизе взгляды на представления мальчиков о девочках и сопоставила их с представлениями о женщине в психоанализе и продемонстрировала «маскулинность» психоанализа. (Таблица 2.1.)
Психоанализ породил бурю негодования не призывами к переуст-ройству общества — с методологической точки зрения представляет интерес реакция публики на введение в теорию всем давно известных положений из приватного опыта, но их интерпретация оказалась со-вершенно необычной и, более того, перенасыщенной «неприличной» символикой. Откровенное проникновение в психологическую теорию интимных подробностей семейной жизни, вселенское вынесение «сора из избы» плюс абсолютно «неповседневная» интерпретация этой ин-тимности составляют достоинство психоанализа.
С социологической точки зрения важно и то, что 3. Фрейд антаго¬низм личности и общества перенес (в связи с усилением индивидуа¬лизма и нереспонсивности властных структур по отношению к лич¬ности) в структуру человека, обозначив конфликт между «оно» («ид») и «супер-эго» как противостояние природного начала и социального контроля, находящее компромиссное решение в «эго». Таким обра¬зом, сама структура человеческого «Я» оказалась изначально проти-воречивой: все агрессивное в человеке, вызванное влечением к смерти и не всегда поддающееся осознанию, нашло противодействие в само-ограничении бессознательных импульсов «оно» под воздействием ин-дивидуальных интерпретаций норм общества, т.е. под давлением «об-щества внутри себя». Социальный порядок вырастает в ходе борьбы «эго», ориентирующееся на «супер-эго» с импульсами «оно» («ид»). Эго сопротивляется социальному нажиму не без помощи барьеров, акти-визируемых бессознательным.
75
 
Таблица 2.1. КАРЕНХОРНИ О «МАСКУЛИННОСТИ» ПСИХОАНАЛИЗА
 
Представления мальчиков о девочках
 
Научные взгляды психоаналитика
 
 
 
1. Исходное предположение о том,
что у девочки есть пенис.
2. Открытие того, что у девочки пе¬
ниса нет.
3. Открытие того, что девочки— это
кастрированные мальчики
4. Вера в то, что девочки понесли
наказание, которое угрожает и
мальчикам.
5. Девочки — низшие существа.
6. Невозможно представить, как де¬
вочка может пережить свою утрату
и преодолеть свою зависть.
7. Зависти девочек нужно бояться.
 

1. Оба пола придают важное значение
только мужскому органу.
2. Открытие девочкой отсутствия у нее
пениса.
3. Вера девочки в то, что у нее был
пенис, но он утрачен вследствие
кастрации.
4. Кастрация понимается девочкой
как наказание
5. Отношение девочки к себе как к
низшему существу, зависть к пе¬
нису.
6. Девочка никогда не сможет преодо¬
леть чувство собственной неполно¬
ценности и должна постоянно бо¬
роться с желанием быть мужчиной.
7. Девочка всю жизнь хочет отомстить
мужчине за то, что он обладает чем-
то, чего она лишена.
 
Источник. Теория и история феминизма. Курс лекций под ред. Ирины Же-ребкиной. Ф-Пресс.. 1996. С. 23.
Терапевтическая сторона психоанализа связана с такой интерпре-тацией влечений, исходящих из «ид», которая затрагивает явные и под-спудные проявления психодинамики, включая «толкования сновиде¬ний». В конечном счете, психоаналитическая социология, фиксируя внимание на семье и внутрисемейных отношениях (вместе с пробле¬мами пола, тела, сексуальности, болезни и смерти) предлагает метод экзистенциальной («выживательной») адаптации личности к сложив¬шимся социальным структурам, метод переориентации ценностей индивида посредством переопределения прошлых ситуаций и состоя¬ний. В самом широком смысле психоаналитическая социология пред¬лагает с помощью осознания внутриличностных конфликтов, пони¬мания себя в мире других метод переоценки ценностей, метод измене¬ния себя и общества посредством психоаналитической практики, под-
76
 
черкивающей роль семьи в этом изменении. Упреки в «мужском взгля¬де» психоанализа на социум снимаются, поскольку фокусировка на семье заставляет учесть социокультурную взаимодополнительность мужских и женских ролей, выполняемых взрослыми и детьми.
Психоаналитическое направление в социологии многообразно. Но при всем различии школ семья и семейные отношения остаются из-любленной темой независимо от того, обсуждается ли структура вла¬сти либо символы сексуальности. К примеру, в трансактном анализе Эрика Берна фрейдовская структура личности модифицируется и ста¬новится еще более семейно-ролевой, т. к. в основу кладутся интерак¬ции между родителем-взрослым-ребенком. Жак Лакан формирует струк¬туру субъективности вне зависимости от биологических детерминант пола, т. е. как гетерогенную посредством расщепления Я бинарными структурами, мужское и женское — это трещина внутри субъективно¬сти, в Я изначально входит зеркальный образ «другого». На доэдипо-вой стадии развития ребенок не является ни феминным, ни маскулин¬ным, и лишь позже структурируется идентичность, но не в соответ¬ствии с анатомической конструкцией, символически (это положение оказало большое влияние на феминистские теории).
Любопытно, что большой интерес к социологизации фрейдизма проявил создатель системы социального действия Т. Парсонс, возмож¬но, в связи с проблемой мотивации, в том числе защитных механиз¬мов личности, поскольку из одних только ситуаций нельзя понять по¬ведение человека.
Наиболее радикальные последователи психоаналитического соци-ологизма, такие, как В. Райх, постарались дискредитировать социокуль¬турное значение семьи, делая непомерный акцент на социально-реп¬рессивной стороне семейной социализации, объявляя «патриархальную семью» ответственной за существование авторитарного социального порядка.
Производственно-технологические отношения, вплетенные в строй семейного хозяйства (и сопровождающиеся функциями управления и подчинения как неотъемлемыми атрибутами хозяйственного цикла), наделяются исключительной жесткостью, функцией подавления и при-нуждения и неправомерно приписываются не только патриархальной семье, но и семье вообще. В связи с этим следует сослаться на проти-воположные взгляды относительно природы патриархальной семьи и характера ее производственных отношений20, в частности, взгляды
20 К примеру, Луи Руссель в цитировавшейся выше книге подчеркивает, что патриархальная семья была бастионом против поползновений государства на права личности.
77
 
Элтона Мэйо, создателя знаменитой теории человеческих отношений. Результаты хоторнских экспериментов, обычно связываемые с именем Мэйо, показывали недостаточность экономической теории, ее «абсур-дность» в толковании эгоизма при рассмотрении стремления к вознаг-раждению как главного стимула поведения работника. Открытие не-формальной группы в промышленности, ее плодотворного влияния на отношение к труду показало необычайную ценность «первичных от-ношений», складывающихся в семье, для системы безличных формаль-ных отношений, присущих промышленным и прочим фирмам. Вся современная работа социологов и социальных психологов на разного рода промышленных предприятиях по налаживанию отношений со-трудничества обязана теории Э. Мэйо.
По мнению многих аналитиков, изучающих творчество Мэйо, им владел идеал традиционных уз стихийного сотрудничества в патриар-хальной семье21, разрушенной наемным трудом мужей и жен на фаб¬риках. Подобная ностальгия по прошлому и породила теорию, факти¬чески пытающуюся возродить прелесть первичных отношений семьи в новых внесемейных условиях производства. Насколько успешна прак¬тика налаживания человеческих отношений в фирмах — это особая тема исследования, но, кстати говоря, в связи с этим следует упомянуть американского футуролога А. Тоффлера, предрекающего неизбежность поворота всего строя жизни в будущем к семье, к соединению места работы и семьи воедино, к превращению семейного производства в центр социальной и экономической деятельности общества22.
Таким образом, попытки ряда ученых рассматривать патриархаль-ную семью и семью вообще в качестве источника авторитарных отно-шений вступают в противоречие с противоположными интерпретаци¬ями роли семьи, в том числе среди последователей психоаналитичес¬кой социологии.
Завершая тему психоанализа как одного из теоретических подхо¬дов, используемых в микросоциологии семьи, целесообразно привлечь внимание к тому обстоятельству, что фрейдистская парадигма благо-приятствовала упрочению биографического метода в социологии. Ос-лабление во второй половине XX в. позитивистских традиций социоло¬гии с их статистическими процедурами (как бы мешающими за лесом разглядеть деревья) способствует сближению социологии и психоана-лиза на почве интереса к «качественным» методам исследования, не-мыслимым без достижений психоанализа в области понимания моти¬вов человеческих действий.
См.   Эпштейн  С. Индустриальная социология в США. М., 1972. Новая технократическая волна на Западе. М.. 1986   С   251, 274
78
 
ПСИХОДРАМА и СОЦИОМЕТРИЯ. Создатель эксперименталь¬ного метода в социальной науке, основатель психодрамы Якоб Морено Леви родился в 1889 г. в Бухаресте (или в 1890 либо в 1892 — дату указы¬вают по-разному, впрочем, как и место рождения). До 1925 г. он жил и работал в Вене, после переезда в США переменил имя на Дж. Л. Мо¬рено. В 1936 г. он открыл клинику под Нью-Йорком, ставшую Меккой для социальных психологов и социальных работников всего мира вплоть до его смерти (1974). Когда Морено изучал медицину, Фрейд уже был прославлен, тем не менее, молодой медик, поэт и режиссер импрови¬зационного театра, точнее, «зачинщик» групповой психотерапии осме¬лился бросить вызов мэтру: «Я начинаю свой труд там, где вы, госпо¬дин Фрейд, его заканчиваете. Вы встречаете людей в неестественной обстановке вашего врачебного кабинета, я же встречаю людей в их естественном окружении: на улице и в их квартирах. Вы анализируете сны людей. Я же хочу придать им мужество для новых сновидений. Я обучаю людей играть в Бога»23.
Открытие терапевтического эффекта группы позволило сделать терапевтом каждого члена группы, групповая терапия явилась анти¬тезой психоанализу с его акцентом на болезни, патологии. Теория Мо¬рено ориентирована на проблемы здоровых людей, на пробуждение творческой активности, спонтанности. Социометрия является осно¬вой групповой терапии и психодрамы, диагностика нацелена не на фиксацию, а на изменение межличностных состояний. Морено от¬вергал социологические опросы и наблюдение за людьми как оскор¬бляющие человеческое достоинство, как сводящие человека к сред¬ству, инструменту, объекту, а не субъекту действия. Исследуемые люди не объекты интервьюирования, они участники «исследования дей¬ствием», т.е. подобное исследование должно начинаться, проводить¬ся и завершаться ими. Эта своеобразная социология участия шире уча-ствующего, включенного наблюдения и глубже любого «традицион¬ного» социологического исследования, где простейший терапевтичес¬кий эффект возникает у тех, кто становится «респондентом». Данная социология явно ориентирована на радикальное изменение лиц, дей-ствующих на сцене жизни и социодрамы, на изменение социума, она выходит далеко за пределы объяснения и понимания, полагая, что ис-тинная интерпретация происходящего раскрывается в исследовании действием.
В изданной в России в 1958 г. «Социометрии» (и попавшей потом в спецхран из-за критики Маркса) Морено писал: «Для того чтобы из-менить социальный мир, нужно так проектировать социальные экспе-
23 Лейтц Г  Психодрача: теория и практика. М , 1974. С. 251.
79
 
рименты, чтобы люди сами были включены в действие Нельзя изме¬нить мир ex post facto Это нужно сделать здесь и теперь с помощью и посредством народа. У Маркса не было ни малейшего намерение раз-работать экспериментальный метод в социальных науках, но он был единственным досоциометрическим социологом, который приблизился к разрешению проблемы. Правда, социальные революции, к которым он подстрекал, закончились поражением в своих основных целях Но это не противоречит тому факту, что его революционная теория была ближе всего к экспериментальному методу в социальных науках до появления социометрического метода в наше время Как могут прави¬тельства и ответственные деятели принимать всерьез работу соци¬альных ученых, учитывая незначительность их данных и бесцельность их экспериментальных проектов9 Маркса, Энгельса и Ленина прини¬мали всерьез, потому что они пытались изменить мир»"14
Медикализация социологии у Морено иногда проявляется отчет-ливо, особенно в аналогиях Если медицине удалось найти причины многих массовых эпидемий и заболеваний из-за определенных микро¬бов, если удалось излечить макроскопические проявления болезни воздействием на микроорганизмы, то «социологическая медицина бу-дущего, соииатрия, извлечет ту же самую пользу из микроскопически направленного социометрического исследования, которое пытается изолировать «социальные» микроорганизмы социальной структуры при помощи социограмм, социоматриц и диаграмм взаимодействия»25
Исходя из этой логики в социологии семьи следовало бы ожидать существенной минимизации разводимости, однако, даже если все суп-руги станут профессиональными психотерапевтами и смогут в ходе социометрического исследования действием снимать конфликты и повышать совместимость, тем не менее, в условиях ценностного кри¬зиса семьи причины, ведущие к развалу половины всех заключаемых браков, к нестабильности института семьи, будут продолжать работать на высокий уровень разводимости Только радикальная переориента¬ция систем ценностей общества и личности на семью с детьми, воз¬можно, повлияет на статистику разводов, однако вопрос, в какой мере достаточно для этого социометрических процедур, остается открытым
Применение социометрии в области семейных отношений способ¬но приводить в соответствие систему социокультурных ролей семьи с системой межличностных чувств и ролей членов семьи Однако соци-ометрическое действие (групповая психотерапия и социодрама), изме-
24 Морено Дж Л Социометрия Экспериментальный метод и наука об обществе М , i958 Цит по Американская социологическая мысль тесты» / Под ред В И Добренькова М , 1994 С 291
24 Там   же. С   286
 
няя межличностные интеракции и уменьшая тем самым диссонанс между социальными и межличностными ролями, не в состоянии из¬менить сами социокультурные роли. Полный комплект этих ролей (12) исторически уменьшается в случае однодетнои семьи (до 5 ролей), отсюда никакая психодрама не даст прибавления этих социокультур¬ных ролей без обзаведения детьми (см. подробнее о структурах семей¬ных ролей гл 4) Следует учесть, что «социометрия действия», стре¬мясь уменьшить разводимость и манипулируя чувствами, сближая суп¬ругов, в принципе не способна влиять на социальные роли, исполняе¬мые мужьями и женами вне семьи, например, на роли их в системе наемного труда, ставящие миллионы супругов в положение конкурен¬тов на рынке индивидуальных зарплат
Возможности социометрии семьи как области микросоциологии семьи не следует преувеличивать Знания о тенденциях макрообъек¬та — института семьи, например, знания об уровне разводимости по¬зволяют ожидать в очередном году, что на каждые 100 браков придется 51 развод и что средняя продолжительность брака, заканчивающегося разводом, составит около 9,6 года Зная также, что в 1999 г в России разведутся не менее 500 тыс супружеских пар из нескольких десятков миллионов, можно ли определить, какие именно семьи окажутся сре¬ди неудачников9 Вот так микросоциология семьи дополняет макросо¬циологию и определяет круг тех признаков, которые увеличивают ве¬роятность развода.
В рамках понимаемого подобным образом содружества макро- и микроподходов на основе принципа дополнительности знаний, получен¬ных на макро- и микроуровнях, лишь и достигается полнота картины, относящейся к разводам Разумеется, абсолютизация каждого из двух подходов искажает общую картину, поэтому отказ макросоциологов от психологических данных и страсть микросоциологов к конструированию социума из межличностных интеракций в одинаковой мере бесплодны Социология семьи в отличие от остальных отраслевых социологии об¬ладает недостаточно еще оцененным достоинством органично совме¬щать в единой системе объяснения данные о макро- и микрообъекте своего исследования Особенно разработанной в этом отношении яв¬ляется та область изучения семьи, которая связана с рождением детей, — именно здесь имеется концептуально-понятийный аппарат, позволяю¬щий увидеть нередуцируемость рождаемости и детности семей к пове¬денческим интеракциям, а также невыводимость из индивидуальных ли¬ний поведения семей тенденций рождаемости26
26 См   Антонов   А   И   Социология рождаемости   М , 1980, Борисов В А    Перспективы рождаемости   М , 1976
 
Наличие нередуцируемого до уровня группы остатка очерчивает спе¬цифику исследования семьи как института, как части социума. В то же время недостаточность микроповеденческих понятий для объяснения макропроцессов характеризует невыводимость институциональных яв-лений из межличностных и тем самым показывает своеобразие семьи как автономной малой группы. Вместе с тем, рассмотрение семьи как института и группы позволяет тщательно проследить их взаимовлия¬ние, обладает конкретными возможностями раскрытия их взаимной до-полнительности.
2.6. РУССКАЯ СОЦИОЛОГИЯ СЕМЬИ
Предыстоки современной отечественной социологии семьи — в по-зитивистской школе, строящей социологию по образцу естествознания, и в субъективистской школе, требующей особого метода изучения при исследовании особого объекта — человеческой истории, где действуют люди, стремящиеся к достижению своих целей.
Мало кто из социологов прошлого не упоминал семью, пытаясь объяснить, как устроена общественная система. Но мало и тех, кто посвятил семье, браку, родству и связанным с ними отношениям спе-циальные работы. В этой книге уже упоминалось имя Н. К. Михайлов-ского и его учение о семье и о возврате к простой кооперации, на но¬вом витке истории, возврате к такому типу семьи, какой гарантирует благополучие и самостоятельность личности-7.
Важно, что Н. К. Михайловский не идеализирует семью, она может с другими элементами среды накладывать оковы на личность, в эмбрио-нальном состоянии содержит все антагонизмы «сложной кооперации». Однако это не дает основания отвергнуть семью вообще как «патриар-хальщину», «борьба за индивидуальность» не исключает, а напротив, пред¬полагает семью, которая, если и не порождает альтруизм, то и не проти¬воречит ему. Максим Максимович Ковалевский (1851—1916), выдающий¬ся отечественный социолог, был в глазах Запада «символом русской на¬уки в области социальных знаний». Профессор А. Мелле (Франция) на¬звал его «великим социологом», и, безусловно, М. М. Ковалевский являлся ключевой фигурой в русской и зарубежной социологии. Он был лично знаком со многими научными светилами. Два его секретаря и ученика стали украшением русской науки — П. Сорокин и Н. Кондратьев, полу¬чили известность его последователи К. Тахтарев, Г. Гурвич, Н. Тимашев.
27 Голосенко   И. А., Козловский   В. В   История русской социология семьи XIX-XX вв. С. 93.
82
 
М. М. Ковалевский внес большой вклад в разработку генетической социологии, отказывающейся искать единый, универсальный фактор ис¬тории и анализирующей взаимодействие и взаимовлияние социальных феноменов. Генетическая социология рассматривает все многообразие данных сквозь призму исходных элементов общества. В этом русле ана¬лиза генезиса институтов и общностей находится исследование происхож¬дения и развития семьи, рода, племени. В 1895 г. вышла в свет классичес¬кая работа М. М. Ковалевского «Очерк происхождения и развития семьи и собственности», где показано, что нельзя смотреть на любое истори¬ческое явление как на уравнение с одним неизвестным, что семью нельзя понять через один какой-либо фактор. Следует учитывать физиологичес¬кую, психологическую, экономическую, социальную и пр. стороны, в частности, важно изучить солидарность и способность к самопожертво¬ванию малых семей, появляющихся после распада больших домохо-зяйств, «семья — великая школа альтруизма, которая спасет мир...25».
М. М. Ковалевский в 1887 г. был уволен из Московского университета ввиду «отрицательного отношения к русскому государственному строю» и на 18 лет покинул страну. Он читал лекции в европейских университе¬тах и в США, был вице-президентом и президентом Международного института социологии- В 1901 г. он организует в Париже «Русскую школу общественных наук», а в 1908 г. при содействии В. М. Бехтерева в Психо¬неврологическом институте создана первая в России кафедра социоло¬гии, которую возглавил М. М. Ковалевский. Одна из последних работ Ко¬валевского также имела отношение к семье — это «Происхождение се¬мьи, рода, племени, собственности, государства и религии» (СПб., 1914).
Владимир Михайлович Бехтерев (1857—1927) — выдающийся уче¬ный, психиатр, психотерапевт, своеобразный «русский Фрейд». Много внимания он уделял социальным аспектам психических явлений, ос¬новал Институт познания человека (Психоневрологический). Он счи-тал, что внушение, благодаря применению которого к нему пришла широчайшая известность, как «фактор заслуживает самого вниматель-ного изучения для историка и социолога. Иначе целый ряд историчес¬ких и социальных явлений получает неполное, недостаточное и, быть может, даже несоответствующее объяснение»-9. В. М. Бехтерев как пси-хотерапевт много сделал для становления отечественной семейной психотерапии. Особенно значительны результаты работ по детской психологии, причем интересно, что ученый использовал наблюдения и над своими детьми в исследовательских целях.
28 Ковалевский  М. М. Очерк происхождения и развития семьи и соб¬
ственности. СПб.. 1895, С. 118.
29 Губерман  И. Бехтерев: страницы жизни. М , 1977. С. 87.
83
 

 
Среди российских ученых немало тех, кто так или иначе касался проблем брачно-семейных отношений. Можно назвать, например, ра-боты М. Туган- Баранове ко го в области мотивов репродуктивного пове-дения и, конечно же, многочисленные труды Александры Коллонтай, самой знаменитой из отечественных феминисток Ее вклад в социоло¬гию семьи противоречив. С одной стороны, обоснование необходимос¬ти развала семьи и ликвидации воспитания детей в семье на основе «прин-ципа коммунизма», признающего, «что забота о подрастающем поколе-нии должна быть делом не родителей, а государства». Интересно при этом, что обоснование отказа от семейной социализации производится с явно антиэкзистенциальной точки зрения и в интересах государства, государственного производства' « .Вынужденное совместительство — воспитание младенца и профессиональная работа — понижает трудовую энергию женщины ...мать, обязанная тратить все свои свободные от профессиональной работы часы на ребенка, никогда не даст максиму¬ма производительности на профессиональной работе»30.
С другой стороны, она дает четкий анализ социальной организа¬ции семьи, различий в организации семьи докапиталистической и се¬мьи на стадии наемного труда при капитализме. «Базой дошедшей до нас формы семьи (это написано было в 1914 г.) служили определенные хозяйственные начала. В основе семьи лежали производственные от-ношения, сковывающие членов семьи прочнее, чем могли сковать их самые близкие узы крови. В те времена, когда семья представляла со¬бой хозяйственную единицу... и при том не потребительскую лишь, а и производительную, творческую, семья ...могла производить все необ-ходимое для своих членов — забота о потомстве, содержание, воспита-ние, обучение его входили в естественный круг ее неотъемлемых обя-занностей. Семья для своего процветания — экономического и соци-ального — нуждалась в новых членах, в постоянном притоке свежих рабочих рук Нет ничего удивительного, что в то время ответственность за потомство ложилась на семью.. »31
Вопрос об охране материнства и детства не возникал и не мог воз-никнуть, пока семья оставалась не затронутой капиталистической ин-дустриализацией. А Коллонтай уловила главное — при капиталистичес¬ком разделении труда с индивидуальной оплатой на долю семьи не выпадает никаких производственных функций, хотя остаются функции материнства, содержания и воспитания подрастающих поколений, т. е функции, не подкрепленные новыми формами организации, коли ста¬рые оказались изжитыми. В системе капитализма, таким образом, «не-
Коллонтай А Общество и материнство  М , 1921   С   II Там же. С 29
84
 
прерывный приток свежих рабочих рук, который бы обеспечивал даль-нейшее развитие производительных сил, нужен уже не семье, не замк-нутой, мелкой, дробной единице, а всему общественному коллективу в целом». Поэтому в системе социализма заботу о материнстве и вос-питании детей берет на себя общество, тогда как буржуазное государ-ство «стремится пользоваться готовыми рабочими руками, предпочи¬тая навязывать частно-семейной организации те обязанности, которые она несла когда-то на иной, более ранней ступени хозяйственного развития человечества3-».
Другими словами, рождение и воспитание детей осуществлялись в семье благодаря ее роли хозяйственно-производственной единицы. Ис-чезает эта роль, и в обществе пропадают стимулы к материнству и соци¬ализации детей. Поэтому эти функции должно взять на себя государство нового типа, т.к. буржуазное государство на это не способно А. Кол-лонтай не видит возможности реанимации семьи, поскольку семья об¬речена на распад Даже если повернуть историю вспять и конфликт между профессиональной и материнской ролью решить путем возврата женщины из всех областей хозяйственной жизни снова в дом, в семью, то все равно «меры эти были бы бессильны задержать процесс дальней¬шего разложения семьи». Освобождение женщины и развитие ее лич¬ности несовместимы с функционированием семьи вообще, отсюда ос¬тается лишь один социалистический путь «государственного страхова¬ния материнства» и общественной социализации новых поколений33.
В начале двадцатого столетия парадигма социализма была очень популярна среди российской интеллигенции, среди ученых. На этом пути искали разрешения многих проблем, в том числе и проблем семьи. Не был исключением в этом отношении даже Питирим Александрович Со¬рокин (1889-1968), выдающийся социолог XX столетия, который в ин¬тересах «современной семьи» также видел «тормоз для проявления бо¬лее высоких альтруистических порывов и поступков». «Семейный эго¬изм» в прошлые времена объявлялся помехой альтруизму или сознатель¬ности, и в обобществлении семейных функций (т е. в устранении ин¬ститута семьи) виделось средство перехода к новому обществу. Таковой была эпоха и, тем не менее, П А Сорокину в 1916 г. удалось поставить точный диагноз кризису семьи как ослаблению союза родителей и де¬тей, союза супругов, как распаду хозяйственного союза34
Однако распад семьи, тщательно описанный на материале тог-дашних данных, мыслился как «болезнь роста» всего уклада жизни,
32 Коллонтай А  Общество и материнство   М , 1921 С  30 33Там  же   С  33
34Сорокин П А Кризис современной сечьи  Ежемесячный журнал для всех  № 2 и № 3   1916
85
 
того роста, который несет с собой и новую форму семьи «на смену отживающей». П. А. Сорокин как бы спорит с Г. Спенсером, «около 30 лет назад» отметившим «дезинтеграцию» семьи, зашедшую «слиш¬ком далеко», и поэтому следует «ожидать теперь движения по об¬ратному направлению», и, вероятно, по мнению Спенсера, семья, состоящая из родителей и детей, восстановится снова и даже под¬вергнется дальнейшей интеграции» (Спенсер. Основания социоло¬гии. СПб., 1898. Т. 2. С. 73—75) П. Сорокин, ссылаясь на осуществ¬ленный им анализ материалов, пишет: «Как видно из вышесказан¬ного, действительность пока не оправдывает предположений Спен¬сера, разложение не остановилось, а чем дальше, тем идет быстрее и, по-видимому, в таком же направлении пойдет и в будущем, ко¬нечно, оно не ведет к гибели семьи вообще. Семья как союз супру¬гов и как союз родителей и детей, вероятно, останется, но формы ее будут иными»35. Признается лишь распад хозяйственного союза, и прогнозируется радикальное изменение внутрисемейных отноше¬ний, соответствующее по идее новому укладу жизни. Возможность исчезновения семьи вообще как социального института отрицает¬ся, т.к. на смену «современной» семье идет новая ее форма, пост¬роенная на новых ценностных основаниях:
а) на основе «свободного соглашения*, а не принуждения;
б) на основе общественной педагогики, а не семейного опекунства,
которое прежде «смягчало чисто полицейскую, унтер-офицерскую си¬
стему государственной педагогики», — в новых условиях, когда «госу¬
дарство и общество забудут о своей роли полицейского, а будут педа¬
гогами», когда воспитание и обучение «будет поручено специалистам»,
при «правильной постановке дела» в принципе «нельзя не приветство¬
вать вмешательства общества и государства в это дело»;
в) на основе обшего блага, альтруистического поведения, направ¬
ленного на пользу обшечеловечности, а не только на семейную пользу.
«И нет сомнения, — завершает свой анализ П. Сорокин, — что в этом начавшемся единоборстве семьи и общества (вспомним «борьбу за индивидуальность» Н. К. Михайловского) организация современной семьи будет разрушена: общественные интересы — с одной стороны, интересы личности (обратная сторона об щечел о вечности) — с другой, победят и фактически уже побеждают. Расширившийся — и вглубь, и вширь — альтруизм (любовь к ближнему) и теперь уж требует больше¬го простора, чем узкие границы семейного альтруизма»36.
15Сорокин   П А. Кризис современной семьи   Ежемесячный журнал для всех. № 2 и № 3. 1916. С. 166. 36Там же. С. 171.
 
Через пять лет П. Сорокину пришлось разочароваться в реальном социализме и в работе «Современное состояние России» (1922), где под-водятся итоги устрашающей эпохи войны и революции, он приводит сло-ва французского психолога Г. Леббона (1841-1931) из книги «Психоло¬гия социализма» о «заключении общества в смирительную рубашку», где среди безжалостных плодов «зверя революции» упоминается и «поли¬ция у семейного очага»37. Позднее в «Социокультурной динамике» П. Со-рокин вернется к тезису о кризисе семьи, но в связи с его теорией кризиса чувственной, сенсорной или сенситивной культуры.
Большое значение для микросоциологии семьи имеют взгляды П. Сорокина на семью как на механизм социальной циркуляции и мо-бильности. Семья как «лифт», осуществляющий перемещения вверх и вниз по социальной лестнице, семейный статус как фундамент соци-ального положения личности, «селекции и распределения индивидов» внутри различных социальных страт — вот предмет изучения семьи в терминах социальной структуры и социальной динамики. П. Сорокин говорит даже о «семейном тесте», о семье как средстве тестирования способностей и отмечает, что современная семья выполняет эту роль лишь частично, т.к. в обществе вертикальной мобильности «семейный тест» теряет свое исключительное значение и складывается норма оценки личности не по семейному положению и происхождению, а по личным качествам, тестируемым детсадами, школами и прочими но¬выми институтами селекции38
В теории кризиса чувственной культуры отмечена всевозрастаю¬щая неспособность «эмпирииизма» управлять человечеством и ходом социокультурных процессов. Это следует рассматривать как реакцию на прежнее увлечение идеей революции, на прежние социалистичес¬кие иллюзии по переделке мира. Вместе с тем, с точки зрения теории и практики социальной работы с семьями стоит задуматься над предо-стережением этого великого русского социолога: «Чем больше эконо-мистов вмешивается в экономику, тем хуже она становится; чем больше политологов участвует в реформировании, тем больше правительство нуждается в реформе; чем больше социологов, психологов, антропологов и юристов вмешивается в дела семьи, тем больше семей разрушается.. .»39. Вмешательство, преследующее цель улучшения взаимоотношений в семье, имеет свои пределы, устанавливающиеся типом культуры, ти¬пами институтов, в т.ч. типом семьи. Терапевтическая работа может приносить эффект по очищению атмосферы отдельных семей, но она
37 Сорокин П Современное состояние России//Новый мир  1992. №4
С   188-189
38 Сорокин  П   Человек   Цивилизация   Общество. М., 1992. С. 404-407
39 Там   же. С  487.
87
 
не в состоянии изменить самый тип семьи, соответствующий «чувствен-ной культуре», постепенно уходящей с исторической сцены.
ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ГЛАВЫ 2
1. В микросоциологии семьи выделяются три ведущих теоретичес¬ких подхода — символический интеракционизм, теория обмена и эт-нометодология, а также психоаналитическая теория и социометрия как теоретическая основа психодрамы (два последних подхода явились ос¬новой практической социологии семьи, семейно-групповой терапии и социальной работы с семьями). В отличие от теорий структурного функционализма и теорий конфликта страт и классов, составляющих сердцевину макросоциологии семьи, микросоциологические теории сосредоточиваются на отдельных сторонах семьи как микрообъекта, т.е. на социальных взаимодействиях, интеракциях малой группы — се¬мьи. Различие между микросоциологическими теориями проводится в зависимости от особенностей их объектов — по тем или иным аспек¬там семейного поведения, жизненного цикла семьи и психологическо¬го климата семьи.
2 Предтечей эмпирического, группового подхода к изучению се¬мьи в XIX веке стал Фредерик Ле Пле, сосредоточивший внимание на том, что делает семья, и предложивший в качестве модели реального поведения семьи исследование жизненной истории и бюджетов семьи. Ле Пле первым из западных социологов обратил внимание на то, что либерально-демократическая традиция эмансипирует личность от се¬мьи, тем самым способствуя тоталитаризму. Исходной клеточкой со¬циальной науки должна стать семья, а не индивид. В XX веке Эрнст Берджесс определил семью как «единство взаимодействующих лично¬стей» и выдвинул тезис о переходе семьи-института к семье-товари¬ществу.
3. Макс Вебер (1864—1920), основатель символического интерак-ционизма, определял социологию как науку, имеющую своим предме¬том субъективные значения индивидов, их мотивы и личностные оп¬ределения социальных ситуаций. Эта теоретическая парадигма проти¬востоит подходу Эмиля Дюркгейма (1858—1917), прародителя структур¬ного функционализма, утверждавшего что социология должна изучать внешние по отношению к индивидам и их поведению социальные фак¬ты, а также подходу Карла Маркса (1818—1883), рассматривавшего об¬щество в терминах отношений людей к средствам производства и в связи с вытекающими отсюда классовыми конфликтами. Символический интеракционизм фокусируется на действиях людей, на том, как они
 
создают, используют и передают символы разного рода. Символы за-мещают определенные предметы и явления и в качестве значений че-ловеческих действий служат основой общения, процесса интеракции. Дж. Г. Мид выделял игру ролей, принятие роли другого, значимого дру¬гого, генерализованного другого как ключевые моменты формирова¬ния Я, становления личности в ходе семейной социализации детей. Знаменитая формула У. Томаса «если ситуация определяется как ре¬альная, она реальна по своим последствиям» раскрывает суть интер¬претации межличностных взаимодействий, в том числе в семье.
4. Теория обмена позволяет рассматривать семейные процессы
сквозь призму обмена ценностями. Можно социальный статус обме¬
нять на молодость (брак по расчету), любовь на уют, красоту на пре¬
стиж и т. д. Дж. Хоманс подчеркивает, что теория работает, когда ожи¬
дания обменивающихся сторон оправдываются, если же они наруша¬
ются, то возникающие конфликты не поддаются описанию. Поэтому
данный подход применяется, как правило, к брачному выбору, в обла¬
сти мотивов супружества, брачного рынка, и не может использоваться
в анализе ситуаций развода и распада брака.
Г. Беккер попытался расширить зону приложения теории обмена в ее микроэкономической версии при анализе репродуктивных решений супругов. Но и здесь возможности оказались ограниченными, т. к. дети интерпретируются как «товары длительного пользования», приобрета-емые на метафорическом рынке в зависимости от уменьшающегося постоянно соотношения издержек и выгод.
5. Эт но методология или феноменологическая социология требует
отнестись к изучению современности как к исследованию иной, неве¬
домой культуры с точки зрения анализа интерпретационной деятель¬
ности, существующей внутри этой культуры. В этом смысле сама со¬
циология семьи оказывается разновидностью интерпретации семейной
реальности наряду с общежитейским ее толкованием. Метод этно-
методологической редукции требует находить влияние стереотипов
здравого смысла, например, в научных трактовках рождаемости. Экс¬
периментальный метод «гарфинкелинга» направлен на привнесение в
привычные повседневные ситуации того, что разрушает устоявшийся
и потому не замечаемый ход общения.
6. В психоаналитической социологии помещение в центр внима¬
ния не абстрактного индивида — частицы социума, а сформированно¬
го семьей и живущего в семье семейного человека реализует гуманис¬
тическую ориентацию науки. Психоанализ вызвал при своем появле¬
нии негодование не призывами к революционной переделке общества,
как это случилось с марксизмом, а теоретическим осмыслением всем
давно известного из приватного опыта, но в терминах «неприличной»
 
символики. До сих пор остается воинственной критика психоанализа со стороны феминистической теории за его якобы сугубо мужской под¬ход, хотя в основе этой критики лежит присущее психоанализу не «муж¬ское», а семейное мышление, вызванное тем, что создание психоана¬лиза пришлось на пору широкого распространения многодетной се¬мьи и ведущей роли социокультурных норм семейности и семейного образа жизни.
Психоаналитическая социология сильна своей терапевтической стороной и в широком смысле может рассматриваться как база пере-оценки ценностей общества посредством переориентации индивидуаль-ных ценностей. Большой интерес к социологизации фрейдовской тео¬рии проявили Т. Парсонс и другие ученые. Элтон Мейо, родоначаль¬ник современной «теории человеческих отношений» в индустриальном производстве, увидел именно в семейных отношениях традиционной семьи аналог той теплоты первичных связей и неформальных уз, ко¬торую он вознамерился внедрить в формальную организацию. Футу¬ролог А.Тоффлер поместил в центр общества будущего семейное до-мопроизводство, электронную семью, соединяющую в себе благодаря компьютеризации место работы, учебы и отдыха.
7. Социометрия и психодрама, созданные Дж. Морено как науч¬
ный метод преобразования социальных отношений в противовес ре¬
волюционному методу Маркса, фокусируются на активной роли лю¬
дей. Они разрабатываются в пику социологическим опросам, как яко¬
бы «оскорбляющим» человеческое достоинство, сосредоточиваясь на
«исследовании действием», на «спонтанности» участников социодра-
матического процесса. Психодрама и социодрама с помощью социо¬
метрической диагностики семейных отношений способны привести в
соответствие систему социальных ролей семьи с системой межлично¬
стных чувств и ролей и тем самым уменьшить диссонанс между ними
Если медицине удалось найти причину эпидемий в опасных микробах,
то и социологическая медицина, социатрия, благодаря микроскопичес¬
ки направленному социометрическому исследованию выявляет соци¬
альных «микробов» семейной структуры и посредством терапии укреп¬
ляет семейные отношения. Однако возможности социометрии действия
не стоит преувеличивать даже, например, в профилактике разводов.
8. В русской социологии семьи можно проследить зачатки нынеш¬
них теорий макроскопического и микроскопического характера, и это
наблюдается в работах ее наиболее ярких представителей Н. К. Ми¬
хайловского, М. М. Ковалевского, В. М. Бехтерева, Александры Кол-
лонтай и П. А. Сорокина, поставившего точный диагноз институту
семьи еще в начале XX века. Кризис семьи как автономной целостно¬
сти ведет к ее распаду на три части, на три союза — родителей и детей,
90
 
супругов и хозяйственного союза, каждый из которых ослабляется в связи с кризисом «чувственной культуры» нашей цивилизации. П. А. Сорокину удалось показать роль семьи как регулятора социальной мо-бильности и уменьшения значения «семейного теста» в связи с новы¬ми институтами «селекции». В работах П. А. Сорокина много образ¬цов мастерской типологизации изучаемых явлений и выделения их при-знаков, позволяющих осуществить эмпирический анализ.
КЛЮЧЕВЫЕ ИМЕНА, ТЕРМИНЫ
Фредерик Ле Пле (1806-1882), Эрнст Берджесс (1886-1966), Дж. Г. Мид (1863-1931), У. Томас (1863-1947), Ф. Знанецкий (1882-1958), Дж. Хоманс (р. 1910), А. Шюц (1899-1959), Зигмунд Фрейд (1856-1939), Э. Мэйо (1880-1949), Дж.Л. Морено (1892-1974), Т. Парсонс (1902-1979), Р Хилл (1921-1985), Н. К. Михайловский (1842-1904), М.М. Ко¬валевский (1851-1916), В. М. Бехтерев (1857-1927), А. М. Коллонтай (1872-1952), П. А. Сорокин (1889-1968).
 
Баланс обменов
Бессознательное
Биографический метод
Бихевиористский редукционизм
Брачный рынок
Взаимодополнительность макро-и микросоциологии
Гарфинкелинг
Генетическая социология
Генерализованный другой
Доэдиповая стадия
Знак
Значение
Значимый другой
Игра ролей
Ид
Инстинктивизм
Интеракция — взаимодействие, вызванное взаимной интерпрета¬цией действий их участниками, а не реакциями на непосредствен¬ные действия друг друга
 
Интерпретационная социология
Инстинктивистский редукцио¬низм
Исследование действием
Либидо
Макросоциология семьи
Микросоциология семьи
Медикализация социума
Метод этнометодалогической ре-дукции
Норма обмена
Обесценение любви и брака
Определение ситуации
Патриархальная семья
Первичные отношения
Позитивистская социология
Принятие роли
Протатонист
Психоанализ
Репресивная социализация
Семейный тест
Символ
 
91
 
Символический интеракционизм
Слово
Социатрия и психодрамма
Спонтанность
Структурно-функциональный
анализ Супер-эго Теория конфликта Теория обмена
 
Теория ролей
Терапевтический эффект группы
Трансактивный анализ
Феноменологическая социология
Эдипов комплекс
Экономический редукционизм
Эго
Этнометодология
Я-концепиия
 
КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ    Л<
1. Родоначальником какой интеллектуальной традиции является Ле
Пле? Какой тип семьи был взят за основу в его концепции?
2. Можно ли считать, что тезис Берджесса о переходе к «семье-
товариществу» не только связан с усилением эмоциональных уз суп¬
ружества, но и с исчезновением институциональных отношений се¬
мьи? Правильно ли отождествлять «институциональное» с норматив¬
ностью, с чем-то безальтернативным, устраняющим свободу инди¬
видуального выбора? Ослабление влияния семьи и родства на брач¬
ный выбор, широкое распространение фактического брака и сексу¬
альная революция свидетельствуют о перестройке ценностно-моти-
вационной структуры брачного поведения либо это признаки кризи¬
са брака и семьи?
3. В каких областях изучения семейной жизнедеятельности симво¬
лический интеракционизм наиболее плодотворен и применяется чаше
всего?
4. Приложима ли теория обмена к браку по любви — что здесь мо¬
жет и на что именно обмениваться? Кто и какими ценностями обмени¬
вается в рамках микроэкономического варианта теории обмена, при¬
меняемого в сфере репродуктивных решений о числе детей в семье?
5. Этнометодология: подберите из нижеследующих дисциплин ту, что
явилась ее аналогом: этнография, методология, этнонаука? В чем суть
метода этнометодологической редукции?
6. Можно ли с помощью «социометрии действия» ликвидировать
разводы либо свести их к минимуму?
7. В какой сфере социологии семьи достигнуты наибольшие воз¬
можности совмещения исследований семьи как группы и как институ¬
та, где реализуется принцип дополнительности подходов?
92
 
ЛИТЕРАТУРА
АНТОНОВА. И., Медков В.М. Социология семьи. М., 1996 (гла¬ва 1).
АНТОНОВА. И. Социология семьи. Социология рождаемости// Энциклопедический словарь «Народонаселение». М., 1994.
ГолосенкоИ.А., Козловский В. В. История русской социо-логии XIX-XX вв. М., 1995.
Губерман И. М. Бехтерев: страницы жизни. М., 1977.
Да дун Р. Фрейд. М., 1993.
И о н и н Л. Г. Социология культуры. М., 1996.
История буржуазной социологии первой половины XX века. М., 1979. Главы 5 и 6.
Кукушкина Е. И. Русская социология XIX — начала XX века. М., 1993.
Кун Т. Структура научных революций. М., 1977// Предисловие. Введение. Глава IV. Нормальная наука как решение головоломок.
Мацковский М. С. Социология семьи// Глава 1 «Социологичес¬кое исследование брака и семьи в СССР».
Новая технократическая волна на Западе, Мм 1986, С, 258-260, 274— 275, 282-288.
Пер Монсон. Современная западная социология СПб., 1992. Гла¬вы 3, 5, 7. Феноменология, феминизм, интеракционизм.
Сороки н П. А. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. С. 404-409. Семья и другие каналы социальной циркуляции.
Социологическая мысль в России / Под ред. Б. А. Чагина. Л., 1978.
Теория и история феминизма. Ф-Пресс.Харьков, 1996 // Феминизм и психоанализ. С. 67—79. Семья и домашнее хозяйство как объекты эко-номического анализа. С. 205—214.
Харчев А. Г. Семья и брак в СССР. Изд. 2-е. М., 1979.
Хил л Р. Современные тенденции в теории семьи// Социальные исследования. Выпуск 4. М., 1970.
ШертокЛ., Соссюр Р. Рождение психоаналитика. М., 1991.
Handbook of Marriage and the Family. N.Y. — London, 1987.
 
Глава 3
СТРАТЕГИЯ ПРИМЕНЕНИЯ МЕТОДОВ ОПРОСА,
НАБЛЮДЕНИЯ И КОНТЕНТ-АНАЛИЗА
К ИЗУЧЕНИЮ СЕМЬИ
Логика — искусство рассуждать в строгом соответствии с несостоятельностью и ограниченностью человеческого разума.
Амброз Бирс
«Словарь Сатаны»
3.3. Социологическое исследование семьи как способ реализации системного подхода.
3.2. Взаимодействие условий и объекта исследования в микросоцио-
логии семьи при опросе, наблюдении и контент-анализе.
3.3. Специфика изучения формирования и выражения мнений при
использовании опроса е области семейного поведения.
 
КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ ГЛАВЫ
Социологическое исследование семьи является системным: анализ жизненного цикла семьи, семейных взаимоотношений и семейного поведения предполагает применение статистического, этнографичес¬кого, демографического, экономического, психологического, медицин¬ского и других подходов. Задача состоит в совмещении данных о мно¬гообразии объекта в рамках единого объяснения наблюдаемых изме¬нений семьи, что лучше всего достигается при проблемном подходе, т. е. при стремлении найти решение научной проблемы, минуя пере¬городки, устанавливаемые ревнителями «чистоты» отдельных дисцип¬лин. Успех невозможен без полного описания всех условий исследова¬ния: метода, техники, отбора единиц наблюдения, особенностей об¬работки и анализа данных по предварительно разработанным гипоте¬зам. В социологии объект исследования не является классическим, на¬ходящимся вне наблюдателя. Сами условия наблюдения (теории, ги¬потезы, термины, индикаторы, технические инструменты и т. п.) воз¬действуют на изучаемый объект так, что он может восприниматься по-разному и быть не одной и той же сущностью при разных методиках и обстоятельствах социологического измерения. В связи с этим важно оценить степень искажающего влияния на объект условий исследова¬ния и самого исследователя при опросе, анализе документов и наблю¬дении. Интересно знать социальное взаимодействие социолога и рес¬пондентов в ситуациях опроса, интервью и наблюдения: особенности мотивации участников исследовательской ситуации и их микросреды могут существенно сказываться на качестве собираемых данных. Во всех случаях, когда выявляются мнения респондентов о каких-либо моментах положения семьи в обществе или их семейного поведения, следует определить все звенья сложной цепи формирования, выраже¬ния и фиксации мнений в ситуации опроса.
„      3.1. СОЦИОЛОГИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ СЕМЬИ КАК СПОСОБ РЕАЛИЗАЦИИ СИСТЕМНОГО ПОДХОДА
Все, что мы знаем о семье, определяется тем, как удается узнавать то, что сегодня считается известным. В социологии вообще (а в фами-листической —в особенности), изучающей всем давно известное, даже банальности становятся научным фактом, если измерены надлежащим образом. Когда же удается найти нечто новое в привычном или раз¬глядеть то, мимо чего всегда проходили, как сквозь стену, тут сразу возникают сомнения в достоверности суждений. И дишь социологи-
95
 
чески измеренное утверждение в строгом соответствии с канонами процедур надежности и обоснованности будет принято во внимание, в том числе и для критики или последующего опровержения теории, по-родившей именно эти, а не какие-либо другие измерительные проце¬дуры. И тут вновь необходимо возвращение к началу — к теории, ко¬торая все менее, как говорится, идет от бога и все более конструиру¬ется, и к инструментам познания, которые создаются все той же взя¬той за основу теорией и приспосабливаются «под нее».
Таким образом, независимость исследовательских инструментов от теоретических предпосылок кажущаяся, их вспомогательная роль на-лицо, и поэтому в противоположных концепциях разрабатываются раз-личные шкалы и процедуры, служащие целям измерения тех феноме¬нов, которые порождаются этими концепциями. Конечно, многие тех¬нические приемы автономны и могут непосредственно не производить¬ся в рамках какой-либо из альтернативных теорий, хотя их возникнове¬ние объясняется господствующей в науке постановкой проблем. Так, в социологической демографии семьи появление индикаторов предпочи-таемого числа детей было вызвано сменой парадигм — старая, бихевио¬ристская1, исключающая поведение семьи между стимулами (условия¬ми жизни) и реакциями (числом детей в семье), стала «трешать по швам», уступая место новой, «поведенческой» или «социологической» парадиг¬ме. Однако интерпретация данных об установках на число детей про¬должала различаться в противоположных концепциях. Сторонники «пря¬мой связи» между условиями жизни и детностью стали иначе толковать «идеальное» число детей, чем представители «обратной .связи». И в этом проявилось влияние каждой из альтернативных теорий на использова¬ние технического приема в исследовании.
Более того, данные по какому-либо индикатору, например по «иде-альному» числу детей, могут завышаться в конкретных исследовани¬ях, проводимых в духе «прямой связи», из-за невнимания, допустим, к
1 Бихевиоризм — теоретическое направление в психологии, фиксирую¬щее внимание на внешних проявлениях человеческих действий по схеме «сти¬мул — реакция», т.е. исключающее внутренние «пружины» из специального рассмотрения. Предполагается, что различие реакций на один и тот же сти¬мул полностью описывает поведение, и в этом смысле бихевиористский под¬ход считается поведенческим. Здесь бихевиористскими именуются те концеп¬ции, которые исключают мотивацию, внутреннее многообразие интерпрета¬ций одного и того же внешнего стимула в зависимости от ценностных ориен¬тации. Парадигма — термин, введенный Т. Куном, для обозначения комп¬лекса научных взглядов и обыденных представлений, присущих в определен¬ные периоды отдельным научным сообществам. Смена парадигм диктует но¬вую постановку проблем и порождает новые теории и подходы — как это, например, произошло с марксистской парадигмой в России в последние годы.
96
 
формулировкам вопросов, их расположению в анкете и т. д., в чем, собственно, и проявится подспудное и в известной мере неконтроли-руемое воздействие исповедуемой учеными теории. Однако, защищая полученные результаты опроса, ученые могут апеллировать к тому, что такова методика, что ее надежность не подлежит сомнению, и поэто¬му полученные данные истинны и объективны. Их критики, отсюда, сосредоточат внимание на тех или иных особенностях методик и про-цедур, но, увы, разгоревшаяся полемика может оставить в стороне главное — принципиальное различие теорий. Поэтому основной инте¬рес должен быть сосредоточен на самой теории, определяющей стра¬тегию, тактику и детали организации исследования. В свою очередь альтернативность макро- и микротеорий семейных изменений зависит также и от сложной сути самой семьи как объекта исследования.
Семья — системный объект, и поэтому в случаях расхождения объяснений тех или иных данных возникает соблазн искать причины в биологических, медицинских или психологических факторах. Рост раз-водов, к примеру, как социальный феномен может в случае психоло-гической редукции объявляться итогом «несходства характеров», а многодетность семьи может считаться следствием «инстинктов». С ме-тодологической точки зрения трудность соблюдения дюркгеймовско-го требования объяснять «социальное социальным» связана со специ¬фикой самой семьи. Применение же системного подхода позволяет адек¬ватно отобразить в научных моделях системную природу семьи как объекта изучения и добиться в рамках социологического объяснения семейной динамики согласования медицинских, экономических, демог¬рафических, психологических и других данных.
Преимущество системного подхода к семье в том, что создается преж¬де всего возможность сосуществования множества теорий и концеп-ций, конструируемых в рамках метатеории, каковой, по сути, оказыва-ется системная теория, представляющая собой не что иное, как «меж-системный подход». Метатеория семьи, снимающая в пределах дихо-томической оппозиции обособление субъекта и объекта, индивида и семьи, семьи и окружающих систем, оказывается своего рода методо-логическим мостом, связующим теорию личности и теорию семьи, теорию семьи и теорию социума, наконец, теорию семьи как институ¬та и теорию семьи как группы.
Целостность взаимодействия подсистемы семьи как малой груп¬пы с ее экосистемой — социальным институтом семьи означает, что отдельная семья может быть понята диалектически лишь в связи с другими семьями — субсистемами, т. е. в соотнесении с феноменом социального института семьи, а не сама по себе, не как изолирован¬ное нечто. Каждая субсистема семьи связана со всеми другими в оп-
97
 
 
ределенной иерархической композиции преобразований и изменений так, что функционирование отдельного уровня опирается на предше-ствующий и детерминируется последующим. Например, изменения жизненного цикла отдельной семьи зависят не от самих по себе воз-никающих семейных событий, а от актуализации предшествующих си-туаций в связанном с ними социальном контексте, где происходят про-цессы, в том числе относящиеся к социальному институту семьи, т. е. эти изменения цикла находятся также под воздействием высшего уров¬ня системы.
Другими словами, изменения семейного цикла жизни определяются не только предшествующими, но и последующими стадиями, которые еще не наступили в этой семье, но непременно произойдут, как они происходят и уже произошли в миллионах семей, принадлежащих к целому — социальному институту семьи. Подобная детерминация на-стоящего еще не наступившим будущим парадоксальна и непостижи¬ма, если ограничиваться изучением одной, отдельно взятой и изоли¬рованной семьи, игнорируя системный и диалектический подходы. Но эта загадочная и тем не менее реальная ситуация существует. В одном из исследований московских семей применение системного подхода к ретроспективному выявлению жизненных путей, ведущих разные се¬мьи к двухдетности, позволило предсказать точно, какие из жизнен¬ных линий приведут в дальнейшем к появлению третьего ребенка в семье, а какие нет2.
Следует отметить еще один аспект применения системного анали¬за семьи — познавательный. Признавая множество семейных систем в универсуме семейности, нельзя не признать и множества путей изуче¬ния этого мира семьи, множества конструкций семейной реальности. Но именно системный подход облегчает синтез и интеграцию этих различных интерпретаций благодаря присущей ему диалектике — уме-нию «соединять несоединимое». Соединение разных взглядов воедино, но без единообразия (коллапса научного поиска) достижимо при обес-печении взаимодействия разнообразных перспектив. Системный под¬ход дает возможность реализации принципа взаимной дополнительно¬сти научных школ и мнений, в том числе и реализации феноменоло¬гического анализа семьи.
Здесь опять же выручает понимание диалектической взаимосвязи между онтологической реальностью семьи и ее одновременным кон-струированием как существующей реально. Экосистемный и одновре-менно диалектический подход избегает крайностей: он не трактует знание о социальной реальности семьи как «объективную истину» и
 
98
 
2Антонов А. И , Мед ведков В М. Второй ребенок. М : Мысль,  1987.
 
как якобы «чисто субъективную» реальность. Просто между структу-рами познавательных актов и структурами реальности имеются кор-реляции. Задавая вопросы о семейной реальности и отвечая на них, ученые (впрочем, как и обыватели) объединяют эти структуры в еди¬ной перспективе взаимоотношения значений.
Онтологический статус, таким образом, придается значению, что создает возможность диалога между разумом и реальностью. Содержа-ние различных «субъективных» интерпретаций, оказывающееся обще-значимым, может рассматриваться (до очередной смены парадигм) в качестве истины, т. е. конвенциально, по некоему подразумеваемому согласию.
Системное исследование семьи претендует на изучение нелиней¬ных взаимодействий, на учет целостных параметров семьи как инсти¬тута и группы. До сих пор остаются справедливыми сетования зарубеж¬ных и отечественных специалистов на бедность понятийного аппара¬та, описывающего семью как социальный институт, на нехватку поня-тий-связок, описывающих связи семьи с обществом. Термины «функ¬ция», «норма», «ценность» перегружены частым использованием, но их явно недостаточно. Получше обстоит дело с понятиями, описыва¬ющими семейные процессы на уровне группы, поскольку исследова¬ния такого рода сейчас составляют свыше двух третей всех работ. Од¬нако столь же мало понятий, относящихся к семье как единству, це¬лостности, как подлинно групповому феномену, не сводимому к свой¬ствам индивидов. Поэтому большинство ученых вынуждены исполь¬зовать при анализе семьи понятийный аппарат, предназначенный для характеристики поведения личности.
Недостаточно разработаны термины, способные охватить дина-мику семьи по стадиям жизненного цикла (здесь также заметна ре¬дукция к возрастному циклу индивида). Нет концептуальных средств, отличающих распад семьи из-за смерти ее членов от распада, выз-ванного социальной гибелью семейной целостности Лучше обсто¬ит дело с понятиями, очерчивающими семейные взаимоотношения как таковые в связи, по-видимому, с практикой групповой психоте¬рапии и семейной психодрамой. Однако зачастую термины парного взаимодействия применяются для описания семейно-групповых ин¬теракций.
Разумеется, системный подход в рамках какой-либо интегральной науки о семье (будь то фамилистика или иная дисциплина) не снимает сразу всех проблем, но он предоставляет возможность для творчества в данном отношении. С точки зрения экзистенциальной, т. е. при анали¬зе жизнеспособности экосистемы, важно определить «единицу выжива¬ния». Таковой может быть не сам по себе организм, изолированный ин-
99
 
дивид, а лишь некая система, обладающая силой и влиянием. Если это семья, внутри которой «борются за выживание» ее члены, тогда, разру-шая свою среду существования (семейную целостность), они тем самым разрушают самих себя. Вместе с тем семья борется за свое сохранение в социуме и должна обладать потенциалом сопротивления вмешатель¬ству государства и других институтов. Семья как автономная система не может не характеризоваться средствами противодействия таким внешним влияниям, которые угрожают ее существованию.
Дихотомия понятий «власти» и «контроля», понимаемых как спо-собность оказывать влияние (власть) и способность ограничивать это влияние (контроль), служит отражению отношений между системой и ее средой3. Семья как субсистема ограничивает влияние экосистемы общества на свое существование в качестве специфического институ¬та, т. е. стремится к сохранению своей автономии, суверенности.
Когда в системном взаимодействии общества и семьи начинают преобладать власть, стремление лишить семью ее своеобразия (про¬цесс перехвата функций семьи другими институтами), баланс наруша¬ется, так как отсутствует взаимный договор между сторонами взаимо¬действия. Однажды возникшее системное напряжение усиливает кон¬фликты и конкуренцию. Чрезмерное вмешательство в семейную сис¬тему внешних систем ведет к возникновению нового образца интерак¬ции между ними, что может привести в конечном счете к угрозе суще¬ствованию самого социума, к разрушению общества. Этот итог возмо¬жен и при усилении контроля над семьей со стороны отдельного со¬циального института, например государства, присваивающего себе вла¬стные полномочия всего общества. При разработке программ фунда¬ментальных социологических исследований институциональных изме¬нений семьи системный подход незаменим.
Проведение социологического исследования является трудоемкой и дорогостоящей разновидностью научной и социальной деятельнос¬ти Поэтому столь редки фундаментальные исследования семьи, а в прикладных исследованиях, ориентированных на выполнение какого-либо социального заказа, тем более нечасто встретишь теоретические предпосылки решения поставленной заказчиком практической задачи. Это не значит, что они отсутствуют вообще, — так не бывает, просто не считается нужным выделять специальный раздел для формулиро¬вания исходных теоретических положений.
Обязательное требование составления программы проектируемо¬го исследования, где неотъемлемой частью наряду с «анкетой», инст-
3 Mad dock   I. W. Integrating dialectical and systemic approaches to family theory // Family Process, 1988.
100
 
рументарием, т. е. методическим разделом, должен присутствовать те-оретический раздел, часто нарушается. Но даже простое перечисление исповедуемых автором исходных положений дает многое —тем самым очерчивается круг вопросов и ответов на них, как бы проясняется на-правленность поиска, и контурно намечается возможный результат.
Одновременно становится ясной и родовая принадлежность дан¬ного исследования: относится ли оно к социологическим либо к соци¬альным исследованиям. Вообще различие между этими типами иссле¬дований относительно.
Отнесение к социальным любых видов деятельности, где исполь-з>ется высказывание мнений, вполне допустимо, но как тогда квали¬фицировать суждения о холодильниках, космических ракетах или фут¬боле? Статус социального исследования приобретает только тот опрос людей, когда определяется отношение к собственно социальным сфе¬рам деятельности и когда выясняется система ценностей и установок самих респондентов. Социологический опрос отличается при этом от криминологического, этнографического, экономического и т. д. соглас¬но различию предметов социологии и этих социальных наук. Точно так же опросы в социологии семьи разнятся от опросов в юриспруденции, экономике и др. Таким образом, социологическое исследование семьи в целом (использующее не только опрос) отличается от социальных исследований семьи, проводимых в социальных науках, по своему пред¬мету, а не по каким-либо специфическим методам.
В данном учебном пособии обсуждаются особенности применения социологических методов к исследованию семьи, особенности исследо-вательской деятельности, нацеленной на поиск ответов в связи с возник¬шими вопросами, на решение различных головоломок теоретического и методического планов. В рамках полевых (т. е. некабинетных) исследо¬ваний трудно провести границу между теоретиками и эмпириками, при¬кладниками-экспериментаторами, особенно когда от начала до конца все исследование осуществляется одним коллективом. Поэтому ниже будет употребляться слово «исследователь» для обозначения всех видов деятель¬ности, практикуемых в социологическом исследовании. При этом словом «социолог» можно пользоваться как синонимом слова «социолог-иссле-дователь», хотя первое шире по объему — к социологам относятся также исследователи-методологи, анализирующие познавательную деятельность исследователей-теоретиков и прикладников. Социологи — это и препода¬ватели, и социальные менеджеры, и эксперты разного рода, не только уча¬ствующие в осуществлении специальной экспертизы, например, в связи с чернобыльской аварией, но также использующие свой профессиональный °пыт исследования какой-либо проблемы для оценки каких-либо акту¬альных ситуаций или будущего хода событий.
101
 
Однако для специалистов, не занимающихся непосредственно ис-следованием социологических (социальных) проблем, слово «иссле-дователь» (и в этом смысле «социолог») неуместно. Для них больше подходит — и здесь нельзя не согласиться с известным демографом В. А. Борисовым — слово «ученый», «научный сотрудник» либо «сци¬ентист», «публицист» и т. п. Разумеется, специалисты по истории со¬циологии, посвятившие себя вторичному анализу или комментирова¬нию теорий и результатов исследований, в большей мере социологи, чем ученые — администраторы или юристы, физики и т. п., но в мень¬шей мере, чем те, из чьих рук они получают первичную информацию.
Самым главным этапом проведения социологического изучения семьи, как уже отмечалось, является разработка его теоретического раздела, а при создании программы исследования — это уточнение те-ории вопроса и концепции. Конечно, важно определить правильно объект и единицы наблюдения, а также в соответствии с правилами процедуры собрать данные и обработать их на компьютере. Наконец, велика роль завершающего анализа информации и составления науч-ного отчета, его подготовки для публикации. Нужны все этапы, но всего нужнее самый первый по порядку и по смыслу процесс работы над концепцией, поскольку потом, после пилотажной, пробной проверки инструментария и гипотез, уже ничего нельзя будет изменить. Види¬мо, при анализе данных можно о чем-то умолчать, что-то убавить, но, увы, невозможно прибавить к содержанию, заданному положенной в основу теорией, того, что отсутствовало в ней с самого начала.
Таким образом, рабочая теория задает диапазон содержательной информации и ее интерпретации, и поэтому сама работа над теорети-ческим разделом программы исследования должна рассматриваться как творческий процесс, а не как формальность, позволяющая зафикси¬ровать в письменном виде известные теоретические положения, но при-менительно к конкретным условиям осуществления заданного иссле-довательского проекта.
В теоретическом разделе важно оговорить исходные предпосылки исследователя и возможные воздействия на будущие результаты усло-вий данного исследования. Другими словами, надо описать в програм¬ме меры по нейтрализации возможного искажения данных в связи с типом проектируемой выборки и спецификой метода сбора материа¬лов. Каждый из социологических методов (наблюдение, анализ доку¬ментов и опрос) характеризуется различными свойствами неконтро¬лируемого взаимодействия объекта и условий исследования.
Учет данного обстоятельства при подготовке исследования и при заданных уже целях может существенно изменить всю организацию де-ятельности по осуществлению проекта. К сожалению, в учебниках труд-
102
 
но дать рекомендации относительно того, как при определенной цели исследования выбрать адекватный ей метод исследования с учетом имеющихся возможностей исследователей. Для этого необходимо знать конкретно очень многое, но в том-то и польза учебных пособий по методологии социологических исследований разных сфер социальной деятельности, что знание общих принципов дает способным исследо-вателям мощное оружие — метод как искусство исследовательского «священнодействия» по решению злободневных социальных проблем средствами социологического исследования.
С точки зрения потенциальной деформации данных наиболее уяз-вимым является метод опроса, наименее — анализ документов, и сред¬нее между ними положение «золотой середины» занимает метод на-блюдения. На чем основано это суждение (разумеется, речь идет об изучении семейных отношений, о сравнительной ценности трех основ-ных методов применительно к семейной сфере), что тут принимается прежде всего во внимание?
Важен учет степени «естественности» исследуемого материала в сопоставлении со степенью его «искусственности». При опросе сна¬чала создается анкета или вопросник интервью, и потом эта хитрос¬плетенная сеть с приманками разного рода «набрасывается» на рес¬пондентов. Документы же разного рода (а в широком смысле все может именоваться документом) никогда не предназначаются для какого бы то ни было изучения, они плод спонтанных действий уча¬стников социальной пьесы
В идеале социолог должен уметь так организовать свой поиск, что¬бы свести к минимуму конструирование требующейся об объекте ин-формации. Например, изучая социальную структуру и социальную мо-бильность семей, можно обратиться к историям жизни, рассказанным представителями разных семейных поколений. При этом социолог свои вопросы к социальной реальности как бы переадресует выбираемым им собеседникам. Подобное перекладывание забот «на чужие плечи» заметнее всего в разного рода опросах (анкетировании, интервью, те-стировании и т. п.).
Если же воспользоваться тем материалом, который создавался в жизни, то тут, пожалуй, только в процедуре отбора скажется исследо-вательский «произвол». Можно взять для изучения семейные фотогра¬фии, письма, дневники и т. д. А можно, как это сделал кто-то из зару¬бежных исследователей, проследить социальную структуру семей по захоронениям на кладбище. Чем ближе семейная оградка к церкви, тем выше социальное положение семьи, чем больше мрамора, тем богаче семейный клан. Тут также уместны сомнения; насколько обоснован с точки зрения выяснения статуса семьи выбор столь необычных инди-
103
 
каторов, как захоронение, близость к церкви, измерение расстояний, число обследованных семейных оград, и т. п.
Но важно другое — социолог взял в качестве документа реальность, существующую вне и независимо от каких-либо исследований. Поэто¬му этот материал в сравнении с рассказами о семейных историях на¬дежнее. Любой рассказ — это уже интерпретация, но ориентированная на своих, на членов семьи (через письма и дневники), а не на исследо¬вателя и не на широкую публику (как это бывает в мемуарах). Рассказ о жизни семейных поколений по просьбе социолога — это другая ин¬терпретация событий, ориентированная на «общество» в лице иссле¬дователя. Это, так сказать, «вторичная» интерпретация в отличие от «первичной», предназначавшейся для своих, лишь для членов семьи.
В свою очередь размышления социолога — это уже «третичная» интерпретация того, что «первично» рассказывалось своим в качестве обыденной интерпретации и что было специально процежено сквозь сито «вторичной» интерпретации, приспособленной к ушам интервью-ера. Пример с захоронениями ярко оттеняет социальную суть «есте-ственного» документа: здесь нет даже «первичной интерпретации». Именно в этом принципиальная разница между методом анализа до-кументов и методом анализа анкет или записей интервью.
Анкета — это всегда как минимум вторичная интерпретация, а до-кумент как максимум — первичная. В нашем примере с захоронения¬ми, конечно же, можно рассматривать ограду, памятники, надписи на них и т. п. как символ семейной солидарности, как информацию для всех посетителей кладбища не только о семейной памяти, но и о соци¬альном облике наследников умерших. В контексте культуры жизни и смерти эта символика говорит о многом, и в этом смысле допустимо трактовать подобные документы как несущие обыденную интерпре¬тацию, как косвенное проявление первичной интерпретации.
Говорят, что Бехтерев не любил тесты. Когда его спросили, отчего эта нелюбовь, он высказался в том духе, что, дескать, зачем ему тер-мометр, если он и так видит, какая на улице погода. Разумеется, пси-хологов подобного класса единицы, но они, как сами собой настраи-вающиеся тесты, все о поведении людей узнают по видимым лишь им признакам. Они, как следопыты в тайге человеческого поведения, под-мечают такое, что лучше не оставлять следов. Но дело в том, что для профессионала «следом» становится все: жест, взгляд, слово, улыбка и т. д. Действительно, тут уж не скроешься, потому что настоящий ис-следователь умеет извлекать и оценивать информацию, постоянно из-лучаемую каждым, но доступную избранным (правда, в последние годы что-то много развелось «избранников»: магов, экстрасенсов, ясновид¬цев, и это особая тема — массовая стрессогенность и потребность лю-
104
 
дей в психотерапии, увы, не удовлетворяемой существующей органи-зацией здравоохранения).
В социологии лишь мощь теории способна обеспечить «считывание» информации об изучаемой части социума. Благодаря теории появляют¬ся «следы», разного рода опознавательные знаки на трассе социологи-ческого поиска. Благодаря ей происходит превращение в сигнал, сим¬вол, значение любого штриха социальной интеракции. Теория — это кла-,зезь, «тезаурус» символов и значений какого-то сегмента реальности, но это не склад тайнописи, а скорее клад, поскольку здесь хранятся ключи от шифров. Теория прежде всего дает умение расшифровывать любые коды социальных отношений, в том числе и семейного общения. Мето¬дология при этом раскрывает, как это делается, как удается распреде¬лять по типам и классам символы и знаки, каковы правила считывания, перевода с одного языка значений на другие языки.
Методология показывает, как применяются теории в конкретных ситуациях, как возникают методики изучения тех или иных ареалов социума, т. е. взаимодействие рабочих концепций со свойственными каждой дисциплине методами конструирования и толкования фактов. Трудно представить, что социология возможна без «термометра», и, чтобы узнать, какая в обществе «погода», достаточно будет просто выглянуть в окно, не прибегая к помощи теории и методологии. Зна¬чит, метод может стать той самой точкой опоры, которая позволит перевернуть мир?
Объект наблюдения и объект исследования. К изучае¬мым в социологии семьи объектам могут применяться при сборе ин¬формации методы анализа документов, наблюдения и опроса. Выше от¬мечалось, что в социологии любое изучение такого рода не свободно от неконтролируемых воздействий на результат со стороны социолога и ме¬тодов, средств исследования. Все виды опроса (очное и заочное анкети¬рование, стандартизированное и свободное интервью, жизненные ис¬тории и углубленные интервью) связаны с получением информации, в значительной мере создаваемой исследователем. В этом смысле анализ документов менее уязвим, так как документ не создается социологом непосредственно. Статусом «документа» наделяется та часть социаль-ной реальности, которая существует вне исследования. В отличие от документа анкета создается и существует в исследовании. Поэтому ука¬зывалось, что потенциал деформации данных об изучаемом феномене объемнее при опросе, чем при анализе документов.
Но и анализ документов как вид социологического исследования (наряду с опросом и наблюдением) подвержен искажению данных под влиянием исследователя, выбранной им теории и разработанных средств познания. В связи с этим, согласно И. С. Алексееву и Ф. М. Бородки-
105
 
ну, следует различать «объект наблюдения» и «объект исследования». В ряде работ, а также в статье «Принцип дополнительности в социо¬логии», опубликованной в знаменитом сборнике научных трудов по ма¬тематике и социологии (ставшем знаменитым из-за нападок цэковских идеологов)4, утверждается та мысль, что в социологическом исследо¬вании объектом изучения становится взаимодействие в системе «объект — условия наблюдения». Или иначе, взаимодействие между «объектом наблюдения» в классическом смысле (в естествознании это реальность, функционирующая независимо от естествоиспытателя, наблюдателя) и «условиями наблюдения» (совокупность средств и методов измерения, включая исследователя). Схематически объект ис-следования в социологии можно изобразить так:
 
ОБЪЕКТ НАБЛЮДЕНИЯ
 
УСЛОВИЯ НАБЛЮДЕНИЯ
 
СОЦИОЛОГ
НАБЛЮДАТЕЛЬ
 
Теперь можно сформулировать различия между объектами наблю-дения трех основных методов социологического исследовании семьи. При анализе документов (семейных писем, фотографий, дневников и т. п. результатов семейного поведения) весь изучаемый материал со¬здавался вне социолога и без его влияния, тогда как при опросе анке¬ты и вопросники либо схемы интервью конструируются социологом, и в этом смысле объект наблюдения уже не может считаться класси¬ческим, т. е. существующим вне социолога. Что касается собственно метода социологического наблюдения (включенного, когда социолог гостит в семье и наблюдает за семейными событиями, и невключен¬ного, когда социолог наблюдает за поведением семей где-нибудь на ули¬це, в кафе, в парке, на пляже и т. д.), то здесь объект находится вне наблюдателя, но феномены семейного поведения каким-то образом фиксируются (камерой, диктофоном, журналом наблюдения и т д.). В любом случае имеется схема наблюдения, которая избирательно фик¬сирует данные, и в этом смысле материал непосредственных наблю¬дений несет в себе следы двойственности.
С одной стороны, в отличие от опроса социолог не обращается не-посредственно к мнениям своих респондентов, но при включенном наблюдении он самим фактом своего присутствия влияет на все про-исходящее. При невключенном наблюдении методом скрытой каме¬ры (или «подглядывания» в замочную скважину) социолог остается
J   БоролкинФ   М..   Алексеев И. С. Принцип дополнительности в ссшиологии // Моделирование социальных процессов. М.: Наука, 1970.
106
 
инкогнито для наблюдаемых, но отбор и считывание информации находятся опять же под влиянием схем наблюдения, концепции иссле-ювания и даже личностных установок наблюдателя. С другой сторо¬ны, в сравнении с анализом документов наблюдатель сам участвует в сотворении документов наблюдения, и поэтому искажающее воздей¬ствие конвенциальных предпосылок исследователя сильнее, чем при контент-анализе. Конечно, можно сказать, что собственно работа с документами также зависит от их отбора, схем кодирования, т. е. опять от теории и исследователя, его опыта и предпочтений. По-видимому, при включенном и участвующем наблюдении (когда социолог сам яв¬ляется участником событий и вольно-невольно влияет на них) отли¬чие метода наблюдения от анализа документов наибольшее. Что же касается иных типов наблюдений — «неучаствующих», когда факт на¬блюдения остается неизвестным для наблюдаемых, то отличие от ана¬лиза документов тут весьма относительное. Другое дело, что обеспе¬чить подобное наблюдение за семьями в естественной обстановке на¬много труднее, чем воспользоваться семейными фотографиями или письмами.
Таким образом, при сопоставлении объектов наблюдения трех ме-тодов сбора информации выяснилось, что все они не могут считаться независимыми от условий исследования и исследователя. Вместе с тем классическое понимание объекта наблюдения может скорее всего от-носиться к документу, как безусловно находящемуся вне исследовате¬ля и создававшемуся до и безотносительно к какому-либо исследова¬нию. Материалы самозаполняемых анкет и зафиксированные социоло¬гом бланки интервью вряд ли можно назвать существующими вне вся¬кого исследования. Следует отметить, что вопрос о типах документов и их особенностям в рассматриваемом здесь смысле не обсуждается. Так¬же хотелось бы подчеркнуть еще один момент — наше изложение каса¬ется только первого этапа социологического исследования, а именно: этапа составления программы, разработки теоретического раздела. Пос-ледний этап анализа данных имеет дело со вторичной информацией, уже обработанной на компьютере и связанной с проверкой гипотез. Тут уже влияние метода сбора первичных данных не ощущается.
Однако разные виды документации (поскольку они составляются Участниками интеракций) могут, в свою очередь, характеризоваться той или иной ориентированностью на возможное наблюдение со стороны Участников взаимодействий, более того, преследовать цели воздействия мй них, изменения их поведения. В этом отношении все виды докумен-тов оказываются учитывающими возможность исследования, поскольку обиходная интерпретация жизненных ситуаций предполагает иных интерпретаторов.
107
 
С точки зрения феноменологической социологии любой документ есть продукт взаимодействия интерпретаций, взаимных исследований друг друга (будь то индивиды, партии или фирмы). Интерпретацион¬ная социология видит, конечно, разницу между непосредственными и косвенными интерпретациями, но объект наблюдения в любом слу¬чае оказывается не вне интепретатора-исследователя. Социальная ре-альность, как конструируемая в ходе взаимодействующих интерпрета-ций и постоянно оставляющая овеществленные «следы» этих интерак¬ций в виде тех или иных документов, не может быть вне наблюдателя. Даже если взять личные документы, личные дневники, создаваемые на¬едине с самим собой и как бы лишь для себя, надо помнить, что их авторы не могут не подлаживаться невольно под тех значимых других, которые всегда незримо присутствуют между исповедующимся и чис¬тым листом бумаги. Пример отчаянья одиночек убеждает, что и они всегда действуют перед аудиторией, как бы оглядываясь на публику: предсмертные записки — это последний диалог со своей референтной группой.
Отмечая относительность обозначения документа как классичес¬кого объекта наблюдения (лишь условно пребывающего вне исследо¬вания в широком смысле), тем не менее следует усвоить, что в срав¬нении с анкетой и материалами наблюдений это различие остается существенным. Поэтому данные архивов, статистики, справочников, словарей и другие овеществленные, реифицированные части социаль¬ной реальности, являясь сконструированными в феноменологическом смысле, будут считаться в узком смысле «естественными», специаль¬но не создаваемыми в угоду социологическим исследованиям.
Преимущества метода документов. В социологии семьи практически нет классических объектов наблюдения, находящихся вне социолога. Это не должно вести нас к агностицизму, к признанию не-возможности познать что-либо. Напротив, понимание действитель¬ной сложности социального познания является мощным стимулом к научному поиску, стремящемуся преодолеть все каналы деформа¬ции данных.
Первый практический вывод отсюда — сократить до минимума ан-кетирование и интервьюирование, расширить исследовательскую ра-боту с документами разного рода. Поскольку все может стать «доку-ментом» — письменным, словесным (вербальным), иконографическим (нарисованным иди изобразительным), музыкальным, фотографичес¬ким, фонетическим, фольклорным и т. д., то следует вслед за корифе¬ями семейной социологии изобретать все новые и новые виды семей¬ных документов вслед за Ле Пле, который предложил наблюдать за бюджетами доходов и расходов (и что позже способствовало изучению
108
 
бюджетов расходования времени), или вслед за канадским социологом и историком Филиппом Ариесом, который исследовал средневековую живопись на предмет оценки социальной роли детей и значимости се-мейного образа жизни5.
Документ как отражение семейно-групповой жизнедеятельности (семейных циклов, тенденций поведения, ритуалов и церемоний) в большей мере выражает целостность семейного бытия, чем индивиду-ально заполняемые анкеты или бланки индивидуальных интервью. При опросе семей, как показывает практика разного рода «статистики мне-ний», в фокусе внимания постоянно оказывается индивид. В демогра-фических опросах о числе детей и беременностей всегда источник ин-формации женщина, хотя рождаемость — итог репродуктивного пове-дения семьи.
Даже опросы супружеских пар редки, и то немногое, что делалось в этом направлении, обнаружило свою ценность (так как были выяв¬лены существенные расхождения мнений мужей и жен) и высокую про-гностическую полезность согласованных установок супругов6. Разуме-ется, сложность построения выборки семей (а не индивидов, как обыч¬но делается) и трудоемкость проведения общесемейных опросов с уче¬том повышения стоимости такой работы отбивают охоту у большин¬ства социологов к посемейным опросам. Но поэтому все более акту¬альной является перестройка на работу с документами, хотя это пред¬полагает более высокую квалификацию социолога.
При опросе опытные социологи разрабатывают теоретический раз-дел и основы инструментария, передоверяя сбор информации, ее ко-дировку и обработку своим помощникам.'При использовании метода документов высокая квалификация необходима для получения первич-ных данных. Извлечение искомой информации из документов, как бы ни был формализован этот процесс, по-видимому, самая ответствен¬ная процедура, ее новичкам или практикантам не доверишь. В этом, еще одна причина недостаточной распространенности метода докумен¬тов вообще в социологии.
Документ как источник первичной информации о семейных струк-турах и процессах весьма эффективен, даже если ограничиться пона¬чалу одними письмами, дневниками, фотоальбомами, рассказами о се¬мейной истории. Увлекательными головоломками становятся задачи по расширению круга разновидностей документов в социологических.
5Aries   P. Centuries Of Childhood. Penquin Books, 1973.
6Антонов А. И. Проблемы измерения репродуктивной мотивации//Раз-витие населения. М., 1974; Его же. Социологические методы // Система зна¬ний о народонаселении. М., 1976; Антонов А. И., Медведков В. М. Вто¬рой ребенок. М., 1987.
109
 
исследованиях жизненного цикла семьи, семейного поведения и семей-ных взаимоотношений.
О социографических параметрах. Следует внести уточне¬ние вот еще в какое обстоятельство. Метод документального исследо¬вания не стоит путать с измерением 0-параметров, т. е. таких социог-рафических характеристик, которые И. С, Алексеев и Ф. М. Бородкин считают не зависящими от способа измерения вообще (пол, возраст, место рождения, национальность, к этому можно добавить семейную принадлежность, цвет глаз, рост, вес и т. д.). Преимущества документа в сравнении с анкетой и схемой наблюдения выявляются при измере¬нии S-параметров, т. е. таких характеристик, которые становятся из¬меримыми лишь в момент взаимодействия условий и объекта наблю-дения. Сама мера этих параметров (элементов семейного поведения: мотивов, установок, ценностных ориентации, элементов семейного цикла жизни и внутрисемейного «климата») возникает в зависимости от типа взаимодействия в системе «объект — условия наблюдения».
Социографические характеристики пола и возраста в социологии семьи не имеют самостоятельного значения, хотя и могут использо¬ваться в комплексе с другими параметрами при описании жизненного цикла семьи (например, продолжительность брака и стаж семьи могут определяться в годах в зависимости от среднего возраста членов семьи в моменты наступления тех или иных стадий цикла).
В демографии семьи характеристики пола и возраста являются од-ними из основных, отсюда постоянное тяготение демографов считать «объективными» (из-за практики оперирования ими, т. е. 0-параметра-ми) все измерения «субъективных» параметров, но измеряемых чис¬лами (например, статистика мнений о числе детей в семье, средние чис¬ла детей — ожидаемые, идеальные, желаемые и т. п.). Возможность при¬менения большинства математических процедур к числам детей и лет создает в демографии (благодаря манипулированию числами) иллюзию того, что измеряемая числами социальная реальность является клас¬сическим объектом наблюдения, как это принято в естествознании.
Число как составной элемент статистического наблюдения в де-мографии семьи может реифицироваться, овеществляться как само-стоятельная, вне всякого социального исследования пребывающая сущность. Материалы подобных статистических наблюдений могут приравниваться по своему методологическому статусу к документу как источнику «объективной» информации о классическом объекте наблю-дения.
Между тем документ, как отмечалось выше, хотя и создается и су-ществует вне целей социологического исследования (в отличие от ан¬кет, схем наблюдений и вопросников интервью), тем не менее не яв-
110
 
ляется методом измерения 0-лараметров или превращения в таковые всех тех феноменов, которые становятся «измеримыми» и «реальны¬ми» лишь в момент возникновения системы «исследователь — иссле¬дуемая реальность».
3.2. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ УСЛОВИЙ И ОБЪЕКТА
ИССЛЕДОВАНИЯ В МИКРОСОЦИОЛОГИИ СЕМЬИ
ПРИ ОПРОСЕ, НАБЛЮДЕНИИ И КОНТЕНТ-АНАЛИЗЕ
В микросоциологии семьи изучаются семейные структуры и процес¬сы применительно к жизненному циклу семьи, внутрисемейным взаи¬моотношениям и семейному поведению. В социологическом исследо¬вании при разработке теоретического раздела программы выбирается тип взаимодействия «условий и объекта наблюдения» (УН—ОН), а не опре¬деляются ОН и независимо от него УН. В социологии, как отмечалось выше, невозможно получить ОН как «объект в себе». «Изоляция соци¬ологического объекта от внешнего мира невозможна, так как связь с внешним миром будет осуществляться хотя бы через наблюдателя {или средства наблюдения). Поэтому эксперимент (наблюдение) воспроиз¬водим лишь на уровне системы "условия наблюдения — объект"»7.
Именно свойство воспроизводимости данных заставляет усилить внимание в исследованиях семьи взаимодействию УН—ОН. Требова¬ние воспроизводимости результатов любого социологического иссле-дования является обязательным по крайней мере в фундаментальных проектах. Без описания УН это требование неосуществимо: распола¬гая лишь опубликованными результатами и не зная методов сбора дан¬ных, инструментария, нельзя определить их обоснованность и надеж¬ность. Тем более невозможно повторить исследование одного социо¬лога другим. Если же УН даются фрагментарно, неполностью и без необходимых подробностей, то повторное исследование по своим дан-ным окажется несопоставимым с первым.
О воспроизводимости и сопоставимости данных. Прак-тически большинство публикаций о результатах проведенных исследо-ваний не содержит достаточной информации для их проверки, вери-фикации или для осуществления сопоставимости данных двух или бо¬лее исследований, сходных по своим целям и методам.
Для примера сошлемся на итоги реферирования М. С. Мацковс-ким около 200 публикаций 1976 — 1983 гг., описывающих почти 50% эмпирических исследований брака и семьи тех лет.
'Алексеев   И. С., Бородкин   Ф   М. Принцип дополнительности в социологии. С   43.
 
Таблица 3.1.
ЧАСТОТА ИСПОЛЬЗОВАНИЯ РАЗЛИЧНЫХ МЕТОДОВ И ПРОЦЕДУР
СБОРА ПЕРВИЧНОЙ СОЦИОЛОГИЧЕСКОЙ ИНФОРМАЦИИ
В СОВЕТСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ ПО СОЦИОЛОГИИ СЕМЬИ
(по данным М. С. Мацковского)8

№  Метод и процедура  Число работ  В % от общего числе
1.  Опрос без указания процедуры  35  13,7
2.  Интервьюирование  42  16.4
3.  Анкетирование  86  33,6
4  Тестирование  8  3,1
5.  Экспертный опрос  2  0,8
6.  Анализ документов  34  13,3
7  Наблюдение  22  8,6
8.  Эксперимент    ,  3  1,2
9.  Не указано  24  9,3
10.  Итого  256  !00,0
Таким образом, в 23% числа работ вообше не указан метод сбора данных и читателям тем самым, предлагается поверить описаниям ре-зультатов со слов авторов. Здесь рассуждения об особенностях ОН в связи с отсутствием описания УН бессмысленны и выдают обиходную веру ученых в наличие «объекта в себе», общежитейскую убежденность в «объективности данных».
М. С. Мацковский обнаружил, что в публикациях об итогах исследо-ваний, собственно о методиках крайне мало сообщений. Остаются не-известными процедуры разработки индикаторов и индексов разного рода, шкал и тестов, их валидности, обоснованности и устойчивости. Только в 3% публикаций аргументировался выбор методики и техники исследо¬вания, и лишь в 2% давались сведения об апробации методов и процедур в пробном, пилотажном исследовании. Не удалось найти ни одной ра¬боты, где приводилась бы оценка данных с точки зрения их надежности. Большинство исследований семьи проводилось в рабочее время по ме¬сту работы, а не на дому, причем опрашивались только одни женщины.
В большинстве публикаций не указан тип выборки (77%), не при-ведены расчеты выборочной совокупности, в 14% работ нет вообше численности выборки, единичны упоминания о применении более сложных методов обработки и анализа, чем простые распределения дан-ных. В разных исследованиях для измерения одних и тех же перемен¬ных каждый раз заново изобретаются методики и приемы взамен уже
Мацковский   М. С   Социология семьи. С. 16
112
 
апробированных, доказавших свою пригодность. Наконец, поскольку анализировались публикации, было замечено, что журнальные статьи часто не отвечают требованиям описания результатов социологичес¬ких исследований, т. е. в них нет четкой структуры изложения: целей, теории, методов сбора и обработки данных, полученных результатов и интерпретации их9.
Таким образом, практика отечественных исследований семьи была и остается далекой от идеала воспроизводимости и сопоставимости данных. Сохраняющееся методологическое невнимание к контролю си-стемы взаимодействия УН — ОН оставляет место для произвольных интерпретаций. В сложившихся условиях мода на качественные мето¬ды анализа семейных феноменов и пренебрежение количественными методами могут усилить интерпретационный произвол. Качественные методики, ориентированные на анализ глубинных механизмов поведе¬ния, обычно противопоставляются накоплению статистических дан¬ных в социологических исследованиях10.
Но именно претензии на анализ «причинно-следственных связей» и «процессуальных характеристик» изучаемых явлений требуют не толь¬ко четкой фиксации УН, но и детального описания всех характеристик взаимодействия УН — ОН. В свою очередь это предполагает учет всех взаимодействий системы УН — ОН, даже неконтролируемых и необра-тимых. Принципиальная неполнота знаний делает это неосуществимым, и, значит, сохранение неконтролируемых взаимодействий УН — ОН ведет в принципе к невоспроизводимости всех «качественных исследо-ваний» вместе и каждого из них по отдельности.
Как отмечают И. С. Алексеев и Ф. М. Бородкин, «основным тре-бованием к любой теории, построенной на эмпирической основе, яв-ляется возможность получения такой же теории на основе наблюде¬ния, проведенного в другое время и в другом месте»11. Невоспроизво¬димость системы УН—ОН [напомним, что в УН включен также соци¬олог и что на самом деле речь идет о взаимодействиях (СН — УН) — (УН — ОН)] не дает надежды на сравнение данных двух и более иссле¬дований, превращая любое из них в исключительное, «эксклюзивное». Поэтому финал очевиден: социолог, работающий с такой «качествен¬ной» методикой, обречен на простой пересказ фактов и «пришивание» к ним выводов. Коли нет полного, статистического анализа УН — ОН, то нет и воспроизводимости исследований, сопоставимости данных и, следовательно, адекватности объяснения «причинных связей».
9 Там   же. С. J4-19
10 Мел ьни ков   О. Т. Качественные   методы // Введение в практичес¬
кую социальную психологию. М., 1994. С. 1S3.
11 Алексеев  И. С., Бородкин   Ф   М. УК  соч. С. 46.
из
 
5Н$5
 
Теоретически есть путь разрешения этой ситуации посредством применения двух альтернативных теорий к информации, полученной без статистического описания всех деталей системы УН ~ ОН. Если, к примеру, тендерное исследование распределения семейных ролей между супругами с помощью качественных методов вышло на некий факт, отчего не применить для его объяснения не только феминис¬тскую, но и противоположную, фамилистскую, интерпретацию? Толь-ко в этом случае компенсируется невоспроизводимость «качествен-ных» исследований, но, к сожалению, ничего похожего не встречает¬ся в нынешней практике тех, кто радеет о качественных методах в социологии семьи.
Вместе с тем проблема неполноты описания системы УН — ОН решается, как это и положено в социологии, благодаря применению статистических методов, адаптированных к вероятностному поведению социальных систем. Отказ от количественного подхода, как указыва¬лось выше, лишает социологию фундамента и, по сути, ликвидирует ее как самостоятельную науку. Собственно говоря, поэтому в социо-логии интерес к качественным методам сопровождался заботой о ста-тистической определенности «качественного» содержания. Так и воз¬ник «контент-анализ», направленный на выявление частоты тех или иных смысловых единиц текста, на интерпретацию наиболее часто встречающихся единиц как значимых, репрезентирующих ценности разного рода, определенное «содержание».
Только статистический характер описания данных говорит о ста-тистической же их воспроизводимости, хотя в социологии к тому же сама вероятностная природа интеракций социальных систем требует адекватного этой природе объяснения. В связи с этим еще одна цитата из Алексеева и Бородкина: «Для того чтобы когда-либо социология стала наукой сугубо аналитической, вообще не связанной со статис-тикой, необходимо, чтобы все люди обладали совершенно полным зна¬нием обо всем. Но такое время никогда не наступит. Именно поэтому мы имеем все основания утверждать, что социологическая теория дол¬жна быть обязательно статистической...»'-,
Типы взаимодействия условий и объекта социологи-ческого исследования. Социолог не выбирает объект исследо¬вания, его выбор всегда направлен на тип взаимодействия в системе СН — УН — ОН (социолог или наблюдатель — условия наблюдения — объект наблюдения). В принципе между всеми элементами системы есть обоюдные связи, но в разных типах взаимодействия связи элементов различаются.
 
 
 
114
 
Алексеев   И   С.. Бородкин   Ф. М   УК. соч. С. 46-47.
 
На этапе разработки программы исследования в разных видах СИ (социологических исследований) можно найти разные типы взаимо-действий. Создаваемая социологом программа исследования застав¬ляет начать схематическое изображение с элемента СН, так как от него зависит все остальное: СН —•-<УН—ОН). Сравним типы взаи-модействия при анализе документов и опросе. Социолог не создает документы, например, письма солдата родителям и сестрам и их письма к нему, но он разрабатывает схему считывания, кодирова¬ния текста. Поэтому он как бы приспосабливается к специфике до¬кумента, в этом смысле текст сам влияет на него, на изощренность применяемых шифров и кодов. Это схематически изображается так: СН _^Г (УН —ОН) (1), т.е. ОН влияет на УН и СН.
Теперь возьмем изучение семейных отношений методом анкети-рования. Разработка инструментария для проверки гипотез — это не-прерывный процесс уточнений, когда приходится менять индикаторы и теорию, поэтому обратное воздействие на СН идет от всего блока, так как ОН еще не в контакте с анкетой: СН -^- (УН •" ОН) (2).
Создание схем наблюдения приближается к схеме (2), ибо будущее поведение ОН неизвестно, и хотя схема (как и анкета) «навязывает» уже направленность ситуаций (ответов), тем не менее нет еще ситуа¬ции наблюдения (или опроса). Это делает программу наблюдения гиб¬кой, как бы настроенной заранее на непредвиденные моменты ОН. Раз-работка схем наблюдения напоминает сочинение анкет: тут уже кон-струируется сама ситуация наблюдения, составляется ее сценарии, и от будущего акта наблюдения ожидается, как на сцене от актеров, сле-дование расписанным ролям. При подготовке к анализу документов со-циолог вступает в непосредственный контакт с документами, и в этой «игре» один игрок пытается раскрыть карты другого.
Взаимодействие (2) более удобно для социолога: он как бы творит все, что хочет, с инструментарием. Процесс разработки вопросников интервью, схем наблюдения, анкет тем интересен, что, выражаясь фут-больным языком, «игра идет в одни ворота». В этом процессе создава-емый социологом продукт абсолютно пассивен — тут нет того чуда, которое происходит с поленом в руках папы Карло, когда вырезаемое личико Буратино тут же начинает строить гримасы.
Социолог в рамках требований к разработке анкет думает лишь о переводе своей любимой теории на язык эмпирических индикаторов, его беспокоят операцией ал и зация терминов, верификация гипотез, объем необходимой информации для демонстрации правильности своих идей. В этом нет ничего плохого, социолог весь поглощен проникновением в суть изучаемого. Но беда в том, что конструируемый им объект не мо¬жет оказать никакого сопротивления произволу творца.
115
 
Напротив, метод документов тем и хорош, что специфика матери¬ала постоянно довлеет над социологом. Документ не просто сопротив¬ляется желанию исследователя «объять необъятное». Он заставляет ис-следователя в процессе разработки сети по выуживанию «золотой рыб-ки» приспосабливать «на ходу» УН и рабочую теорию к языку ОН. Сле-довательно, уже на стадии разработки инструментария всегда не укла-дывающаяся в рамки «живая жизнь» врывается в проекты и упорно навязывает себя. Неконтролируемое и необратимое влияние социоло¬га — создателя познавательных средств и ситуаций — на модель изуча-емого объекта (при опросе) получает при взаимодействии (1) отпор от документа, репрезентирующего социальную реальность.
Социолог при анализе документов неизбежно оказывается исследо-вателем на всех этапах проведения социологического исследования, в том числе и на рассматриваемом этапе разработки кодов по считыва¬нию информации, тогда как при анкетировании и интервью он конст¬руктор, творец инструмента, не связанный по рукам и ногам сопро¬тивлением материала. Социолог волен тут сконструировать любое подобие ОН, поскольку нет противодействия. В этом секрет моды на опрос среди социологов, «анкетомании» — этого почти «коленного реф¬лекса» всех собирателей мнений.
Популярность опроса в сравнении с анализом документов связана также и с трудоемкостью последнего, хотя экономически опросы на-селения — более дорогое удовольствие (так как созданная в регионах сеть интервьюеров постоянно требует «подпитки», все новых и новых опросов). Для наглядности можно сравнить социолога-«анкетомана» с художником-абстракционистом, создающим на полотне свое виде¬ние реальности, а социолога-документалиста — с художником-авангар-дистом или модернистом, берущим материал прямо из жизни (окур¬ки, банки, бутылки) и составляющим из него свои «натюрморты».
На этапе сбора данных появляется межличностный контакт меж¬ду интервьюером (наблюдателем) и респондентами, причем СН как бы раздваивается, разработчик анкеты, как правило, уступает место раз-датчику — сборщику заполненных анкет. Здесь уже сам процесс опро¬са, готовые вопросник и схема наблюдения воздействуют на респон¬дента. Отступление от предусмотренных процедур недопустимо, тут царит стандарт, иначе данные анкет будут несопоставимы. УН прямо влияет на ОН, который в свою очередь из-за живого общения также оказывается связанным с неконтролируемым воздействием на собира¬емую информацию. В схеме (2) к прямой связи УН—"-ОН добавляет¬ся обратное влияние объекта (УН ^^~ОН).
А что происходит на этом этапе с методом документов? Здесь по-прежнему отсутствует живой контакт (что снимает груз деформаций,
116
 
неконтролируемых взаимодействий данного рода). Второе отличие: тот же самый социолог, придумавший систему кодирования документов, начинает сам извлекать требующуюся информацию (исключение со-ставляет сложившаяся практика контент-анализа газет, где жесткие ин-струкции стандартизируют для кодировщиков считывание данных, хотя, по мнению опытных социологов, в ряде случаев содержание текста ускользает от тех, кто не участвовал в разработке кодов). Но даже для профессионала высшего класса анализ документов связан, во-первых, с привнесением в текст того, чего там нет, и, во-вторых, с пропуском имеющегося там содержания. Подобные «отсебятина» и «зевки» осо-бенно часты при изучении семейных документов, ибо личный опыт ко-дировщика заставляет пропускать очевидное («семейная слепота») и приписывать «свое» чужому. Таким образом, схема (1) остается той же самой на этапе сбора документальных данных.
Живой контакт между социологом и членами семьи при опросе и наблюдении втягивает их в систему межличностных отношений со всеми вытекающими отсюда последствиями для результатов опроса. Это значит, что возможно неконтролируемое взаимодействие даже при наличии стандартизированных бланков наблюдения и вопросников формализованных интервью. Непосредственное общение способно привносить особый смысл в восприятие и трактовку вопросов, сказы-ваться на интерпретации ответов. К сожалению, это общение «лицом к лицу» трудно изобразить схематически, поэтому все вышеизложен¬ное относительно сбора данных при опросе и наблюдении заставляет поменять местами УН и ОН в схеме (I), так что теперь взаимодействие выглядит следующим образом: СН ^~(ПН j^~VH) (3).
На этапе завершающего анализа данных по проверке гипотез исчеза¬ет живой контакт во всех типах социологического исследования. Вновь, как и на первом этапе, актуализируется блок СН—УН, но только с той разницей, что теперь социологу нельзя изменять УН (инструментарий и процедуры). Если какие-либо изменения все же происходят, то это уже прямая подтасовка данных. Здесь задают тон лишь УН, вобравшие в себя информацию об ОН и переадресуюшие ее аналитику. Полученный раз¬ными методами материал о подтверждении — опровержении рабочих ги¬потез может влиять на установки ученых, заставлять пересматривать свои теории в выводах (что случается огорчительно редко). Итак, тип взаимо¬действия становится совершенно другим из-за перестановки мест элемен¬тов схемы и в связи с противоположной направленностью воздействий: (ОН -•— УН)~^~ СН (4). Таким образом, наиболее подверженными не¬контролируемым влияниям оказались (2) и (3) типы взаимодействий, наи¬менее — (1), что следует помнить при выборе методов реализации целей исследования. Анализ документов уменьшает потенциальное искажение
117
 
данных благодаря сопротивлению самого материала и отсутствию живо¬го контакта между исследователем и исследуемыми. Напротив, 'метод опроса удваивает и даже утраивает деформацию результатов.
3.3. СПЕЦИФИКА ИЗУЧЕНИЯ ФОРМИРОВАНИЯ
И ВЫРАЖЕНИЯ МНЕНИЙ ПРИ ИСПОЛЬЗОВАНИИ
ОПРОСА В ОБЛАСТИ СЕМЕЙНОГО ПОВЕДЕНИЯ
Распространенность опроса при повышенной его ненадежности может стать в социологии и демографии семьи лазейкой к просачива¬нию обиходных интерпретаций. Поэтому на этапе теоретической раз¬работки программ исследований следует четко оговорить все ожидае¬мые погрешности данных в связи с отмеченными особенностями 2-й и 3-й схем взаимодействий в системе условий наблюдения.
Необходимо также рассмотреть в контексте этих особенностей ряд проблем, относящихся к сложности формирования, выражения и фик-сации мнений при опросах разного рода. Фамилистические мнения бы-вают трех видов: 1) Мнения об истории семьи, о своем семейном пове-дении, о семейных взаимоотношениях; 2) Мнения о положении семьи в стране и в мире либо о региональной ситуации; 3) Мнения о суще-ствующей или предлагаемой семейной политике государства, губернии, района или других стран, мнения о рекомендуемых респондентом мерах семейной политики.
Мнения могут выявляться у любых членов семьи: у родителей и детей, мужей и жен, братьев и сестер, а также у родственников по ли¬нии жены и мужа. Опрос может проводиться одновременно всех чле¬нов семьи или порознь. Наконец, мнения могут фиксироваться лишь у лидеров семейных мнений либо у индивидов, доминирующих в тех или иных семейных ситуациях, или у так называемых глав семьи (как это было прежде в ряде «всесоюзных» переписей населения). Чаще всего в опросах (социологических и демографических) обращаются к жен¬щинам и крайне редко к мужчинам и детям.
Социальная ситуация опроса является разновидностью социального поведения людей и строится по всем законам диспозиционнои регуля¬ции поведения (термин диспозиция означает предрасположенность к каким-либо ценностям, убеждениям, мнениям, действиям, поступ¬кам)13. Диспозиции опосредуют взаимосвязь между возникающими си¬туациями и иерархией потребностей личности, между ставшей актуаль-
IJ Я д о в   В А. О диспозиционнои регуляции социального поведения лич-ностя//Методологические проблемы социальной психологии. М , 1975.
118
 
ной в этой иерархии потребностью в связи с той или иной конкретной ситуацией. Схематически это выглядит так:
ПОТРЕБНОСТИ - ДИСПОЗИЦИИ - СИТУАЦИИ
При опросе активизируются те или иные потребности личности, связанные с самовыражением, желанием как-то подчеркнуть свою при-надлежность к каким-либо социальным группам, и т. д. Мотивы учас¬тия в опросе могут быть разнообразными, сама ситуация опроса может интерпретироваться как угодно широко, и, разумеется, высказывание мнений будет зависеть не только от искренности или намерений рес-пондента, но и от возможностей, создаваемых социологом, использую-щим условия и средства исследования, микроситуации самого интервью¬ирования или анкетирования. Центральным блоком является опреде¬ление респондентом предлагаемых ему в анкете вопросов-ситуаций ис¬ходя из актуализировавшихся мотивов, ценностных ориентации, пред¬почтений своего Я. Схема 3.1 показывает процесс выработки и высказы¬вания мнений, когда конечным результатом «респондентского поведе¬ния» оказывается целый ряд ответов-мнений. Задача социолога состоит в том, чтобы установить достоверность мнений о каких-то аспектах се¬мейного поведения респондента Важно, оказались ли эти мнения сфор¬мированными в процессе опроса или они выражают давно сложившие¬ся убеждения, либо в ответах содержатся уже измененные по сравне¬нию с прошлым мнения. Схема также показывает, что в ходе опроса уже высказанные и зафиксированные в анкете мнения (как результаты по¬ведения) оказывают в свою очередь воздействие на определение ситуа¬ции опроса, на интерпретацию вновь задаваемых в анкете вопросов.
Схема 3.1.
ДИСПОЗИЦИОННАЯ РЕГУЛЯЦИЯ ПОВЕДЕНИЯ РЕСПОНДЕНТА
ПРИ ОПРОСЕ
Индивидуальные
потребности
и потребность
участия в опросе
 
Определение респон
дентом ситуации
опроса и формирова
ние мнений
Социальные ситуации опроса
 

он-
и зва-   Результаты поведения -высказывание мнений

 
  
 
119
 
В соответствии с данной схемой можно рассматривать не только поведение опрашиваемого, но и интервьюера, анкетера. Социолог ра-ботает в какой-либо организации, его мотивация профессиональна, он прямо заинтересован в проведении интервью. Мотивация респондента к участию в опросе не столь четкая, даже если это участие каким-либо образом оплачивается.
В теоретически ориентированных исследованиях обычно апеллируют к научной и социальной значимости выявляемых мнений, тем не менее полученное согласие на участие в опросе остается неясным по своим побуждениям Социолог, «уговорив» человека стать респондентом, при¬ступает к делу в надежде, что по мере заполнения вопросника кое-что прояснится. Обычно считают, что инициируют сама семейная темати¬ка, желание человека поделиться наболевшим, поговорить по душам, исповедаться Именно здесь возникает вопрос о месте проведения оп¬роса: проходит он на дому или по месту работы. В советские времена по приказу начальства люди отрывались от работы и независимо от того, выгодно это было им лично или нет, приходилось участвовать в опро¬сах Нужность этого мероприятия вышестоящим инстанциям опреде¬ляла и ценность самого исследования, и отношение к ученым.
Опрос же на дому требовал от социологов большей изобретатель-ности в смысле уговаривания ведь отнималось много времени от до-машних дел, от заботы о детях (с которыми кто-то должен был зани-маться, если это дошкольники), от ухода за больными и т. д Но вме¬сте с тем согласие участвовать в опросе в этих житейских обстоятель¬ствах означало наличие мотивированности самих респондентов. Это подтверждается фактом более высокого процента заполнения и возврата оставлявшихся на дому анкет в сравнении с заполнявшимися на рабо¬те Таким образом, решение об участии в опросе есть итог действия механизма определения ситуаций, когда просьба социологов и какие-либо личные побуждения делают ситуацию опроса приемлемой (по¬скольку возможность отказа всегда имеется даже у тех, кто предпочи¬тает подчиняться воле начальства).
В процессе заполнения анкеты диспозиционный блок принятия решений работает активно, так как не по каждому из задаваемых рес-понденту вопросов у него есть готовое, уже сложившееся мнение А поскольку в анкетах требуется отвечать на все вопросы без пропусков, то значит, приходится формировать некоторые мнения «на ходу» С этим связаны разного рода курьезы, когда респондентами начинают оце-ниваться несуществующие фильмы, книги, люди, товары и т. д. Вклю¬чая подобные провокационные вопросы, социологи пытаются тем са¬мым измерить степень осведомленности опрашиваемых К примеру, поместив в список методов контрацепции несуществующую «мерлиа-
120
 
цию» и мало кому известную вазектомию, можно получить примерно одинаковые ответы об «эффективности» этих способов, последний из которых означает стерилизацию. В итоге выясняется картина слабой информированности населения о насущных проблемах, дополняемая представлением о действительно имеющем место процессе формиро-вания мнений при заполнении анкеты
Любая анкета представляет собой больший или меньший по объе¬му свод головоломок, кроссвордов и ребусов, приводящих в действие всю систему диспозиций, но прежде всего блок определения ситуаций, принятия решений о высказывании тех или иных мнений. Каждый воп¬рос — новая задачка, каждый ответ — результат решения, каждое мне¬ние — продукт активизации установок и ориентации личности. При опросе человек становится респондентом, т. е. исследователем экспе-риментальных ситуаций, «решателем» лабораторных задач. Исходя из сказанного, будем различать мнения, формируемые в ходе анкетиро-вания, и мнения, уже сложившиеся до опроса.
В связи с этим инструментарий опроса следует оценивать по соот-ношению этих двух типов мнений. Чем больше в анкете вопросов о том, личное отношение к чему отсутствует, тем менее профессиональ¬ным является исследование. Если опрос направлен на выяснение мне¬ний о демографической ситуации в стране и мире, о методах контра¬цепции или лечения бесплодия, то надо позаботиться об уменьшении головоломок. Многие не имеют своего суждения о тенденциях изме¬нения института семьи, о демографическом положении страны, о тре¬бующихся действиях государства, поскольку это далеко от личного опыта или может даже противоречить ему. Если же изучается конкрет¬ное семейное поведение, в котором участники разбираются хорошо, то важно уметь зафиксировать установки и убеждения людей, смешен¬ные в сторону их семейной практики, связанные с невольной защитой привычного опыта семейной жизни.
В социологических опросах на семейные темы следует создавать все возможности для высказывания респондентами имеющихся у них мне-ний. Сужение зоны этих возможностей вследствие дилетантизма или элементарной предвзятости существенно искажает результаты. На схе-ме 3.5 показано, что на пути получения надежной информации имеет¬ся много препятствий Социолог должен уметь контролировать все эта¬пы достижения достоверности мнений по степени их адекватности, искренности, возможности выражения и точности фиксации.
Схема 3.5 ориентирована на выявление самого сложного вида мне-ний — о своем собственном поведении в семье, о семейных взаимоот-ношениях и о жизненной истории семьи и семейных поколений. (Мне¬ния о семейной политике исключены как менее сложные, поскольку
121
 
 
122
 
Схема 3.2. ДОСТОВЕРНОСТЬ ВЫЯВЛЕНИЯ МНЕНИЙ ПРИ ОПРОСЕ
 
через них не выявляются никакие иные поведенческие феномены.) В нижнюю часть схемы включается все то, о чем высказываются мне¬ния. Этот блок схемы очерчивает семейную реальность, существую¬щую вне всяких научных исследований, и там функционируют мнения членов семьи, высказываемые в обшении друг с другом и не высказы¬ваемые вслух, умалчиваемые («подумал, но не сказал»),
Семья — арена непрерывных интерпретаций, никем специально не фиксируемых с точки зрения их адекватности реальному ходу событий. Проблема достоверности появляется только при специальном исследо-вании, в жизни расхождение ожиданий с действительными ситуациями оборачивается стрессами, размолвками, конфликтами и т. п. Разумеет¬ся, подобный разнобой в интерпретациях лучше всего исследовать с помощью документов разного рода, так как мнения о взаимоотноше¬ниях и о своей роли в них смещены в сторону защиты своего Я.
Однако, если задача состоит в изучении технологического процес¬са достижения того или иного результата, если исследовательская за¬дача сугубо инструментальна, то возникает проблема достоверности высказываемых респондентом мнений о тех поведенческих феноменах, которые содействовали полученному результату. Если же стремиться к системному изучению семейных мнений, к выявлению всех мнений, в том числе и внеинструментальных (неверных с точки зрения ото¬бражения семейных событий, но интересных именно своей субъектив¬ностью), то рассмотрение подобных мнений по критерию достовер¬ности и обоснованности отпадает. Эти мнения оказываются уже дос¬товерными, так как сами по себе важны. Поэтому в схеме 3.2. к ним относятся лишь проблемы измерения по блокам надежности, возмож¬ностей выражения и высказывания мнений.
Блок формирования мнений и оценки их с точки зрения адекват¬ности и обоснованности относится только к инструментальным ис¬следованиям. В схеме различаются «защитные» и «подлинные» моти¬вы поведения. Их нельзя трактовать как ложные и истинные, это об¬ласть глубинной психологии. Наибольший интерес вызывает при этом защитный мотив, который, согласно польскому психологу К. Обухов-скому, содержит противоречие между провозглашаемой целью и при¬меняемыми для ее достижения средствами, так что конкретные дей¬ствия обнаруживают иную, часто скрытую от самого человека цель14. Мотив как побуждение к некоему действию или результату всегда ин-струментален, и если результат явно отличается от ожидавшегося, то при отсутствии видимых препятствий или усилий по их устранению можно говорить о наличии подспудной цели.
Обуховский   К. Психология влечений человека. М., 1972. С. 28-35
123
 
К этому надо добавить, что выдвигаемая цель может быть сколь угодно ложной, иллюзорной, фантастической, но если она есть, про-возглашается, то, значит, по успеху ее реализации положено оценивать предпринимаемые действия. Ясно, что, за исключением криминальных и патологических случаев, декларируются социально одобряемые цели (рационализации). Однако фактические действия на самом деле опре-деляются другими целями, осуждаемыми или неприемлемыми лично. Арена семейных интеракций перегружена защитными мотивами и ла-тентно (скрытно) действующими целями. Поэтому любой опрос на се-мейные темы чреват столкновением с защитным поведением респон-дентов.
Например, в интервью о «причинах» различия числа детей в семь¬ях социолог столкнется с людьми, высказывающимися о своих р. про-дуктивных мотивах защитного и подлинного характера. Как тут быть с адекватным формированием мнений? Возьмем интервью, ориентиро-ванное на анализ результата (инструментальная направленность). Здесь важно знать, что действительно побудило к итоговому числу детей в семье, и поэтому все, уводящее в сторону, следует устранить как не-адекватное. Поэтому требуется оценить адекватность мнений о под-линных и защитных мотивах рождения, допустим троих детей в семье. И необходимо уметь отличить от них неадекватные мнения о тех же подлинных и защитных мотивах.
Это не казуистика и не игра в слова: надо помнить, что не только в обиходе существуют защитные интерпретации, они создаются также ситуацией опроса. Если перед проведением социологического исследо-вания было решено использовать мнение как источник информации о репродуктивной мотивации (а не разного рода документы), то, учиты¬вая всю многозначность мнения, следует позаботиться об измерении через сию призму именно того, что надо измерить.
Мотивы выражаются в действиях, а мнения в словах. Слова о соб-ственных побуждениях не есть мотивы, — это мнения о них. Слова о мотивах, написанные в анкетах социологами, это также мнения, а не сами мотивы. Человек семейный, характеризующийся той или иной мо-тивацией, высказываемой или умалчиваемой им у себя дома, соглаша¬ясь стать участником опроса, не просто начинает зваться респонден¬том, он начинает анализировать свое поведение, оценивать себя и чле¬нов своей семьи, высказывать мнения. Кто поручится, что мнения домашние и мнения для анкеты — всегда одни и те же? А если это раз¬ные в чем-то мнения, то как они различаются, как сделать так, чтобы социолог, продумывая заранее анкету и ситуацию опроса, постарался избежать сильного отклонения мнения анкетного от мнения домаш¬него об одном и том же предмете?
124
 
Понятие адекватности мнения специально вводится для оценки дистанции между формируемым под «ученого» анкетным мнением и домашним суждением. Чем меньше при анкетировании воздействий из-мерительных средств на респондента, чем меньше неконтролируемых влияний при общении опрашивающего и опрашиваемого, тем адекват¬нее формируемое условиями опроса мнение тому, что существует в семье. Но если социолог не заботится об уменьшении деформации мнений под влиянием условий опроса, то как можно считать сформи¬рованные (сфабрикованные, если это делается преднамеренно) ситу¬ацией опроса мнения адекватными тем, что имеются на самом деле?
Обсуждаемая здесь проблема не имеет в социологии общеприня¬того решения, устоявшейся терминологии. Разные авторы употребля¬ют различные словосочетания, зачастую одни и те же слова скрывают если не противоположное, то далекое от сходства содержание. Круп¬ный специалист в области изучения общественного мнения Б. А. Гру-шин различает мнение высказанное и мнение действительное. Их не-совпадение зависит, _ во-первых, от общественных условий и свободы выражения мнений в социальной ситуации опроса; во-вторых, отлич¬ных качеств респондента; и, в-третьих, от возможностей, создаваемых самой процедурой социологического опроса13.
Неизбежность отклонения мнений «для других» от мнений «для себя» заставляет включить в программу опроса измерение величины и характера этих отклонений. В большинстве учебных пособий по мето-дам социологического исследования излагаются конкретные приемы подобного контролирования. Здесь не место для анализа всех деталей техники опроса, отметим лишь необходимость проведения «пилотажа», пробного или контрольного опроса на небольшой выборке для про¬верки инструментария. Только пилотаж как специальная форма вери¬фикации применяемых методик позволяет оценить (в целях последую¬щей доработки) их надежность. Пилотаж, если угодно, свидетельство профессиональной чести социолога, хотя, увы, иногда пилотажный опрос оказывается завершающим этапом исследования. Без контроля за воздействием условий анкетирования на сами результаты опроса уче-ный обречен на «сундучное исследование» — из сундука извлекается ровно столько, сколько вложено самим социологом.
От адекватности мнений следует отличать проблему обоснованно-сти мнений о мотивации, которая связана с выявлением подлинных, а не защитных мотивов. Если социолог не различает защитных и под¬линных мотивов, то рискует в своем теоретическом объяснении, к при¬меру, наличия троих детей в семье использовать защитные мотивы
Грушин  Б. А. Мнение о мире и чир мнений. М., 1967. С. 252.
125
 
однодетных респондентов, близкие ему по личному опыту. Зная же об опасности применения защитных мотивов к инструментальному по-ведению, т. е. учитывая риск неверного объяснения результатов пове-дения, он будет думать о том, как исключить защитные рационализа¬ции из массы формируемых процедурой опроса мнений, как создать возможности респонденту для выражения имеющихся у него суждений относительно собственной мотивации (подлинной и мнимой). Други¬ми словами, в опросах, связанных с выявлением инструментальной мотивации, надо предусматривать процедуры по сортировке мнений, чтобы не вкрались в объяснение защитные спекуляции.
Следует подчеркнуть, что когда ставится культурологическая, эк-зистенциальная (а не инструментальная) задача изучения всех соци-ально-символических значений, сопровождающих, предположим, реп-родуктивное поведение, тогда различение подлинных и защитных мо-тивов снимается. В этом случае любые трактовки своего семейного поведения интересны сами по себе. Если кто-то искренне убежден, что жаждет иметь пять детей, но прекрасно обходится одним, то важно ис-следовать, какую самосохранительную, экзистенциальную функцию для данного человека выполняет настойчивое декларирование этой цели, которая никогда не будет реализованной.
Феноменологическое или экзистенциальное исследование пытает¬ся найти латентные функции, которые обслуживаются защитными мо-тивировками. В социологии семьи поиск подобных социально-символи-ческих утверждений важен, поскольку защитное поведение личности часто направлено на интеграцию с семьей, характеризуется адаптивной направленностью. Другое дело, что преобладание защитных аспектов по¬ведения в каких-либо семьях может вести (в связи с ригидностью, не-гибкостью подобной адаптации) к их неустойчивости. Таким образом, в феноменологически ориентированном исследовании в отличие от ин-струментального совершенно иные цели: установить все феномены по-ведения в рамках предметной области исследования и определить по ним, какие именно экзистенциальные функции при этом осуществляются. Однако надежность фиксации мнений о данных феноменах контроли-руется точно так же, как и во всех остальных типах опроса. Между тем обоснованными измерениями мнений окажутся те, которые выявят любые символические феномены, включая и защитные.
Достоверность выявления мнений о самых приватных обстоятель-ствах человеческой жизни, о семейном поведении складывается из обеспечения социологом обоснованности измерения семейных фено-менов, адекватности мнений, искренности их высказывания, возмож-ности выражения и из надежности фиксации мнений. Контролирова¬ние всех этих моментов (самым легким из которых является контроль
126
 
искренности высказываний) производится в соответствии с общесоци-ологическими требованиями, содержащимися во всех пособиях по методике и технике социологического исследования. Учитывая специ-фику фамилистических измерений в связи с чрезвычайной интимнос¬тью семейных феноменов, следует привлечь внимание к тому виду измерительных средств, который в отличие от прямых вопросов не способен продуцировать активизацию стереотипно-стандартных отве-тов (типа «не сошлись характерами» при лобовой постановке вопроса о причинах развода).
Речь идет о проективной технике, о косвенных или обходных пу¬тях выявления мнений, минимизирующих самозащиту респондента. Проективные методики разного рода, включая тесты, применимые в выборочных опросах, — вот одно из средств повышения достовернос¬ти данных16. Другое средство — проведение социологического экспери-мента, когда он выступает как метод исследования и жесткого конт¬роля одной или нескольких переменных17. Примером такого рода эк-сперимента в социологии семьи является многофакторное исследова¬ние роли общения, коммуникации супругов в сфере «ограничения рож-даемости», осуществленное в Пуэрто-Рико американскими социоло¬гами и демографами Р. Хиллом, Дж. Стикосом и К. Бэком (в США демография рассматривается как составная часть социологии, т. е. оп¬ределяется по роду научного объяснения социальных процессов рож¬даемости и смертности, а не по методам исследования, как у нас)18. Наряду с другими параметрами в этом эксперименте измерялось так¬же (не очень успешно, правда, из-за недостаточной разработанности теории репродуктивного поведения семьи в конце 50-х гг.) влияние ин¬структирования супругов по методам применения контрацепции на их практику в ходе осуществления эксперимента.
В заключение надо сказать, что практика опросов в социологии и демографии семьи полна примеров составления таких вопросов и ва-риантов ответа на них, которые провоцируют защитную мотивацию. В статистике мнений о числе детей в семье получили распростране¬ние и невзирая на критику продолжают широко использоваться так называемые вопросы о «помехах» к рождению детей. Под видом мо-
16См., например: Дванесов В С Тесты в социологическом исследова¬нии. М. 1982.
17 См.:Куприян А. П. Методологические проблемы социального экс-перимента. МГУ.397!. Он же. Проблема эксперимента в общественной прак¬тике. М. 1981. С. 99
ПНШ R.,Stycos J.,Back К. The Family and Population control: A Puerto Rican Experiment in Social Change. 1959. См. подробнее об этом главы по со¬циологическим методам в книгах под редакцией Валентея Д. И.: Система знаний о народонаселении. М., 1976; Демография. М., 1997.
727
 
 
тивов рождения детей в отчетах используются данные опросов о «при-чинах», мешаюших якобы иметь социально одобряемое число детей в семье.
К сожалению, при этом не учитываются достижения психологии в области изучения мотивации и, в частности, теория «каузальной ат-рибуции» Фрица Хайдера, гласящая, что в повседневности люди вос-принимают любое событие как причинное, т. е. как вызываемое ими самими или зависящее от воздействия окружающей среды. Благодаря трудам Гарольда Келли были выделены два класса атрибутивных ошибок, ошибочного приписывания причин появления каких-либо событий: мотивационные и фундаментальные. Мотивационные ошиб¬ки, которые сейчас обсуждаются, выражаются «в пристрастности суж¬дений личности, например, в асимметричных приписываниях резуль¬татов деятельности: успех — себе, своим способностям и усилиям, не¬удачи — трудности самой задачи, обстоятельствам, невезению»19. За¬даваемые в анкетах «статистики мнений о рождаемости» вопросы о том, «что вам мешает иметь детей больше, чем есть», специально под¬талкивают респондентов признать, что они якобы хотят иметь боль¬ше детей и что обычные жизненные трудности будто бы «мешают» им детей иметь «больше». Это типичная атрибутивная ошибка, выз¬ванная недостаточным вниманием к сложностям мотивации челове¬ческих действий разного рода.
Кстати говоря, относительно недостоверности подобных вопро¬сов имеются в социологической литературе по методике массовых оп¬росов специальные разъяснения. Например, Элизабет Ноэль, объяс¬няя неправильность постановки вопросов типа «Почему вы еще не купили телевизор?» или (что одно и то же), «Что вам мешает его при¬обрести?», пишет: «Однако таким образом нельзя получить правиль¬ный ответ. Здесь исследователь, чтобы выполнить свою задачу, не может предлагать опрашиваемому вопрос в такой форме. Не вдава¬ясь в подробности, можно сразу отметить следующие трудности для респондента: мотивы, о которых здесь спрашивается, многими людь¬ми не осознаны, при этом предъявляются слишком высокие требо¬вания к наблюдательности и разговорчивости, возможно, затрагива¬ются также вопросы престижа. Следовательно, для решения задачи необходимо иначе сформулировать вопрос, причем в данном конк¬ретном случае он потребует около 70 анкетных вопросов, которые в целях сравнения необходимо задать...»20.
19 Муздыбаев К. Психология ответственности. Л., 1983. С.,123, 121-125. См. также: Хекхаузен X. Мотивация и деятельность. Том 2. М., 1986: Майерс Д. Социальная психология. СПб., 1996.С. 101-115.
"Ноэль Э. Массовые опросы. М., 1978. С. 81.
128
 
Эта дитата из раздела, посвященного тонкостям составления ан¬кет, а именно — переводу исследовательского вопроса на язык респон¬дента. Большинство теоретических задач, волнующих социолога при разработке анкеты, нельзя просто взять и переадресовать респонден¬там, даже если намечаемый опрос касается таких банальностей, кото¬рыми переполнена, например, семейная жизнь. Теоретический (целе¬вой) вопрос не отождествим с анкетным, требуется перевод с языка исследователя на язык исследуемого. В книге Элизабет Ноэль приво-дится 12 правил, позволяющих избежать ошибок отождествления, но здесь в качестве своеобразного практикума приводится проверка лишь одного из вопросов по этим правилам; читатель сам сможет сформу-лировать их, анализируя нижеследующий пример. Задача опроса — ус-тановить, какая часть населения Гамбурга пользуется общественным транспортом и как часто.
Тут исследовательский вопрос касается известных фактов и лег¬ко проверяемых событий, такого типа вопросы не требуют перевода на язык анкетный, и потому на все 12 контрольных вопросов дан ответ «нет». Формулировка вопроса такова: «Относитесь ли Вы к той части населения Гамбурга, которая минимум один раз в месяц ис¬пользует общественный транспорт — метро, автобус, трамвай?». (Отметим, что формулировка может быть любой и речь идет не о ней, а об удостоверении в том, что перевод исследовательского воп¬роса, приспособление его к языку респондента в данном случае не требуется.)
Проверка этого вопроса на наличие ошибок, требующих перевода на язык респондента (требуется сформулировать 12 соответствующих правил):
1. Трудно ли понять смысл вопроса? __._  Нет.
2. Вопрос слишком абстрактен? _^__^__ _^___       _ Нет.
3. Требуется ли слишком большое красноречие для ответа на вопрос? __Нет.
4   Необходима ли значительная наблюдательность для ответа на вопрос?
_^ Нет.
5. Предъявляются ли слишком высокие требования к памяти? Нет.
6. Существует ли опасность утомления из-за большого объема вопроса? Нет.
7 Может ли возникнуть желание угодить кому-нибудь своим ответо\г? Нет.
8. Повлияютли на ответ опасения! страх, недоверие? Нет.
9 Играют ли роль соображения престижа? _ Едва ли.
10. Носит ли вопрос интимный характер?   __^_ Нет.
11. Есть ли вероятность конфликта с идеализированным представлением оп¬
рашиваемого о себе?  .^ , Нет.
12. Касается ли вопрос неосознаваемых обстоятельств? Нет.
129
 
 
ПРАКТИКУМ Теперь читателю предлагается определить, какие из приведенных выше 12 вопросов могут получить однозначно ответ «Да», если тема опроса будет связана с семьей (причем независимо от того, какие именно конкретно аспекты семейных отношений и семейного поведения изучаются).
Следующее задание связано с анализом фрагмента одной из анкет об образе жизни21 Первое, что требуется сделать, это оценить, в ка¬кой мере исследовательский вопрос переведен на язык респондента, т е. оценить по 12 контрольным критериям. Далее надо определить, имеются ли в рассматриваемом закрытом вопросе атрибутивные ошиб¬ки в соответствии с теорией Хаидера — Келли. Наконец, надо сгруппи¬ровать по типам варианты ответов, есть ли среди них те, что активизи¬руют защитные мотивы. Ниже дан закрытый вопрос для оценки'
Если у Вас есть дети, то какие обстоятельства препятствуют увели-чению их числа в вашей семье9 — Укажите от I до 3 мотивов
— О профессиональная деятельность,
— I учеба,
— 2 еще успеем приобрести,
— 3 матери приходится отставать от жизни,
— 4 жилищные условия,
— 5 несогласия в семье,
— 6 не остается свободного времени,
— 7 материальные затруднения,
— 8 не с кем оставить детей,
— 9 большая нагрузка по дому,
— 10 больше не хочу,
— 11 имеющимся детям надо дать хорошее воспитание и образова¬
ние,
— 12 трудности с устройством детей в детские сады и ясли,
— 13 ухудшилось состояние здоровья,
— 14 в наше время не принято большое число детей,
— 15 супруг (а) чрезмерно употребляет алкоголь,
— 16 считаю себя слишком старой(ым),
— 17 слабое здоровье имеющихся детей (ребенка),
— 18 отсутствие супруга,
— 19 другие мотивы (какие?).
По теме соответствия исследовательских вопросов анкетным ре-комендуется написать курсовую работу на основе отечественных оп-росов семьи 60—80-х гг. и определить все встречающиеся «помехи»,
21Эглите  П А Факторы и мотивы демографического поведения Рига, 1984  С  284
130
 
обобщив их по типам и выделив явно защитные, но та*' \о ,i тз, что вызваны свойствами респондента
ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ГЛАВЫ 3
1. Применение системного анализа в социологии семьи позволяет искать и находить системную интеграцию множества интерпретаций семейной реальности Взаимодействие различных перспектив достига-ется с помощью принципа взаимной дополнительности научных школ и парадигм. Системный подход очерчивает границы использования по-нятийного аппарата, предназначенного для описания индивидуально¬го поведения, к изучению семьи как целого
2 Социологическое исследование является одной из форм реа-лизации системного подхода к семье Социологическое исследование как разновидность социального отличается от последнего не по ка¬ким-то особым методам, а по своему предмету Для всякого социо¬логического исследования обязательно измерение системы ценнос¬тей, потребностей, мотивов и установок респондентов. Теория за¬дает диапазон собираемой и интерпретируемой информации, при работе над теоретическим разделом программы главная задача — описать возможную деформацию данных при выбранных целях и методах исследования.
3. С точки зрения потенциального искажения данных наиболее уязвимым является метод опроса, наименее — анализ документов, тог¬да как наблюдение занимает промежуточное положение. Социолог при опросе как бы конструирует через анкету изучаемый феномен, документ же существует в жизни и создан не для исследовательских целей Документ как максимум является первичной интерпретацией, поскольку обращен его создателем к кому-либо. Анкета, заполнен¬ная респондентом, и рассказ респондента о своей жизни — это уже вторичная интерпретация, ориентированная на «общество» в лице со¬циолога. Трактовка этих материалов ученым — это уже третичная ин¬терпретация. Методология показывает, как применяются теории в конкретных обстоятельствах, как возникают методики изучения, т. е. как происходит взаимодействие рабочей концепции с приемами кон¬струирования и толкования фактов. Согласно И С. Алексееву и Ф. М Бородкину, в социологии, как и в физике, нет классических объектов наблюдения, не зависящих от наблюдателя и от применяе¬мых им инструментов, поэтому в социологии объектом исследования всегда оказывается взаимодействие в системе «объект — условия на¬блюдения — наблюдатель».
131
 
4. При сопоставлении взаимодействий трех методов сбора инфор-мации выясняется, что объекты их наблюдения не могут считаться независимыми от условий исследования и исследователя. Вместе с тем классическая трактовка объекта наблюдения, скорее, относится к до-кументу. В феноменологической социологии все документы есть реи-фицированные продукты обиходных интерпретаций, поэтому данные статистики, справочников, архивов и т. д. лишь в узком смысле могут считаться «естественными», несконструированными.
5 Следует различать 0-параметры (явно не зависящие от способа
измерения — пол, возраст, место рождения и т. п.) и S-параметры, ста¬
новящиеся измеримыми лишь в момент взаимодействия условий и
объекта наблюдения (мотивы, установки, ценности и т. д.). В статис¬
тике мнений о числе детей в семье возможность оперировать цифрами,
создает иллюзию, будто измеряемая числом детей реальность являет¬
ся классическим объектом наблюдения
6 В социологии семьи невозможно получить объект наблюдения
(ОН) как « объект в себе», независимый от условий наблюдения (УН).
Поэтому результаты опросов воспроизводимы лишь на уровне УН —
ОН, отсюда описание всех условий исследования в отчетах и публика¬
циях — единственное средство не только проверки, но и понимания
анализируемых данных. Большинство отечественных публикаций об
итогах исследований семьи не выполняет основного требования — со¬
здать возможность другим ученым в другое время и в другом месте
получить те же данные и выводы.
7. Имеется четыре типа взаимодействия СН — УН — ОН, которые различаются в зависимости от метода исследования и по степени не-контролируемости взаимовлияний и деформации данных. Эта неконт-ролируемость различна на этапе разработки теоретической програм¬мы. При контент-анализе социолог выступает в роли исследователя, так как имеет место наименее неконтролируемое взаимовлияние. При опросе социолог конструирует ОН, а не контролируем ость взаимовли¬яний и деформаций данных наибольшая. На стадии сбора данных при опросе и наблюдении в сравнении с контент-анализом появляется наиболее неконтролируемый тип взаимодействия УН — ОН. На ста¬дии анализа данных необходимо соблюдать требование неизменности методик, применявшихся в исследовании.
8 Наибольшая подверженность метода опроса искажениям данных заставляет понять ситуацию опроса как разновидность социального поведения, когда респондент в зависимости от собственного опреде¬ления и восприятия исследовательской ситуации формулирует и выс¬казывает мнения о своей семье и своем семейном поведении.
132
 
КЛЮЧЕВЫЕ ТЕРМИНЫ
 
Адекватное и неадекватное фор-мирование мнений
Включенное и участвующее на-блюдение
Возможности выражения мнений
Искреннее и неискреннее выска-зывание мнений
Исследовательский и анкетный вопрос
Классический объект
Невоспроизводимость системы УН-ОН
Неконтролируемое взаимодей-ствие объекта и условий наблю-дения
Объект исследования
Объект наблюдения ОН
 
О-параметры
Первичная и вторичная информа-ция
Первичная — вторичная — третич¬ная интерпретация данных
Потенциальная деформация дан-ных
Проективные методики и тесты
Социальное и социологическое исследование
Социолог-наблюдатель СН
S-параметры
Типы взаимодействий СН-УН-ОН
Типы и виды мнений о семье и семейном поведении
Условия наблюдения УН
Фиксация мнений
 
ЛИТЕРАТУРА
Аванесов  B.C. Тесты в социологическом исследовании. М., 1982.
Аверьянов Л. Я. Почему люди задают вопросы? М., 1993
Алексеев И. С., Бородкин Ф. М. Принцип дополнительнос¬ти в социологии // Моделирование социальных процессов. М., 1970.
Антонов А. И. Проблемы измерения репродуктивной мотива¬ции // Развитие населения. М., 1974; Он же: Социологические мето¬ды // Система знаний о народонаселении М , 1976; Он же: Социоло-гические методы//Демография. М., 1997.
Антонов А. И., Медков   В.М. Второй ребенок М., 1987.
Воронов Ю.П Методы сбора информации в социологическом исследовании. М., 1974.
Груш и н  Б. А. Мнения о мире и мир мнений. М., 1967
Жабский М. и др. Методология прикладного социологического исследования. Институт теории и истории кино. М., 1976.
Кун Т. Приоритет парадигм//Структура научных революций. М., 1977.
Куприян А. П Проблема эксперимента в общественной прак¬тике. М., 1981.
Лекции по методике конкретных социальных исследований. М., 1972.
Мацковский  М. С. Социология семьи. М., 1989.
133
 
Мельникова О. Т. Качественные методы // Введение в практи ческую социальную психологию. М., 3994.
Муздыбаев К. Психология ответственности. Л., 1983. С. 119—139, 156-181.
Ноэль Э. Массовые опросы М., 1978.
Обуховский К. Психология влечений человека. М., 1972. (Гла¬вы 1 и 2.)
Пэнто Р., Гравитц М. Методы социальных наук М., 1972. С. 141-151,197-247.
Рабочая книга социолога. М., 1976.
Филипсом М. Теория, методология и концептуализация // Но¬вые направления в социологической теории. М., 1978.
Хекхаузен  X. Мотивация и деятельность. Том 2. М., 1986.
Ядов В. А. О диспозиционной регуляции социального поведения личности // Методологические проблемы социальной психологии. М., 1975.
 
Глава 4
МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ЖИЗНЕННОГО ЦИКЛА СЕМЬИ
И мудрый Вольтер сомневался в ядовитости кофе.
Козьма Прутков
4.1  Методология изучения стадий семейного цикла.
4.2. Неполнота жизненного цикла семьи.
4.3. Применение циклического подхода при изучении семейных бюд¬
жетов.
4 4. Структуры социокультурных ролей семьи и родства (свойства).
4.5. Методы генеалогического исследования семьи.
4.6. Методы изучения семейных биографий и линий жизни семьи.
 

КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ ГЛАВЫ
Исследование жизненного цикла семьи является областью пересе-чения интересов двух дисциплин — микросоциологии семьи и демогра-фии семьи. Общей задачей для них нельзя не признать разработку тако¬го терминологического и концептуального аппарата, который адекват¬но представлял бы динамику движения семей от старта к финишу с уче¬том смерти и развода на всех стадиях цикла. Демографическая статис¬тика стремится обеспечить статистическими данными маргинальные, пограничные семейные события, обозначающие переход от одной ста-дии цикла к другой Она дает статистическую картину движения всей массы семей (на общенациональном и региональном уровнях), но под-разделенной по типам, характерным для стадий семейной динамики. Демография семьи осуществляет анализ факторов наступления марги-нальных событий, изменения длительности стадий и средней продол-жительности всего цикла, создает модели линий или траекторий движе-ния семей, в том числе имитационные, в целях определения тенденций и перспектив жизненного цикла семей. Социология семьи расширяет область анализа семейного цикла благодаря углубленным выборочным исследованиям продольного или лонгитюдного характера, направлен-ным на анализ движущих сил всего многообразия линий и траекторий семейного цикла. Социологический анализ дает социальный портрет наиболее типических форм полноты и неполноты семейного цикла. Социолог изучает судьбы семей в контексте всего жизненного цикла, определяя социальный потенциал расширенных и нуклеарных семей, многодетных и малодетных, стабильных и неблагополучных Систем¬ный анализ реализации этого потенциала по стадиям цикла позволяет найти нормальные и стрессогенные переходы. Именно социологами начата работа по типологии неполноты семейного цикла: а) в связи со смертью членов семьи (вызывающей сиротство, вдовство, бездетность), б) распадом семьи из-за разводов, ведущих к депривации детей от роди-телей; в) в связи с семейными разлуками — с разделением супругов (вы-нужденным и добровольным) и с делривацией родителей от детей и де¬тей от родителей, также вынужденной или добровольной. Метод семей¬ных биографий или жизненных историй семей позволяет детально изу¬чить причины и последствия той или иной степени полноты цикла, а также подробности жизни семейных поколений
Семейные структуры и процессы многообразны, их можно описы-вать в зависимости от целей исследования и социологической моды как угодно — плюрализм типологий и классификаций бесконечен. Однако этот поток сознания «семьеведов» упорядочивается, когда в фокус6
136
 
внимания будет жизненный цикл семьи, который как бы стягивает узлом все множество тем и сюжетов Если семейный цикл оказывается цен¬тром микросоциологических исследований, тогда каждое ответвление обретает смысл относительно этого центра.
Сегодня микросоциология семьи тонет в микрокосмосе видов, ти¬пов и форм семьи. Какие только семьи не попадают в поле зрения до¬тошных искателей истин — семьи людей различных профессий (геоло-юв, рыбаков, шахтеров и т. д.), с детьми — одаренными, отсталыми, инвалидами, делинквентами и т. д , с родителями — знаменитыми и не очень, разведенными, приемными, однополыми, верующими и атеис¬тами, богатыми и бедными, наркоманами и алкоголиками и др В этом перечне точку можно поставить лишь условно, так как критерии, по которым строятся классификации, никогда не иссякнут.
Взгляд на семью с точки зрения ее возникновения, функциониро-вания и распада сразу позволяет обрести точку отсчета. При инстру-ментальном подходе социолога интересуют социально-временное про-странство событий от начала до конца существования семьи, веер по-тенциальных путей, открывающихся перед вновь созданными семья¬ми, и неизбежные крушения семейного поезда Учет всей массы семей в общенациональном масштабе с помощью статистики больших чи¬сел позволяет не только узнать среднюю продолжительность семей¬ного цикла и наиболее распространенные траектории семейных судеб, но и определить вероятности любых ответвлений или конфигураций семейного цикла.
Статистически наполненное знание о стадиях семейного цикла открывает законы микросемеиных изменений, что делает будущее каж-дой семейной когорты (взятой по году заключения брака) в значитель¬ной мере предрешенным, поскольку известны все перипетии семейных судеб предшествующих когорт В этой перспективе становятся более отчетливыми очертания возможных исходов жизненных ситуаций при-менительно и к отдельным семьям. Конечно, если известно, что по¬ловина всех заключаемых вновь браков подвержена разводу и что «пе¬риод распада», как говорил выдающийся наш демограф Б. Ц. Урланис, составляет 10 лет, то это не значит, что из двух пар молодоженов, от-правившихся вместе в свадебное путешествие, одна обречена 10 лет спустя раствориться в статистике разводов.
Так понимать статистику разводимости нельзя и поэтому следует не винить, а изучать демографическую статистику. Знания о семейном цикле сегодня неполны, и ни в одной стране мира, даже с самой раз¬витой статистикой, нет насыщенной демографическими и социологи¬ческими данными картины цикла микросемейных изменений Теоре¬тическая неразработанность концепции семейного цикла не способ-
137
 
ствует сбору эмпирической информации обо всем многообразии цик¬ла и не позволяет пока получить полную картину динамики семей, что было бы равносильно созданию своего рода таблицы Менделеева
Феноменологический подход к изучению семейного цикла фикси-рует внимание на преемственности, повторяемости шаблонов (образ¬цов, паттернов) обыденных интерпретаций при смене семейных поко¬лении Другими словами, это то, что называют семейными традиция¬ми, но сюда надо добавить не только семейные ритуалы разного рода, но также стереотипы, предания, были, мифы и т п Следует подчерк¬нуть, что все неспецифические для семейного цикла аспекты образа жизни (т е внесемеиные), но так или иначе связанные с циклом се¬мьи, не подлежат анализу Тем более не относятся к семейному циклу индивидно-возрастные регулярности (нельзя отождествлять с семей¬ным индивидуальный цикл жизни, даже учитывающий семейную фазу бытия)
Примером изучения неспецифических аспектов является анализ социальной мобильности семейных поколений — одна из основных тем социологического исследования семейных историй При всей своей важности это все-таки побочная тема по отношению к проблеме ста-бильности «ядра» семьи (родителей и детей) — его существования как целостности в стихии прибавлений— убавлений размера и состава се¬мьи В каждой семейной фамилии свой особый стиль общения, свои интерпретации общекультурных ролей, свой непереводимый для не-посвященных язык — именно это составляет предмет внеинструмен-тального изучения семейных судеб Разумеется, там, где это уместно и возможно, социально-символический анализ прибегает к количествен¬ным методам, но в целом феноменологический подход дополняет ин¬струментальный
Прежде чем перейти к обсуждению методик исследования семей¬ных структур и процессов, следует остановиться вот еще на каком обстоятельстве Во множестве работ по семейному циклу трудно най¬ти объяснение тому, отчего для определенной последовательности семейных событий применяется слово «цикл», а не «траектория», «ли¬ния», «путь» и т п
Словарь Ожегова дает два значения слова цикл во-первых, это за-конченный ряд чего-нибудь (например цикл лекций или стихотворе¬ний) и, во-вторых, это совокупность явлений, составляющая кругоо¬борот в течение какого-то промежутка времени (годовой цикл враще¬ния Земли и т п ) В первом смысле завершенного ряда событий се¬мейный цикл изучается в демографии семьи, во втором смысле семей¬ный цикл, если иметь в виду повторяемость событий, также мог бы рассматриваться в демографии, но не используется нигде, кроме, по-
138
 
усалуй, генеалогии семейного рода Но именно в микросоциологии семьи цикличность фаз или этапов приобретает вес и даже прогности¬ческую силу, однако при одном условии — когда семья рассматривает¬ся в контексте преемственности поколений и в массе семей Общена-циональный масштаб позволяет сопоставить продолжительность и структуру семейного цикла, допустим, в начале и в конце XX века и убедиться воочию в размахе процесса дробления, нуклеаризации семьи Вместе с тем в рамках отдельного семейного клана, рода, фами¬лии, т е в пределах расширенной семьи (см 4 4), можно говорить о цикличности семейных событий Вновь возникающая в лоне расши¬ренной семьи нуклеарная семья начинает повторять при своем функ¬ционировании все то, что уже довелось пережить ориентационной, родительской семье Кругооборот семейных явлений в случае расши¬ренной семьи налицо повторяемость циклов «ориентационная — реп¬родуктивная семья» неизбежна до тех пор, пока не прекращает свое существование сама расширенная семья, т е пока не обрывается нить рода-фамилии Что же касается нуклеарной семьи, то цикла в смысле кругооборота событий тут не наблюдается, идет последовательная смена одних стадий другими, и поскольку известен весь ряд их, то можно ставить вопрос о степени завершенности, полноты таким образом по¬нимаемого семейного цикла, но вовсе не о цикличности событий как повторяемости их в отдельно взятой семье
4.1. МЕТОДОЛОГИЯ ИЗУЧЕНИЯ
СТАДИЙ СЕМЕЙНОГО ЦИКЛА
i
Источником данных о семье служат переписи населения и теку¬щий учет рождений, смертей, браков и разводов, миграции, а также выборочные обследования разного рода, включая микропереписи Данные переписей о численности и составе семей являются для выбо-рочных обследований основой оценки ошибок выборки, репрезента-тивности информации, полученной среди ограниченного объема се¬мей, но распространенной на всю их совокупность Органы госстати¬стики, опираясь на материалы переписей и текущего учета, ежегодно расчетным путем определяют численность населения по стране и ре-гионам, состав по полу, возрасту и др , но не по числу и составу семей зти данные о семье можно получить только в годы переписей населе¬ния
Перепись 1897 г была первой и всеобщей переписью населения и находилась при ее подготовке и проведении в центре внимания об-щественности Лев Толстой рассматривал перепись населения «как
139
 
социологическое исследование, которое проводится для того, чтобы вывести законы социологии и на основании этих законов «учредить лучше жизнь людей». В статье, посвященной московской переписи 1882 г. (с 1860 по 1889 гг. было проведено 79 городских переписей), он писал, что для «общества интерес и значение переписи в том, что Она дает ему зеркало, в которое, хочешь или не хочешь, посмотрится все общество и каждый из нас». Л. Н. Толстой участвовал в этой перепи¬си и свои впечатления описал в книге «Так что же нам делать?». Боль¬шое значение придавал переписи населения 1897 г. великий русский ученый Д. И. Менделеев, который на ее основе написал книгу «К познанию России», опубликованную в 1906 г. и неоднократно пере¬издававшуюся. Выдающийся русский писатель А. П. Чехов непосред¬ственно участвовал в проведении переписи 1897 г. — руководил груп¬пой счетчиков-регистраторов в Серпуховском уезде Московской гу¬бернии. Особенно значительной была роль в организации и проведе¬нии переписи 1897 г. известного русского ученого П. П. Семенова-Тян-Шанского, который в 1864—1875 гг. возглавлял Центральный ста¬тистический комитет, а в 1875—1897 гг. — Статистический совет Ми¬нистерства внутренних дел, в ведении которого находилась статисти¬ка царской России1.
Намеченная на 1915г. вторая всеобщая перепись не состоялась из-за начавшейся Первой мировой войны. В 1916 г. и в 1917 г. были прове¬дены переписи сельскохозяйственного населения, и лишь в 1920 г. уда¬лось провести всеобщую перепись, которая стала первой советской переписью (численность страны 137 млн чел., в том числе горожан — 21 млн). В 1923 г. вместе со Всесоюзной переписью городского населе¬ния проводилась также промышленная перепись, а в 1926 г. была про¬ведена охватившая всю территорию Всесоюзная перепись населения (численность населения оказалась такой же, как и сейчас, в конце XX века, — 147 млн чел., тогда как горожан было лишь 18%, а не около трех четвертей, как ныне).
Материалы следующей переписи 1937 г. были сожжены, посколь¬ку численность страны, в которой осуществлялись репрессии, не до¬стигла величины, заранее заявленной Сталиным. Всесоюзная пере¬пись 1939 г. выявила численность на уровне 170 млн чел. при резком скачке горожан с 26 млн (1926) до 56 млн. Такого темпа роста город¬ского населения, вызванного ускоренной индустриализацией, не на¬блюдалось в Европе и в США (где для удвоения числа горожан по¬требовалось 60 лет и соответственно 30 лет). В подобных обстоятель-
1 ЦСУ при Совете Министров СССР// Всесоюзная перепись населения" всенародное дело  М., 1978. С. 17.
140
 
ствах возник кризис жилья, тормозивший нуклеаризацию семьи в го¬родах и ускоривший падение детности (наряду с влиянием лротиво-семейной идеологии государства и вопреки еще сохранявшейся у пе¬реселенцев из деревни общекультурной ценности семьи с несколь¬кими детьми).
Всесоюзная перепись 1959 г., проведенная через 20 лет после са¬мой разрушительной по людским потерям войны (и разрушительной для реальных, а также потенциальных семей), обнаружила колоссаль¬ную разницу в перевесе численности женщин над мужчинами (115 и 94 млн). Разница в 21 млн превысила довоенную (8 млн), причем 14,2 млн перевеса женщин над мужчинами пришлись на брачные возрасты 20—50 лет, что не могло не повлиять на снижение числа браков и се¬мей и на структурное падение коэффициентов рождаемости2. Это су¬жение возможностей вступления в брак для миллионов женщин не могло не отразиться на таком переопределении этой ситуации, кото¬рое сделало приемлемым и распространенным новые формы сексуаль¬ного и репродуктивного поведения женщин (прежде всего имеется в виду феномен матери-одиночки).
Всесоюзная перепись 1970 г. выявила расширение брачных возмож¬ностей женщин (130 млн женщин и примерно 111 млн мужчин), при¬чем превышение на 18,9 млн уже не включало возрастные группы от 20 до 30 лет, а в возрастах 30—50 лет уменьшилось в 2,8 раза, сократив¬шись с 33,6 млн (1959 г.) до 4,9 млн3. Общее число семей в СССР в 1970 г. было примерно 59 млн против 50 млн в 1959 г. В общей совокупно¬сти семей около 80% состояли из одной брачной пары, причем при¬мерно у пятой части последних не было детей; состояли из двух и бо-лее брачных пар 3,7% всех семей, и «осколочные» семьи, вообще не имевшие брачной пары, наблюдались среди 14,9% «семей»4.
Слово «семей» заключено в кавычки, поскольку «осколочные об-разования» представляли собой различные комбинации лишь из 2-х компонентов семьи (родительства и родства). Семьей в переписях обыч-но считается «совокупность лиц, проживающих совместно, связанных родством или свойством и общим бюджетом», т. е. совместное прожи-вание и общий бюджет добавляются к родству вместо супружества и родительства, которые как бы подразумеваются, но явно не формули-руются. Из общего числа семей 35,4% имели одного ребенка, 26,4% — двоих детей, 17% — 3 и более детей, 21,2% семей не имели детей вовсе (если учесть, что примерно 7—9% пар остаются бездетными к концу
2 Там  же С 23.
3 Там же. С. 25.
4 ЦСУ СССР. Итоги Всесоюзной переписи населения 1970 года Том Vff.
М., 1974   С. 4-5
141
 
репродуктивного периода, то две трети бездетных — это еше не успев-шие обзавестись детьми).
Перепись 1979 г. обнаружила замедление темпов роста обшей чис-ленности, а также городского населения. В России увеличилась до 69% доля горожан в обшей численности в сравнении с 52% в 1959 г. и 62% в 1970 г. (и до 74% в 1989 г.)5, что также через изменение стиля жизни не могло не сказаться на положении семьи и детей в обшей иерархии жизненных ценностей. По переписи оказалось 36,7 млн российских семей со средним размером семьи 3,3 чел. (3,2 в городе), причем сред¬ний размер семьи, имеющей детей меньше 18 лет, был 3,8, На 100G женщин старше 15 лет приходилось в среднем 1859 рожденных детей, а на женшин, состоящих в браке, — 20386. Этими показателями исчер¬пывается статистическая характеристика семей (за исключением дан¬ных по составу семьи), что свидетельствует о скудости информации советских переписей.
Перепись 1989 г. оказалась последней всесоюзной переписью, пос-ледней еше и в том смысле, что учитывались «семьи», а не «домохо-зяйства», которые впервые в России стали регистрироваться в соответ-ствии с международной практикой в микропереписи 1994 года. Учет домохозяйств, а не семей позволяет включать в анализ одиночек, по¬этому средний размер домохозяйства оказался меньше (2,84), чем сред¬ний размер семьи (3,2 в 1989 г.). С точек зрения социологической и демографической интересны семейные домохозяйства с несовершен-нолетними детьми. Таковых оказалось среди всех домохозяйств 46,6%, при этом на одно домохозяйство приходилось 1,6 ребенка7.
Специалисты, изучающие структуру семей с помошью статистичес-ких методов (это прежде всего демографы, экономисты и социологи), обращают внимание на важность концепции, положенной в основу той или иной типологии. Концептуальные различия ведут к разнообразию предлагаемых типов не только в выборочных обследованиях, но и в пе-реписях. Первое и классическое обоснование принадлежит Н. И. Во-робьеву, написавшему работу по материалам переписи городского на-селения 1923 г. в Нерехте, — одном из городов Костромской области. Под семьей им понималась группа лиц, связанных кровным родством и общностью хозяйства, причем подчеркивалось, что изучать следует фактические семьи с фактически существующими отношениями меж¬ду ее членами. Вместе с тем предлагалось выделять и неполные семьи без одного и даже двоих родителей. Среди полных рассматривались лро-
5 Население России 1996. Отв. ред. А. Г  Вишневский. М., 1997. С. 19.
6 Численность и состав населения СССР. По данным Всесоюзной пере¬
писи населения 1979 года. М., 1984.
7 Население России 1996. С  39. .с
•J42
 
стые семьи (нуклеарные, как сейчас говорят) с одной супружеской че¬той и сложные (расширенные) с двумя и более3. Демограф И. А. Гера¬симова считает, «что его тезисы об измерении возраста семьи длитель¬ностью брака супружеской пары, о выделении трех этапов развития полной простой семьи — роста, зрелости и распада — нашли подтверж¬дение и развитие в последующих работах демографов»9. Идеи Воробь¬ева оказали влияние на «методологию разработки семейных перепи¬сей», на программу переписи 1926 г., как признавал один из ее иници¬аторов. Наиболее важна мысль об учете динамики семьи, предвосхи¬тившая жизненный цикл семьи.
Все последующие классификации состава семей исходили из попыт¬ки совмещения нескольких критериев, а именно супружества (супру¬жеская пара), далее родства (супруги и их родители, дети, а также про¬чие родственники), наконец, родительства (супруги — дети своих ро¬дителей и одновременно сами имеющие детей). Разные конфигурации признаков по этим критериям образуют у разных авторов отличающи¬еся в деталях типы семей, но основная цель классификации одна: при переписи каждая семья должна быть учтена только один раз в одном из типов.
Важно подчеркнуть общую черту для всех классификаций: за ос¬нову семьи принимается нуклеарная, а не расширенная семья (иног¬да специально оговаривается, что берется младшая супружеская пара), чем признается уход с исторической сцены расширенных многопоко¬ленных семей. Предполагается также, что типология семей учитывает этапы их жизненного развития, поскольку все классификации начина¬ются с супружеской пары без детей, потом добавляются дети и при взрослении их и вступлении в брак появляются новые брачные пары, которые могут отделяться или нет от родительской семьи. Однако неизбежность учета в переписях одиночек и разного рода «осколочных форм», оставшихся после распада по разным причинам полных семей, ведет к тому, что в один и тот же тип могут попасть семьи или «оско¬лочные формы» их, относящиеся к разным этапам семейного цикла. Поэтому при постановке задачи классифицирования семей по супру¬жеским парам и по индивидам, оставшимся вне фактического брака, в каждый отдельный тип семьи попадают семьи разных стадий цикла, а не одной только стадии.
По-видимому, в подобном классифицировании нельзя совместить йоедино два измерения — динамическое (семейный цикл) и структур¬ное (состав семьи, определяемый по отношению к главе семьи с уче-
8 Воробьев Н. И. Семья в Нерехте   (К вопросу об анализе семьи.) //
Вестник статистики. 1925, № 1-3.
9 Герасимова И. А. Структура семьи. М., 1976.
143
 
том пола, родства и брачно-родительского состояния). Здесь наблю-дается случай S-параметров, невозможности одновременного измере¬ния динамических и структурных характеристик семьи (так же, как невозможно измерить одномоментно и мотивы поведения, и резуль¬таты его). Дополнением к этому классифицированию семей могла бы стать разработка иной типологии семей, где за основу берется семей¬ная динамика, а структурные признаки оказываются как бы вспомога-тельными.
В этом случае точкой отсчета будет старт семьи, вступление в ре-гистрируемый или фактический брак; затем репродуктивное поведение супругов, предшествующее рождению первенца (протогенетический период, а не признак «супружеская пара без детей»); затем этап рас-ширения семьи за счет рождения детей (репродуктивное формирова¬ние семьи по числу детей и интервалам между их рождениями), в даль¬нейшем расширение семьи за счет женитьбы выросших сыновей (до¬черей) и обзаведения их своими детьми [образование расширенной семьи в связи с появлением новых репродуктивных семей и каких-либо родственников супруги (а)]; далее стадия сужения в связи с разделени¬ем членов семьи: отделением взрослых детей, разводом, разлуками, смертью родителей и детей (финиш семьи). Эти стадии семейного цикла могут измеряться различным образом, но наиболее продуктивным и объективным является измерение по интервалам времени.
В основу изложенного выше подхода к исследованию семейного цикла средствами демографической статистики положено такое разви¬тие семьи, когда из нуклеарной она превращается в расширенную и когда уход основателей расширенной семьи знаменует элиминирова¬ние родительской (ориентационной) семьи, т. е. первой из нескольких нуклеарных семей, составляющих сложную, расширенную семью. Конец родительской семьи не означает конца расширенной системы семей. Поэтому имеет смысл различать два жизненных цикла семьи: родительской семьи и порождаемой ею расширенной семьи, которая в свою очередь может определяться относительно какой-либо из нукле-арных семей, рассматриваемой в качестве стержневой или корневой (семья сына или старшего сына, как это было в некоторых странах в прошлом). Таким образом, учитывается семейная преемственность, продление семейной фамилии в сменяющих друг друга семейных по-колениях. Во всяком случае, в рамках динамического подхода создает¬ся возможность измерения семейного цикла как кругооборота семей¬ных событий, а не как завершенного ряда событий отдельной семьи изолированной от прошлого и будущего.
Однако общепринятое классифицирование состава семей в ста-тистике, пытающееся учесть также стадии семейного цикла, имеет ту
144
 
особенность, что берет за основу не полную нуклеарную семью, спо-собную обнаружить цикличность, повторяемость семейных событий (т. е. не родительскую семью с детьми несовершеннолетними или вступившими в брак), а изолированную от семейного кругооборота отдельную семью с завершенным рядом нуклеарных событий. Такая семья как бы «застыла» на той стадии семейного цикла, которая была прервана каким-либо событием, связанным с исчезновением семей¬ного ядра «супружества—родительства—родства». Под ядром здесь по-нимается то, что в статистике именуется брачной парой с детьми. Отсюда исключены пары без детей или же один из родителей с ре¬бенком (детьми), а также все иные комбинации дробления недели¬мого семейного ядра
И все, что остается от семьи в этом случае, видимо, уже нельзя именовать семьей или «семьей без семейного ядра». Это будут дей-ствительно «осколочные формы», так как полный цикл нуклеарной семьи, взятой за основу, уже закончился, оказался прерванным. Даль¬нейшая динамика «остатка» от семьи относится к линиям неполного семейного цикла. Если это маленькие дети, сироты, оставшиеся без родителей, то их усыновление образует новую семью. Если же это, допустим, совершеннолетний брат с сестрой-школьницей, то можно подобную остаточную форму рассматривать лишь как родственное домохозяйство. Но, строго говоря, нельзя называть это семьей, раз нет ее неделимого ядра и раз осталось одно родство, объединяющее брата с сестрой (отсутствуют конституирующие семью наравне с род¬ством супружество и родительство, хотя и присутствуют неспецифи¬ческие для образования семьи признаки совместного проживания и общего бюджета).
В классификациях семей, разрабатываемых для переписи населе¬ния, точкой отсчета является типология состава семей, причем дина¬мика развития семьи играет вспомогательную роль. Этапы развития семьи рассматриваются как причины, вызывающие изменения ее со¬става (при акценте на цикличность стадии жизненного цикла важны сами по себе, а разновидности семей, образуемых при смене стадий, оказываются уже следствиями семейной динамики). Схема цикла нук¬леарной семьи обычно такова: брачная пара без детей — с детьми — вновь без детей. Выделение одиночек как бы фиксирует предвосхище¬ние брака и в то же время распад его, один из родителей с детьми под¬спудно предполагает разделение, развод или вдовство.
Таким образом, здесь названы 4 семейные группировки, пятая груп¬па — это та, в которой члены не связаны прямым родством. Такова ти-пология семей, разработанная И. А. Герасимовой, в которой 5 семей¬ных групп образуют 15 типов семей, причем каждая из разновидностей
145
 
семей может включать в себя семьи, находящиеся на разных стадиях семейного формирования10. В демографии необходимость как-то от-личать контакты родительской и репродуктивной семей, локализую-щихся по своим автономным жилишам и не проживающим вместе под одной крышей, привела к специальному термину (семейными группа¬ми обозначается подобный союз семей). Изучение семейных групп в Ленинграде обнаружило, что более чем три четверти их состоит из супругов с ребенком и из родителей одного из супругов". Иногда в литературе за неимением подходящего словосочетания семейными группами или группировками называются все те «осколочные формы», которые образуются при выпадении одного из элементов семьеобразу-ющего ядра «супружества — родительства — родства»12.
Разумеется, возможны и иные подходы к классификации семей. К примеру, исходя из задачи жилищного расселения семей была разра-ботана типология из 18 видов семей, где одним из важнейших призна¬ков явилась возможность репродуктивного расширения семьи и где в отличие от переписных классификаций под ядром семьи понималось «воспроизводящее ядро», т. е. наличие брачной пары с репродуктив¬ным потенциалом15.
Исследование жизненного цикла семьи как самостоятельной об-ласти в отечественной науке привлекает внимание прежде всего демог-рафов и социологов. Совокупность всех имеющихся семей обычно описывается средними числами размера семьи, пропорциями тех или иных типов в обшей структуре и др., но действительно заманчивой является задача как-то охватить всю эту массу семей в целом, в дина¬мике. Специалисты как бы интуитивно чувствуют, что поиск измери¬тельных средств цикла обещает возможность получения картины дви¬жения семьи, возможность определить направленность семейных из¬менений как института.
Разные авторы выделяют различные подходы к изучению семейного цикла. Так, например, статистик Э. К. Васильева рассматривает не-сколько путей анализа цикла. Первый путь связан с изучением функ¬ций семьи в воспроизводстве населения, формировании семьи, второй -делает упор на изучение решающей роли начальных стадий в форми¬ровании семьи, третий путь сконцентрирован на прогнозировании се-
|П Герасимова И. А. УК соч  С. 36
11 Ружже В Л , Елисеева   И   И , Кадибур  Т   С   Структура и функ-
ции семейных групп   М., 1983.
12 Антонов А. И., Медков  В. М   Социология семьи. С  66
13 Горелик В. К., Волга ИСК вопросу о классификации семей //
Вопросы демографии. Киев, 1968   См также статью Волги Н  С. в  «Пробле¬
мы быта, брака и семьи»   Вильнюс, 1970   С   60.
146
 
,ейной структуры, определении вероятности перехода семьи из одной стадии в другую с учетом всего развития семьи, наконец, четвертое на-правление характеризует собой использование этапов семейного цик¬ла для анализа изменения экономического положения семьи, социаль¬ной мобильности и тому подобных неспецифических для самой семьи зада4 исследования14.
И А. Герасимова выделяет четыре этапа семейного цикла.
1) период роста семьи от образования брачной пары до последнего
рождения;
2) период стабильности от рождения последнего ребенка до выде¬
ления первого, ставшего взрослым, из семьи родителей;
3) период зрелости, в течение которого все дети выделяются из
семьи родителей;
4) период «затухания» от момента выделения последнего из детей
до смерти обоих супругов (последнего из них).
Эта модель нормального хода развития семьи наблюдается не у всех семей, и потому особо отмечаются отклонения от этой модели: а) без-детность супругов, б) смерти детей и мертворождения, в) распад суп-ружеской пары из-за смерти или развода, г) образование сложных се¬мей с родством по прямой или боковой линии (отклонением это явля¬ется относительно взятой за основу нуклеарной семьи)15.
Гипотетическая схема возможного развития семьи начиная с брач-ной пары без детей определяется через возможные семейные события 1—4 переходом в соответствующие этим событиям типы А—Г:
 
 
 
Брачная пара без детей
 

1. Рождение детей •
2. Развод
3. Смерть одного
из супругов
4. Присоединение
родителей и (или)
родственников
 
А. Брачная пара с детьми Б. Двое одиночек В   Вдова (вдовец)
Г. Сложная семья
 
Всего выделяется 15 типов, причем к собственно семейным отно¬сятся 4 типа на основе брачной пары с детьми (1), с родителями (2), с родственниками (3), с родителями и родственниками (4), Отделение взрослых детей ведет к комбинациям пары с родственниками, а развод и смерть образуют остальные осколочные формы семьи.
Разумеется, типологий семейного цикла в демографии имеется много, но проблемой полноты цикла не исчерпывается анализ — воз-
ы Васильева Э  К. Семья и ее функции. М , 1975  С. 82—83. 15 Герасимова И  А  Структура семьи  С   126-130
147
 
никает вопрос о наличии данных, способных обеспечить картину раз-вития семьи. Метод когорт (или когортный анализ), специально создан-ный для прослеживания линий изменения любой совокупности инди¬видов или групп, вступивших одновременно в какое-либо демографи¬ческое состояние (в брак, например), перспективен в исследовании семейного цикла. Иногда он называется методом реального поколе¬ния (подробно о нем можно узнать в учебниках по демографии, в де¬мографических энциклопедиях и словарях, специальной литературе)16.
В идеале проведение продольных (лонгитюдных) исследований позволяет проследить всю историю брачной когорты от начала до кон¬ца. Но для этого наблюдение надо вести не менее 50 лет, а если взять несколько когорт или когорт нескольких десятилетий (что требуется для изучения семейного цикла в какой-то период времени на обще-национальном уровне), тогда подобное исследование окажется не-подъемным и для плеяды ученых. Обычно ограничиваются такими от-резками времени, в которых историю когорт можно изучить по семь¬ям, индивидам, дожившим до момента исследования. При анализе рож-даемости недоучетом выбывших пренебрегают, но при изучении се-мейного цикла так поступать нельзя (исходя из самой задачи иссле-дования). Поэтому информация о распавшихся браках может воспро-изводиться ретроспективно, что накладывает ограничения на точ¬ность данных. Трудоемкость метода когорт делает его использование в идеальном виде при анализе семейного цикла практически невоз-можным.
Чаще всего берут вместо завершенного цикла одной когорты часть семейного цикла, но нескольких когорт, и весь цикл реконструирует¬ся на основе собранных данных и под влиянием принятой рабочей теории17. Подобная реконструкция, связанная с этими и другими ог¬раничениями (например, неконтролируемое влияние миграции в вы¬борочных обследованиях), непременно сказывается на интерпретации изучаемых процессов. Об этой возможности искажения данных важно помнить, ибо когортный метод в демографии иногда объявляется бо¬лее надежным, чем метод условного поколения (когда данные, напри¬мер о репродуктивном формировании семьи, усредняются и о тенден¬циях изменения числа детей судят не по реальным когортам браков, а условно по всей совокупности семей).
16 См., например: Народонаселение   Энциклопедический справочник   М.,
1994; Демография поколений. М , 1972.
17 См , например, указанное сочинение Э. К   Васильевой, где описывает¬
ся статистическое наблюдение ленинградских семей с интервалом в 10 лет, а
также статью В. Баршиса о вильнюсском исследовании трех брачных когорт в:
Семья и лети / Под ред. А. И. Антонова. МГУ, 1982.
148
 
Однако никакой метод сам по себе (как бы он ни был хорош) не гарантирует обоснованности измерения изучаемых явлений. Только за процедурой теоретического объяснения остается последнее слово. Каждый раз, когда обсуждаются те или иные особенности какого-либо познавательного инструмента, приходится вновь и вновь убеждаться, что и самые надежные приемы имеют свою ахиллесову пяту.
К сожалению, мотивация научной деятельности в сфере изучения семьи и брака не учитывается, хотя стоило бы организовать несколь¬ко подобных исследований. Интересно было бы узнать специфику мотивации у представителей альтернативных теорий — и не только в плане материальном. Важно установить, чем определяется принадлеж-ность отдельного ученого к теории большинства, к научной школе, контролирующей международные контакты, связи с правительствен-ными организациями и общественностью. Также важно понять, в ка¬кой мере представители научного большинства и меньшинства прояв¬ляют интерес к методологии исследования, проверке надежности со¬бираемых данных, обоснованию своей теории — само количественное преобладание над меньшинством не служит доказательством очевид-ности пропагандируемых истин.
Коли здесь было упомянуто репродуктивное формирование семьи, то следует сказать, что цикличность в смысле кругооборота репродук-тивных событий не вызывает сомнений применительно к отдельной нуклеарной семье13. Видимо, в связи с этим первые успешные попыт¬ки статистического исследования цикличности семьи оказались связан-ными с репродуктивным циклом, с повторяемостью событий, относя-щихся к чередованию «коитус — зачатие — роды». Идея исчисления продолжительности репродуктивного периода жизни в браке по возра-сту матери в момент заключения брака и рождения детей позволила одному из основателей советской демографии (познавшему на горьком опыте и период ее гонений) харьковчанину М. В. Курману показать, как за 40 лет чрезвычайно резко сократилась длительность репродук¬тивного цикла семьи, что явилось косвенным свидетельством неверо¬ятного за этот промежуток времени видоизменения всей организации репродуктивного поведения. Фактически данные таблицы 4.1 убежда¬ют в том, что в условиях массовой малодетности семей (и преоблада¬ния однодетности при этом) репродуктивный цикл сокращается до стадии репродуктивного родительства, когда, как правило, рождение первого ребенка оказывается одновременно рождением последнего ребенка.
13 Сч. подробнее о репродуктивном цикле в кн.: А. И. Антонов. Соци¬ология рождаемости. С. 99.
149
 
Таблица 4.1.
НЕКОТОРЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ СТАДИИ РЕПРОДУКТИВНОГО РОДИТЕЛЬСТВА

Индикаторы (в годах)  1935-1940 гг.  1975-1979 гг.  1995 г.
Длительность стадии репродук-тивного родительства от рождения первенца до рождения последнего ребенка  18,8  7,2  2,5
Средний возраст женщины при вступлении в брак  24,0  22,9  22,5
Средний протогенетический интервал  1,9  1,3  1,1
Средний возраст матери при рождении первого ребенка  25.9  24.2  23,6
Средний интергенетический интервал  5,5  4,2  2,6
Средний возраст матери при рождении последнего ребенка  44,7  31,4  26,1
Продолжительность репродуктив-ного периода от заключения брака до рождения последнего ребенка  20,7  6,7  3,6
Источник. М. В. Курман Динамика среднего числа детей в семье в СССР. — «Подрастающее поколение». Ред.-составитель В М Медков. М., 1981; для РФ 1995 г. взято из: Антонов А. И., Медков В. М Социология семьи. С. 122.
ПРАКТИКУМ. Данные таблицы позволяют самостоятельно опре-делить, что такое «протогенетический интервал» и «интергенетичес¬кий интервал». Попытайтесь также выяснить, чем отличается «репро-дуктивный период» от «стадии репродуктивного родительства»? Как можно было бы назвать стадию, предшествующую появлению первен¬ца; какие три семейных события позволяют выделить две первые ста¬дии жизненного цикла семьи?
Семейный цикл можно конструировать по разным критериям, но более точно — по последовательности стадий родительства. Вот мне¬ние американского демографа Пола Глика, одним из первых присту¬пившего к использованию понятия жизненного цикла семьи: «От сво¬его возникновения до своего распада семья проходит через ряд стадий... Как правило, семья возникает в момент заключения брака, семья ра¬стет с рождением каждого ребенка. От рождения последнего ребенка до того момента, когда первый ребенок покидает дом, величина семьи
150
 
 
сс~,атся постоянной. В связи со вступлением в брак детей величина семьи постепенно уменьшается до исходной величины (два человека). Со смертью первого, а затем и второго супругов семейный цикл закан-чивается»19.
В статье Глика, появившейся в конце 40-х гг., в эпоху перехода к новой, малодетной модели семьи в странах Запада, понятие семейно¬го цикла относится исключительно к нуклеарной семье. «Именно эта работа Пола Глика, — отмечает американский ученый М. Мэрфи, — считается началом современного использования понятия «жизненный цикл семьи» в демографии и социологии. В своей публикации Пол Глик проанализировал календарь (тайминг) важнейших демографических событий на основе данных переписи населения США. Следует отме¬тить, что идея циклического изменения по возрасту известна давно. Русские социологи-аграрники применяли идею жизненного цикла в изучении крестьянской семьи. К примеру, П. Сорокин выделял четы¬ре стадии; 1 — брачная пара в момент образования; 2-е маленькими зависимыми детьми; 3 — по крайней мере с одним взрослым ребенком; 4 — стадия отделения всех детей»-0.
Все вышесказанное позволяет выделить по крайней мере 5 семей¬ных событий (а именно: заключение брака, рождение первенца и пос¬леднего ребенка, отделение от родителей взрослых детей или, что точ¬нее — рождение первого внука, смерть одного и другого супругов-пра-родителей), образующих в свою очередь 4 стадии семейного цикла. Если взять за основу формирования цикла возникновение брачно-репродук-тивной пары, то рождение детей будет характеризовать расширение нуклеарной семьи, а отделение взрослых детей — сужение. Первую стадию вступления в брак и, как правило, зачатия первенца (в боль¬шинстве пар, кроме бесплодных) точнее именовать стадией предроди-тельства, а не бездетности. Супруги готовятся стать родителями и сфор¬мировать семью в строгом смысле слова, ибо лишь рождение детей превращает брачную пару в семью, мужа и жену — в отца и мать.
На второй стадии появляется первый ребенок и возможно рожде¬ние 2-го и последующего ребенка — в зависимости от потребности се¬мьи в детях. Это стадия репродуктивного родительства, она может быть короче или длиннее в связи с числом рождений, но лишь в одном слу¬чае она не имеет никакой длительности — когда первый ребенок ока¬зывается и последним. Ликвидация стадии репродуктивного родитель-1 ства при однодетности семьи не означает исчезновения репродуктив-
15 Ghck P. С. The Family Life Cycle//American Sociological Review   3947. Vol. ! 2   P. 164.
10 Цит. по: Антонов А. И., Медков   В. М. Социология семьи. С. 12].
151
 
ного цикла, так как сводится к «контрацептивному циклу», т. е к пре-дохранению и прерыванию беременности, либо к попыткам лечения возможных нарушений плодовитости
Вторая стадия дает начало третьей стадии — воспитанию детей, ко¬торая для многих родителей не кончается никогда, но которую следу¬ет ограничить или достижением совершеннолетия (требующим выде¬ления новой стадии цикла, что нецелесообразно), либо моментом от¬деления последнего из взрослых детей Задержка этого отделения, до¬пустим из-за отсутствия жилья, продлевает стадию социализации взрос¬лых детей на неопределенный период (в течение которого они могут обзавестись своей собственной семьей)
Явление «затяжной социализации», когда взрослый человек оста¬ется холостяком, продолжая жить вместе со своими родителями, бу¬дет одной из характеристик этой третьей стадии. Видимо, надо отли¬чать подобную «затяжную социализацию» от той «продолженной», когда из-за учебы или по иным обстоятельствам вступление в брак отклады¬вается (рано или поздно наступающее)
Появление первого внука превращает родителей-основателей в прародителей, в дедушку и бабушку, хотя это не означает прекраще¬ния стадии социализационногородительства, так как в семье могут быть еще несовершеннолетние дети Этот «перехлест» стадии в связи с ма-лодетностью семьи не может быть распространенным, и им также следует пренебречь. Однако в углубленных исследованиях семейного цикла возможно дробление каждой из стадии на более мелкие части, звенья и фазы Последняя стадия прародительства длится до смерти супругов.
Описанный выше идеальный вариант семейного цикла лучше все¬го именовать полным циклом Все пять событии полного цикла стати-стически измеримы, хотя это сделать труднее с отделением детей и смертью родителей. Однако приблизительные оценки осуществимы. К примеру, при средней продолжительности жизни мужчин в России 59 лет и женщин 72 года и, зная, что состоящие в браке живут дольше разведенных и одиночек, можно условно прибавить мужьям и женам еще 3 года. Тогда, вычитая из средней продолжительности жизни сред¬ний (округленный) возраст вступления в брак у мужчин 25 лет и у женщин 23 года, получим примерно 45 лет продолжительности полно¬го цикла семьи. При этом длительность первой стадии 1,1 года, второй — 2,5 года, третьей — если считать до паспортного совершеннолетия от момента рождения первого ребенка — 14,9 года, плюс период про¬долженной социализации до среднего возраста вступления в брак 24 года (для нашего условного, приводимого для иллюстрации примера) — 8 лет Наконец, длительность четвертой стадии — 19,9 года (причем, на-
152
 
чинаясь в среднем в 48—50 лет, прародительство у мужей длится 10— 11 лет и у жен 25—26 лет, т е по времени роль дедушки в сравнении с ролью бабушки короче в два с половиной раза). К сожалению, трудно оценить (даже очень приблизительно), сколько именно семей из ны¬нешних 40 миллионов характеризуются полным циклом.
К сожалению, сегодня более половины вновь создаваемых семей неизбежно разведутся, и только одно это обстоятельство не дает ос-нования российскую семью в национальном масштабе считать бла-гополучной. Это суждение, правда, распространяется и на некото¬рые другие страны Тема развода позволяет далее рассмотреть те се¬мейные события, которые ведут к неполноте семейного цикла. Не все семейные события, сокращающие длительность семейного цик¬ла или влияющие на плюрализм линий семейной жизни, имеют хо¬рошую статистическую базу. Разводы и смерти тут исключение, уже разного рода миграционные перемещения семей и членов семьи не все поддаются успешному статистическому учету. Что же касается многообразия видов и форм семейных разлук, то здесь только вы¬борочные исследования социологов остаются доступным источни¬ком необходимых сведений
4.2. НЕПОЛНОТА ЖИЗНЕННОГО ЦИКЛА СЕМЬИ
Если философски взглянуть на события, формирующие семейный цикл жизни, то стадии цикла есть, по сути, экзистенциальные перехо¬ды из «ничто» в «нечто», из небытия в бытие и наоборот. Сотворение брака и его разрушение, создание и распад семьи, рождение и смерть — это пульсации жизни, где уходы и приходы наделяются символическим значением. Для многих верующих людей смерть есть всего лишь рас-ставание с этой жизнью и прелюдия к встрече в ином мире. Но разлу¬ки и свидания не что иное, как ситуации начала и конца интеракции, взаимодействия, общения. Общение существует в чередовании контак-тов и коммуникаций, в прямых и косвенных актах соединения, близо¬сти и разъединения, изоляции Непосредственное общение имеет ко¬лоссальное значение для бытия семьи, ее конституирования в каче¬стве референтной (самой значимой) группы для всех ее членов, но прежде всего для детей
Собственно говоря, понятие жизненного цикла фиксирует протя-женность семейного общения, основной характеристикой которого является непосредственность контактов. Нельзя не видеть разницы между семьями с равным по длительности периодом социализации, но с длительным отсутствием отца в одной из них. Подобные разлуки суп-
153
 
ругов могут вызываться самыми разными причинами (сезонная рабо¬та, длительные командировки, пребывание в больнице, тюрьме и т. д.) и должны учитываться при анализе семейного цикла. Разлуки и депри-вации (изоляции) при внешнем сохранении брака резко сокращают пространство контактов — к примеру, в демографии семьи и социоло-' гии рождаемости супруги, не состоящие в фактических брачных отно¬шениях два-три месяца, исключаются из исследования. Но если необ¬ходимость учета разлук супругов в семейном цикле очевидна, то этого нельзя сказать о разлуках родителей и детей. Более того, подобные депривации в повседневной жизни часто приветствуются обществен¬ным мнением (о связи с учебой детей, например) и, следовательно, учет таковых разлук на стадии социализации может вызывать сомнения. Тем не менее, для того чтобы довести до логического конца построение семейного цикла, фактически состоящего из разных по длительности стадий семейного общения или их отсутствия, нужно фиксировать долгие разъединения родителей и детей, безусловно, сказывающиеся на качестве социализации.
Все семейные разлуки относятся или к разъединению родителей и детей, либо к разделению супругов. В свою очередь каждая из этих подгрупп делится на две части" разлуки добровольные и вынужденные обстоятельствами. Будем называть разлучения родителей и детей деп-ривацией (изоляцией от семьи), а разлуки супругов — разделением. За¬дача состоит в том, чтобы в рамках полного семейного цикла просле¬дить за наиболее распространенными разлуками, определить те неиз¬бежные периоды, когда из непосредственного семейного общения выпадают ощутимо целые звенья. Речь идет о статистически значимых линиях семейной жизни, так сказать, о нормальном ходе событий — все в принципе возможные повороты судьбы не могут быть приняты во внимание.
Изучение неполноты цикла охватывает самые существенные для семьи явления. Ведь полный цикл — это условность, намеренное ис-ключение не только разлук, но разводов и смертей начиная с первого дня брака. Исследование реального, часто встречающегося разверты¬вания событий требует учета этих феноменов на каждой стадии. В цен¬тре научного интереса находится не только та меньшая часть семей, где супруги не разводятся и не умирают ранее этапа отделения взрос¬лых детей, но и та, где разрушительные для целостности семьи ситуа¬ции происходят. Вероятности разлук, развода и смерти различны, они меняются по этапам цикла.
Возьмем первую фазу предродительства. Бывает, что на следующий же день после свадьбы бегут разводиться или несчастный случай пре-кращает брак. Но вероятность и того и другого незначительна, тогда
154
 
как на второй стадии никла возрастает вероятность разводов: пик при-ходится на 3—4 годы брака, после рождения ребенка из-за неготовно¬сти к новым ролям отца-матери. Вероятность смерти младенца (до гола — младенческая смертность, после годичного возраста — детская смертность, служащая эталоном низкой смертности для всех осталь¬ных возрастов) остается еше высокой у нас в сравнении с европейс¬ким стандартом, тем не менее, она ниже вероятности развода. На тре¬тьей стадии увеличивается вероятность смерти, особенно для мужей, и уменьшается в сравнении с предыдущей фазой вероятность развода. Наконец, на последней стадии, несмотря на небольшой вспдеск раз-водимости пожилых супругов, начинает преобладать вероятность смер¬ти мужей.
Разводы и смерти создают на разных стадиях многообразие оско-лочных форм семьи. Появляются:
на первой стадии одиночки, побывавшие в браке или овдовевшие;
на второй стадии эти же события формируют одиночек-родителей, но уже с детьми, либо смерть детей отбрасывает супругов на дороди-тельскую фазу, возвращая вновь к репродуктивному поведению или оставляя их бездетными и стимулируя (либо нет) усыновление;
на третьей стадии социализации дети по тем же причинам стано¬вятся сиротами или лишаются интенсивных контактов с одним из родителей, либо, умирая, прекращают стадию социализации и делают невозможными последующие события цикла, или побуждают супругов к новым рождениям, а также к разводам;
на четвертой стадии ожидается вдовство одного из супругов и смерть оставшегося, хотя возможны и разводы, и смерти взрослых детей (и даже внуков).
Подобная неполнота семейного цикла также может быть описа¬на статистически и с привлечением данных выборочных исследова¬ний, поскольку имеющаяся статистика разводов и медицинская ста¬тистика отчасти обладают необходимой информацией (трудно лишь распределить ее по каждой из стадий). Причем события, вызывающие неполноту цикла, могут вести к повторному вступлению в брак или к нерегистрируемым формам брака, либо к одиночному родительству, Эти события включаются, к примеру, американскими социологами и демографами в схемы и таблицы, характеризующие семейный цикл, наряду с новыми феноменами, порождаемыми кризисом ценностей семейного образа жизни (например, беременности подростков-тиней-джеров, ведущие к рождению детей либо к абортам). Эти разработки приводятся ниже (см. табл. 4.3 и схему 4.2), но прежде чем перейти к вопросу воздействия разлук на неполноту цикла, важно подчеркнуть следующее.
/55
 
Беременности тинейджеров, так же как первичное вступление в фактический брак (в сожительство при наличии детей или без них) и как вне брака осуществляемое матерью-одиночкой рождение или усы-новление ребенка (и тому подобные феномены), нельзя считать про-изводными от той или иной неполноты семейного цикла. Это процес¬сы иного класса, характеризующие индивидуальное обесценивание брака и семейного образа жизни, и потому они должны рассматриваться в рамках жизненного цикла личности, а не семьи. Их включение в семейный цикл неправомерно и создает путаницу, так как, например, один и тот же по названию тип — «мать-одиночка» будет относиться и к вдовам, и к никогда не бывшим замужем.
Вышесказанное позволяет чисто теоретически представить схему неполного цикла, дополненную воздействием семейных разлук. Разу-меется, это усложняет работу, но важно довести до конца идею, поло-женную в основу жизненного цикла семьи, — идею чередования рож-дений и смертей, рождений семей и разрушений их, рождений людей и их уходов Поскольку разлука — это временная смерть, а смерть — это вечная разлука, само представление истории семьи по временным от-резкам-стадиям указывает на необходимость исчисления во времени контактов семейного общения. Оно сокращается при разлуках и пре-кращается из-за смерти, оно увеличивается в объеме при добавлении нового члена семьи, качественно трансформируется при новом рож¬дении человека.
Именно непосредственность контактов, взаимодействия делает семью особой зоной приватного существования. Семьи, в которых кто-то из членов семьи, из родителей, из супругов постоянно отсутствует, являются семьями номинально. Это осколочные формы семьи, в ко¬торых временное воссоединение «депривантов» или мигрантов с осталь¬ными напоминает зеркало, склеенное из осколков. В мобильной стране выше доля подобных псевдосемей, и среди них тех, где высокая часто¬та разлук редуцирует семью до диады мать-ребенок.
На схеме 4.1 представлен в варианте А — полный семейный цикл с некоторыми статистическими характеристиками стадий, в варианте Б — неполный цикл в связи с разводами и смертью членов нуклеарной се¬мьи и в варианте В — также неполный цикл, но под влиянием разлук родителей и детей (депривация), супругов (разделение). В цикле Б не¬полнота может быть по физиологической причине (смерть) и по соци¬альной (развод), причем эти события касаются всех членов семьи.
Неполнота цикла в варианте В связана с разлуками физиологичес-кого и социального свойств. Среди разделений супругов по физиологи-ческим обстоятельствам надо отметить тяжелые заболевания, сопро-вождающиеся постоянным или временным (но периодическим) пре-
156
 
быванием в больницах. Это — вынужденные, недобровольные виды супружеского разделения, к которым относятся также тюремное зак-лючение, отбывание воинской обязанности в мирное время и призыв в армию в военное время, разного рода эвакуации принудительного характера, например, в связи с чернобыльской аварией, а также несча-стные случаи, не связанные со смертью и заболеваниями (пропавшие без вести при землетрясениях, наводнениях, войнах и т. д.).
Добровольное разделение супругов характеризуется рядом разно-видностей. Сюда включается добровольное разъединение без развода на разные сроки (мнимый или экспериментальный развод); дезертир¬ство одного из супругов, длительные командировки либо сезонные работы и отхожие промыслы, разъединение на время обучения и про¬чие виды.
Депривация родителей и детей также может быть принудительной и добровольной. Изоляция при разводе — добровольна как минимум для одного из супругов и вынужденна всегда для детей. Именно введе¬ние в семейный цикл депривации родителей и детей позволяет выра¬зить последствия развода для тех, чьи права так часто декларируются, но чье право не только иметь обоих родителей, а жить с ними под од¬ной крышей совершенно игнорируется законами многих, даже самых демократических, стран мира. Право свободы развода для одного из супругов, предпочитаемое законодательствами этих стран правам вто-рого супруга и правам детей на семью, фактически исходит не из инте-ресов семьи и даже не супружества, а из обеспечения индивиду возмож-ности на любой стадии семейного цикла уйти от ответственности, взя¬той им лично при добровольном выборе супруга и свободно выбран¬ном решении о рождении детей. Законодательное обеспечение свобо¬ды выбора любого действия без связанной с этим действием индивиду-альной ответственности есть, по сути, законотворческая анархия, ут-верждаемая законом о свободе развода.
Некоторые зарубежные социологи в связи с этим придумали горь-кую метафору: в нашем обществе, иронизируют они, правят демокра-тический индивидуализм в мотивах поведения и коммунистический коллективизм в перекладывании ответственности с себя на общество. По отношению к семье современный строй является строем «эгоцен-трического социализма» или «коллективистического капитализма», т. е. каждый может поступать как хочет, а отвечать за это будет не он сам, а все вместе (общественные пособия на детей, содержание брошен¬ных сирот и т. п.}-1. Перекладывание ответственности с индивида по
21 Davis Jon (editor) &Berger Brigitte & Carlson Allan /The Family. Is It Just Another Lifestyle Choice? London, 1993. P. 5, 25.
/57
 
 
принципу «круговой поруки» на общество особенно заметно в семей¬ном праве, защищающем свободу сексуального выбора не только оди¬ночек или бездетных пар, но и супругов, уже ставших родителями. Алименты при этом выступают в виде штрафа, коим отнюдь не нака¬зывается, а поощряется уставший от перегрузок малодетного родитель-ства свободолюбивый индивидуум, причем в качестве охраняемого за¬коном искателя свободной (от семьи и детей) любви. Защита законо-дательством открытого в этом смысле брака, а не интересов семьи с детьми, родительства и детства — вот что на самом деле составляет суть пропагандируемой политики «охраны прав ребенка», политики «ответ-ственного родительства» и лишь словесной реализации «социальной защищенности семьи».
Добровольная депривация родителей от детей бывает: семейной, не подлежащей учету (в связи с уходом родителей на работу и передачей детей яслям, детсадам, школам, няням, родственникам) и внесемейной, подлежащей учету (когда родители помещают детей на длительные сро¬ки в школы-интернаты, лицеи, суворовские училища и т. п., чтобы ви¬деться с ними по выходным дням или реже). Еще один вид — учеба в другом городе, другой стране или переезд детей к бабушкам-дедушкам без непосредственного общения с родителями в течение нескольких месяцев и лет. Третий тип — долгая изоляция одного из родителей (или обоих) от детей по причине добровольного разделения супругов и дру¬гих видов супружеской изоляции (командировки, отхожие промыслы и т. д.). Добровольная депривация детей от родителей имеет специфичес¬кую разновидность — побеги из дома или дезертирство детей по разным причинам на долгие сроки, что связано в свою очередь с беспризорно-стью, правонарушениями и социальной патологией разного рода. Вы-нужденная депривация родителей от детей и детей от родителей из-за болезни, несчастных случаев, тюремного заключения и т. п. аналогич¬на супружеской изоляции. На схеме 4.1 изображены все вышеназванные особенности неполноты семейного цикла.
ПРАКТИКУМ. Составьте классификацию типов семей по схеме В с учетом описания видов депривации и разделений применительно к каж-дой стадии цикла. Наложите схему В на схему Б только по вынужден¬ным видам семейных разлук. Укажите самые распространенные соче¬тания.
Гипотетическая картина изменения семейного цикла в зависимос¬ти от разводов и смертности может быть описана статистически, что позволяет показать различия в семейных судьбах по декадам или по нескольким десятилетиям. Неизбежные различия судеб разных брач¬ных когорт определяются влиянием эпох, которые они застают. Отча¬сти об этом можно судить по немногим исследованиям, посвящеь"..;м
•158
 
Схема 4.1.
СТАДИИ И СОБЫТИЯ ПОЛНОГО И НЕПОЛНОГО СЕМЕЙНОГО ЦИКЛА
А. Полный семейный цикл
 
 

 
РПР_Развод 3-2 распад 3-2-2 депривация РПР_Смерть ребенка 3-3-1, бездетность РПР_Смерть одного из имеющихся детей 3-3-2
ООР_Смерть4 I вдовство4-1-1 сиротство ООР_Развод 4-2 распад 4-2-2 деприваиия ООР_Смерть единственного ребенка 4-3-1 ООР_Смерть одного из детей 4 3 2
РС_счерть мужа 4-4 РС_смертьжены4 5
В. Неполный семейный цикл
Семейные разлуки
Разделение супругов — PC, вынужденное — ВРС, добровольное — ДРС ,,,    Деприваиия родителей от детей — ДЦ, вынужденная — ВДЦ, добровольная — ДДЦ
 
ДРС- ВPC
 
ДДЦ-ВДЦ ДРС- ВРС
 
ДДЦ - ВДЦ ДРС-ВРС
 
ДДЦ - ВДЦ ДРС- ВРС
 
 
 
ЗБ I РП —2 РПР 3— OOP —4 PC
 
159
 
анализу жизни тех или иных поколений людей Пожалуй, единствен¬ной работой такого плана в отечественной литературе явилась книга Б Ц Урланиса «История одного поколения», где рассмотрена и семей¬ная жизнь поколения 1906 года рождения, к которому принадлежал и автор-1
В зарубежной литературе при построении схем семейного цикла и в табличном представлении семейной «карьеры»1-* учитываются харак-теристики полного цикла и неполного (по разводам, смерти, но без семейных разлук) Широкие программы переписей и масса выбороч¬ных опросов, например в США, дают возможность достаточно подробно описать на общенациональном уровне 6 обычно выделяемых стадий становления семьи рождение детей {дошкольная семья), семья с детьми школьного возраста, семья с детьми юношеского возраста, семья с отделением старших детей, стадия постродительства, стадия, когда родители остаются одни Большую работу в этом отношении проде¬лал Р Хилл с коллегами, обобщив все имеющиеся в США и в мире теоретические достижения, связанные с разработками в области семей-ного развития и цикла Была даже построена своеобразная генеалогия научных работ по пяти теоретическим школам жизненного цикла, теорий человеческого развития, теории социальных систем, теории курса и продолжительности жизни, а также жизненных событий и кри¬зисов24
О значимости разработок по определению модальной семьи с пол-ным циклом стадий и связанных с ними семейных структур можно судить по табл 4 2 и схеме 4 2
Хочется обратить внимание на насыщенность статистическими данными табл 4 2 и схемы 4 2 (к сожалению, в отечественной литера¬туре сегодня, как и в трудах советских статистиков, нет ничего подоб¬ного) И дело не в «тощих» программах переписей (не только в закры-
"УрланисБ Ц История одного поколения (Социально-демограф»чес-кий очерк ) М , 1968
гз В американской социологии семьи «семейная карьера» часто использу¬ется в качестве термина, обозначающего, как и в мире профессий, успех, взлет и неудачи, крах семьи Причем имеется в виду не повышение социального статуса или благосостояния благодаря заключению брака, а собственно сама судьба семьи Модальной («неповрежденной») семьей называется семья, дос¬тигшая без повреждений и отклонений завершаюшей стадии семейного цик¬ла а, семьи, не достигающие этой полноты цикла, как поезда, сходяшие с рель¬сов, терпят семейное крушение, что свидетельствует о неудачной семейной карьере
24 Mattessich P and Hill R Life Cycle and Family Development // Handbook of Marnaee and the Family//Ed Sussman M & Stemmetz S New York and London, 1987 P 439
160
 
таблица 4.2.
СТАДИИ СЕМЕЙНОГО РАЗВИТИЯ И СВЯЗАННЫЕ С НИМИ ИЗМЕНЕНИЯ СЕМЕЙНЫХ СТРУКТУР И ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ СЕМЬИ (согласно Р. Хиллу и Р. Роджерсу - 1964)"

Наимснова нне  1   Станов-ление  2  Деторождение  3   Школьные годы  4   Юность  Переход котде леиию молодежи  5   Построди тельство  б   Годы уединения
Возраст  М 22-23 Ж 20-21  О 24-30 М 22-28 ДО-6 ДО-4 ДО-2  О 30-37 М 28-35 Д6-13 Д4-И Д2-9 ДО?  О 37-44 М 35 42 Д 13-20 Д IMS Д9-16 Д7 14  О 44 52 М42 50 (Д 20 28ж) (Д 18 -26м) (Д 16-24ж) (Д 14-22м)  М 52 65 Ж 50 64  М 66 69,3 Ж 64-77 1
Размер  2  3 5  56  6  6-2  2  2-1
Число взаим ных контактов  1  3-10  10-15  15  15 1  1  1 0
Длительность стадии (лет)  1  6  7  7  8  14  3 13
Стаж брака  1  7  14  21  29  43  43 46
Семейные роли  М (муж) Ж (жена)  М-О (муж-отец) Ж М (жена-мать) С-Б (сын брат) Д-С {дочь сестра)  М О
Ж-М С-Б
д-с  М О
Ж-М С-Б
дс  М-О-дед Ж-М -баб С Ь дядя Д-С тетя  М-дед Ж баб  М-дед Ж баб
Задачи раз-вития ЗР — ролевые и возрастные  ЗР мол взрс  ЗРроднтельства ЗР мал   ребенка ЗР ребенка  ЗРродительства ЗР мал ребенка ЗР ребенка ЗР предотрочесг  ЗРродител ЗР ребенка ЗР пред от р ЗР гинейдж  ЗР прародит ЗР родите л ЗР тинейдж ЗР мол взросл  ЗР построд ЗР прарод  ЗР прарод ЗР старых
Основная цель семьи  Адаптация к жизни брач-ной пары  Реорганизация пары вокруг нужд малыша и дошкольника  Реорганизация семьи к расши-рению связей детей со школьниками  Перестрои ка семейных уз на боль¬шую свободу и ответствен-ность  Реорганиза-ция семьи в союз равных  Реорганизация семьи вокруг забот брачной пары — страте-гия отчуждения  Ослабле-ние связан ности с другими
Op  cit   P  447
 
Схема 4.2.
ФАЗЫ СЕМЕЙНОГО РАЗВИТИЯ МОДАЛЬНОЙ («НЕПОВРЕЖДЕННОЙ») СЕМЬИ И НЕСКОЛЬКИХ ДИВЕРГЕНТНЫХ ТИПОВ, ПО ДАННЫМ РЕПРОДУКТИВНЫХ КОГОРТ ЖЕНЩИН 1900-1949, США (согласно Р. Хиллу и П. Мэттисиху)"
 
 
Примечания к схеме 4.2 А — брак, В — первое родительство, ВЬ — деторождение во втором браке, С — развод и фаза родителей-одиночек, D — повторный брак и повторное родительство, Е — дети школьного возраста, F — дети юношеского возраста, G — отделение взрослых детей, Н — постродительство, F.D. — распад семьи, вдовство, развод.
тости информации вообще) — тут сказывается узко при клад ной, либо чиновничий подход, когда теория самого семейного цикла никого не волнует В приведенной таблице определена средняя длительность каждой стадии и указано число взаимных контактов, определяемых не только размером семьи, но и характеристиками межличностных взаи-моотношений
Большой интерес вызывает схема модального семейного цикла с указанием отклонений от «неповрежденной» семьи в связи с разводами, бездетностью и повторными браками Такого рода когортный анализ позволяет зафиксировать многообразие семейных изменений, циклич-ность «семейного развития» Согласно Хиллу и Мэттисиху, семейное развитие есть процесс структурной дифференциации и трансформации, осуществляющийся в ходе всей истории семьи и относящийся к актив-ному основанию или избирательному отвержению ролей, порождаемых семейными позициями в зависимости от успеха реагирования на функ-циональные требования системы семьи и от адаптации к жизненным стрессам, вызываемым семейной цикличностью. В этой дефиниции под-черкивается, во-первых, организационная, интеракционная суть семей-ного развития, во-вторых, связанность всех проявлений семейного по-ведения через семейную карьеру или историю, в-третьих, указаны ис-точники семейных изменений: функциональные требования системы (задачи семейного развития) и цикличность жизненных стрессов27
Следует пояснить, что организационные свойства семейного раз-вития — это способность семьи как системы дифференцировать свою структуру с течением времени в связи с возникающими ролями и из-менениями потребностей семьи на каждой стадии. Три элемента се-мейной организации появляются или исчезают в ходе осуществления семейной истории или карьеры, люди, роли и паттерны (образцы) орга-низации или взаимодействия. Образцы взаимодействия семейного цик¬ла лучше именовать образцами трансактного (переходного от стадии к стадии) изменения, так как они воплощают в себе ту или иную при-способленность, готовность к изменениям в связи с требованиями семейных членов и общества, но в строгом соответствии с имеющи¬мися у семьи ресурсами на каждой стадии никла.
Op. ci(   P 442
163
 
Задачи семейного развития как первый источник смены стадий включают в себя задачи, связанные с физическим и моральным сохра-нением, социализацией, социальным контролем, а также с появлени¬ем или выбытием членов семьи. Второй источник — это преодоление стрессов, неизбежно возникающих при осуществлении цикла, это кри-зисы семейного развития в точках перехода, смены стадий, требующие перегруппировки семейных ресурсов, активизации действий семьи как целого. Стрессовое событие снижает уровень достигнутой устойчивос¬ти семьи и восстановление этой стабильности за счет внутрисемейных трансформаций наличных ресурсов. Трансактные стрессы сопряжены с тремя исходами: с возвращением на прежний уровень устойчивости, с переходом на более высокий или пониженный уровень стабильнос¬ти. Социолог Рона Раппопорт еще в 1963 г. ввела понятие «нормально-критических переходов», когда семейный цикл развертывается через последовательность кризисных событий вхождения в брак, первого родительства, депарентализации (прекращения родительства), отделе¬ния детей, отчуждения стареющих родителей, их отстраненности и распада семьи.
Именно рост стрессогенности в связи с этими семейными собы¬тиями на фоне других, менее напряженных оказывается дополнитель¬ным, если не основным аргументом придания этим событиям статуса пограничных, маргинальных между соседними стадиями цикла. Конеч¬но, с точки зрения семейного стресса подобных событий можно выде¬лить больше и сам выбор этих «болевых» точек вызывает сомнения. Например, почему выделяется только первое родительство, а не вто¬рое, третье — не совсем ясно, хотя, что подразумевается при этом, понятно (как в одном бытовом анекдоте из семейной жизни: когда первенец проглотил вишневую косточку, родители бросились в боль¬ницу промывать ему желудок, а когда второй чуть не подавился, они даже не обратили внимания на это). Однако вышеназванный перечень кризисных событий в основном совпадает с теми, что отделяют одни стадии от других. Вместе с тем в пределах отдельной стадии возможен целый ряд стрессовых ситуаций. Ниже приводится их список, получен¬ный в одном из исследований, и студентам предлагается в порядке практического задания определить стрессы, относящиеся к семье, и сгруппировать их по стадиям цикла.
ПРАКТИКУМ. Шкала уровня социальной реадаптации (стрессовые ситуации даны в соответствии со средней оценкой по опросу Холмса и Рейх-1967)28.
!S Holmes Т. & Rahe R. The social readjustment rating scale // Journal of Psychosomatic Medicine Vol   11   1967
164
 
— Смерть супруга (и)    100
— Развод  73
— Разъезд супругов  65
— Уголовное дело, приговор суда  63
— Смерть близкого родственника  63
— Травма или болезнь  53
— Замужество, женитьба  50
— Увольнение с работы     47
— Примирение в браке  45
— Уход на пенсию  45
— Ухудшение здоровья кого-то из близких ... 44
— Беременность  40
— Сексуальные проблемы  39
— Прибавление в семье  39
— Приспособление к новым условиям бизнеса 39
— Изменение материального положения .... 38
— Смерть близкого друга (подруги)  37
— Переход на другую работу  36
— Семейные ссоры стали чаще (реже)  36
— Займ или кредит свыше 10 000$  31
— Приближение срока закладной  30
— Агрессия  30
— Длительная болезнь родственника  30
— Наркомания или СПИД в семье  30
— Изменение обязанностей на работе  29
— Сын или дочь покидают семью  29
— Ссоры с родственниками мужа/жены  29
— Выдающийся личный успех  28
— Супруг начинает/бросает работать  26
— Начало/окончание обучения  26
— Изменение условий проживания  25
— Изменение личных привычек  24
— Неприятности с начальством  23
— Изменение распорядка и условий работы . . 20
— Перемена места жительства  20
— Смена учебного заведения  20
— Изменение привычных условий отдыха .... 19
— Перемены в религиозной активности  19
— Перемены в социальной активности  18
— Займ или кредит менее 10 000 $  17
— Изменение режима сна  16
— Семейные праздники стали чаще/реже .... 15
 
165
 
— Изменение режима питания     15
— Отпуск и рождественские праздники     13 и 12
— Незначительные нарушения закона     И
Примечание. Русский перевод дан по: Психодрама — вдохновение и
техника. Под ред. П Холмса и М. Карп М , 1997. С. 223—224.
Теория семейного стресса, интенсивно разрабатываемая в настоя-щее время, не только имела психофизиологические корни, но была также продиктована необходимостью соединить внешние воздействия среды на семью с ее внутренними импульсами семейной динамики. В теории АВС-Х семейного кризиса Р. Хилл осуществил применительно к семейному циклу подобное соединение внешних и внутренних вли¬яний Теория АВС-Х хорошо описывает возможности семьи по при-способлению к стрессовым ситуациям, поэтому она часто использует¬ся как фундамент практической социальной работы с семьями.
Так, Барнхилл и Лонго пришли к выводу, что семьи, нуждающие¬ся в социальной поддержке, как правило, являются теми, кто задер¬жался на старых паттернах адаптации к стрессам, кто не смог вырабо¬тать новых средств нейтрализации стрессов на новой стадии цикла'*. Поэтому смысл семейной терапии в активизации потенциала семьи по выработке адекватных средств купирования новых стрессов, а не в поиске индивидуальных особенностей членов семьи, способствующих семейной напряженности Циклическое (или стадиальное) мышление применительно к семейной терапии позволяет утверждать, что прису¬щее людям свойство воспринимать все внешние обстоятельства сквозь призму межличностных чувств, и значит, сквозь призму эмоциональ¬ной напряженности — не вечный атрибут общения Теория семейного цикла прогнозирует неизбежность стрессов как нормального проявле¬ния смены стадий и тем самым указывает на истинную причину се¬мейных конфликтов
Большинство семей само может справиться с кризисами стадий или со стрессами цикла, а остальным, действительно, нужна помощь При¬чем терапия во главу угла ставит семью в целом, а не отдельного чле¬на семьи. Многие клиницисты, не учитывающие перспективу семей¬ного цикла, ориентируют свою практику на психотерапию индивида, а если и прибегают к групповой психотерапии, то лишь как к приему воздействия на поведение индивида.
Вместе с тем практика социальной работы с семьями алкоголиков, например, показывает, что циклический подход здесь наиболее перс-
23 Mattessich Р & Hill R Op cit 440,455 В теории АВС-Х стресса А есть стрессовое событие, В — ресурсы семьи в момент стресса, т. е выхода се-мейной системы из состояния равновесия, С — восприятие, определение стрес-совой ситуации членами семьи, X — уровень стресса или семейного кризиса
166
 
пективен. Хронический алкоголизм сам по себе развивается по стади¬ям, продолжителен и, накладываясь на семейный цикл, тормозит ето нормальный ход, возвращая семью к уже пройденным этапам. Даже успешное излечение алкоголика — члена семьи, не связанное с тера¬пией, избавляющей семью от задержки, «зацикливания» на предшеству¬ющей стадии, может вернуть бывшего алкоголика в семью, где все паттерны семейного общения остались прежними — ориентированны¬ми на актуальный алкоголизм, и потому эта инерция семейного пове¬дения начнет, как это ни парадоксально, превращать «закодированно¬го» пациента вновь в «алкаша». Этот пример позволяет увидеть, что методология циклического подхода к семье предполагает и адекватный метод исследования — лонгитюдный анализ (в демографической ста-тистике это продольный анализ, тогда как поперечный анализ фикси¬рует на момент исследования структуру и статику изучаемого явления). В чистом виде лонгитюдный метод применяется к изучению семейно¬го развития или семейной истории крайне редко, так как требует сбо¬ра данных об одних и тех же семьях на протяжении многих лет, что крайне дорого и трудоемко
Поэтому иногда прибегают к квази — лонгитюдным исследовани¬ям, охватывающим не полный семейный цикл, а лишь две-три стадии, и не все наблюдавшиеся первоначально семьи, а какие-то части ис¬ходной совокупности. Чаще всего применяется ретроспективный ме¬тод, сочетающий поперечный срез, «фотографию» объекта наблюде¬ния с гипотетическим выяснением (посредством опроса) обстоятельств, относящихся к предшествующим стадиям. Ретроспективный метод реконструкции прошлого через опрос тех семей, которые вступили в брак, допустим, 10 лет назад, при строгом контролировании судьбы всех семей, не устоявших в борьбе с «жизненной энтропией» и распавших¬ся, называется еше экспериментом после свершившегося факта («ех post facto»).
Поперечные исследования, отмечают Мэттисих и Хилл, опериру¬ют данными, относящимися к той стадии семьи, которая имеет место на момент сбора информации, и потому они часто говорят больше о специфическом состоянии семейного поведения отдельных когорт, чем о всех изменениях семейного цикла в целом. Но, обобщая данные многих исследований поочередно по каждой актуальной на момент «фотосъемки» стадии цикла, можно получить в итоге целостную и де-тальную картину основных линий или карьер семейной динамики. В поперечных исследованиях надежность ретроспективных мнений про-веряется при сравнении данных о семьях, находящихся в актуальных стадиях цикла, с данными об этих стадиях, полученными ретроспек-тивно.
167
 
«да
 
Обобщение данных применительно к семейному циклу в целом показало, что по множеству инструментальных и экспрессивных ха-рактеристик брака, учитывающих внешние связи семьи и внутренние аспекты семейной структуры, выявлено от старта брака до его фини¬ша изменение семейной организации от простого к сложному и от сложного к более простому. Подъем и падение этой интеракционно-структурной сложности семьи идут параллельно качественным изме-нениям в ценностно-мотивационной сфере, а также сокращению объе-мов времени, энергии и ресурсов, присущих стадии зрелости30.
Следует подчеркнуть, что недостатки концепции семейного цик¬ла, обычно отмечаемые критиками, большей частью относятся к мо-дели полноты цикла. Но упрек в игнорировании всего разнообразия се-мейных карьер снимается введением модели неполноты жизненного цикла семьи, где учитываются наиболее распространенные (в связи с разводами и смертью, а также с разлуками) линии цикличности. Вне-семейные и внебрачные подобия или имитации семейности не подле-жат, строго говоря, социологическому исследованию, так как вовсе не входят в семейное многообразие, впрочем, как и осколочные формы семей. Поэтому все попытки критиковать циклический подход с точки зрения индивидуального жизненного цикла не стоит принимать все-рьез, ибо редукция семейного цикла к индивидуальному означает крах семьи — расширение плюрализма семейного цикла за счет включения альтернативных семье форм человеческого общежития, в лучшем слу¬чае говорит о невнимании критиков к специфической сути семьи или к чрезмерному размыванию ее границ.
Перспектива семейного цикла соединяет воедино и системно упо-рядочивает массу исследований феномена семьи. Она, как маяк, про-лагает путь в лабиринтах микроскопических семейных опросов и ин-тервью. Далекие друг от друга и несхожие по целям и методам социо-логические поиски благодаря контексту семейной динамики и циклич-ности обретают свое место и смысл. Насыщение наиболее значимых линий жизненного цикла семьи статистической информацией позво-ляет в конечном счете заняться имитационным моделированием се-мейного становления и распада в масштабах семьи как социального института. Теория семейного цикла обладает возможностями органи-ческого совмещения микросоциологического и макросоциологического изучения семьи, является тем самым мостом, который, «соединяя несоединимое», достигает цельности без методологических «заклепок».
Вместе с тем идеология семейного развития, динамики семейных стадий предлагает новую систему отсчета для всей социальной поли-
 
 
 
168
 
Ор  cit   P. 457-458.
 
тики на общенациональном и региональных уровнях, в том числе для семейной и демографической политики. Семейная политика всех уров-ней должна учитывать (при общей стратегии укрепления института семьи) стадиальность семейного цикла, т. е. тактически приспосабли-вать практические меры к преобладающим в общей структуре семьям той или иной динамики. Например, учет специфики семей, находящих¬ся, допустим, на исходе 1-ой стадии, означает возможность предвиде¬ния сроков и степени распространенности приближающихся семейных событий 2-ой и 3-ей стадий.
Администраторы и политики, особенно регионального уровня, благодаря этому получают в руки систему отсчета для определения структуры населения по жизненному циклу, для учета и планирова¬ния потребностей жителей региона в ближайшие годы. В свою очередь, заранее можно подобрать наиболее подходящие для данного населе¬ния с его конкретной семейной структурой и динамикой средства ре¬шения назревших в регионе социальных проблем и периоды их вне¬дрения в целях наилучшей отдачи и обеспечения удовлетворительного развития региона Разумеется, эти рассуждения ориентированы на не¬кую идеальную политику, хотя уже и сегодня реальный гуманизм в социальной политике нуждается в учете семейного цикла, в учете сме¬ны стадий, чтобы помочь людям с наименьшими потерями осуществ¬лять неизбежные переходы к новым для них (но не для общества) жизненным ситуациям.
4.3. ПРИМЕНЕНИЕ ЦИКЛИЧЕСКОГО ПОДХОДА
i( ПРИ ИЗУЧЕНИИ СЕМЕЙНЫХ БЮДЖЕТОВ
В качестве вспомогательного средства анализа образа жизни в про¬шлом и в настоящее время циклический подход к семье используется историками, этнографами, экономистами и социологами давно. В пер-вой главе уже говорилось о влиянии Ле Пле на методологию изучения семейных бюджетов дохода и потребления. Его интерес к уровню жиз¬ни, к анализу бедных семей привел и к первой в мире классификации стадий семейного цикла: 1) когда дети в семье слишком малы, чтобы работать и 2) когда родители, оставленные своими взрослыми детьми, стары, чтобы работать.
То или иное понимание семейного цикла присуще всем исследова-ниям уровня или качества жизни. В нашей стране в советские време¬на, в 20-е — 30-е и в послевоенные годы проводились выборочные об-следования быта и благосостояния, а начиная с 1972 г. статистически¬ми органами стали проводиться с интервалом в три года так называе-
169
 
мые единовременные выборочные обследования доходов и жилищных условий семей. Результаты этих обследований позволяли составить реальную картину условий жизни, и одновременно на их основе по¬том создавались «рациональные» по душевому доходу и потреблению семейные бюджеты. Собственно говоря, нынешние «минимальные потребительские корзины» также «рациональны», т. е. исходят из не-коего эталона продовольственного и промтоварного потребления, в котором потребление одной «души» не опускается ниже расчетного норматива по отдельным видам товаров.
Средний уровень по всем видам потребления определяют обычно суммой расходов на рациональное потребление, рассчитываемой по абстрактному индивиду или по не менее абстрактной семье. Но эта сумма денег на рациональное потребление, отличающаяся от реаль¬ных затрат (в 60-е годы рациональное потребление обеспечивалось, если надушу приходилось 100-150 руб. в месяц, в 70-е годы — 200 руб. в ме-сяц)31, не приложима к отдельным людям и семьям потому, что мето¬дика расчета рационального бюджета ориентирована на гипотетичес¬кую структуру затрат и потребностей, выводимую из предполагаемых (в соответствии с общественными идеалами) тенденций поведения больших социальных групп. Сравнение фактических бюджетов потреб-ления индивидов и семей (полученных по средним показателям отдель-ных социальных групп) с нормативным рациональным бюджетом по идее должно было характеризовать степень приближения реального потребления к рациональному.
Подобная процедура сопоставления часто применяется в социальных науках, но здесь следует обратить внимание на то, как конструируется семейное измерение моделей потребления. Стремление выразить потреб¬ление семьи через душевое потребление ее членов содержит несколько конвенциональных допущений. Во-первых, за исходную единицу при¬нимается индивид, а не семья. Во-вторых, мистическое превращение индивида в «душу» оказывается имплицитным введением некоей гипо¬тетической суммы или группы индивидов, именуемых почему-то «семь¬ей». В-третьих, подспудно предполагается наличие в условной семье детей-иждивенце в и тем самым пребывание семьи на 3-й стадии цикла. Наконец, в-четвертых, постулируется семья с двумя работающими суп¬ругами, так как доход семьи слагается из зарплат супругов и не очень существенных добавлений к нему и делится на число душ в семье.
31 Гордон Л А., Клопов Э. В., Оников Л. А Черты социалистичес¬кого образа жизни" быт городских рабочих вчера, сегодня, завтра М , 1977 С. 109.
В нынешних условиях нуклеаризации семьи и ее малодетности число семейных душ при наличии двоих супругов прямо зависит от
 
числа детей в семье. Поэтому сама методика исчисления душевого дохода, деления общего дохода на число душ ставит заранее в пря¬мую зависимость друг от друга число детей в семье и доход. Отсю¬да некоторые ученые начинают искать «прямую» связь между рож-даемостью и доходом в реальности, но не находят ее и не найдут, ибо конвенционально введенное (из повседневных представлений) допущение явно противоречит факту обратной связи между детно-стью семьи и уровнем дохода, наблюдаемому повсеместно (обрат¬ная связь в таких странах, как США, обнаруживается не только по душевому доходу, но и по общему доходу семьи). Игнорирова¬ние некоторыми экономистами феномена поведения семьи объяс¬няется верой в «прямую» связь. Отказ от рассмотрения схемы ре¬гуляции поведения (см. гл. 5), ценностного определения семейной ситуации, образующего фактически обратную связь (объявляемую сторонниками прямой связи «парадоксальной»), создавал в науке своеобразную установку. В этих условиях циклический подход при¬менялся не только ради установления различий социально-эконо¬мического положения семей на разных стадиях семейного цикла, но и в целях выяснения характера зависимости между благососто¬янием и числом детей.
«Главный недостаток многих работ в этой области, — отмечается авторами таганрогских исследований материального положения семей в 60, 70 и 80-е годы, — заключается в том, что душевой или совокупный доход фиксировался на определенный момент — момент опроса, без учета его динамики по различным этапам жизненного цикла»32. Задача выявления причинно-следственной связи между рождаемостью и бла-госостоянием семьи относится авторами к первой основной задаче анализа уровня жизни семьи по стадиям цикла (вторая задача — воз-действие общества на благосостояние семьи с учетом стадиальности, третья — учет циклического формирования семьи при прогнозирова¬нии семейной структуры населения).
Полученные данные показали, что появление детей в семье вызы-вает последовательное снижение душевого дохода, особенно в первые 5 лет брака. В следующие 5 лет снижение замедляется, а после 15-лет¬него стажа семейной жизни начинается рост дохода, наиболее интен¬сивно заявляющий о себе между 18—20 годами брака, когда начинают зарабатывать и отделяться старшие дети. Следующий рубеж (30 лет семейной истории) — это выход родителей на пенсию, стабилизация материальной обеспеченности в связи с получением пенсии и зарпла-
и Народное благосостояние. Тенденции и перспективы. Отв. ред. Н. М Римашевская, Л. А. Оников. М , 1991. С   133.
171
 
ты. Только в последние 10 лет брака, после ухода пенсионеров с рабо¬ты, начинает резко падать доход семьи.
В однодетных семьях снижение душевого дохода непродолжитель-но, ограничивается первыми четырьмя годами, после чего доход не-прерывно растет, особенно перед отделением детей. Для двухдетных семей после первого снижения дохода в связи с рождением первенца идет небольшой период стабилизации имеющегося уровня жизни (в пределах интергенетического интервала), потом до 15 лет брака душе¬вой доход вновь падает после появления второго ребенка. Эта усред¬ненная картина в двухдетных семьях различным образом проявляется в конкретных семьях. Первая траектория изменения дохода между рождениями детей (более половины всех семей данного типа) отлича¬ется затягиванием интергенетического интервала и более высоким темпом роста дохода в связи с ростом зарплаты мужа.
Вторая траектория связана со стабилизацией благосостояния и коротким интервалом (менее 3 лет) между рождениями, тем не менее к моменту отделения взрослого ребенка душевой доход этих двух ти¬пов семей выравнивается. Однако этот выравненный доход не дости¬гает первоначального уровня дохода при вступлении в брак, даже если в бюджет включается зарплата работающих сына или дочери. Факто¬ры снижения дохода превосходят факторы его роста. Падение душево¬го дохода в связи с рождением детей лишь на 40% компенсируется впос-ледствии (перед стадией отделения) происходящим по мере увеличе¬ния возраста ростом зарплаты. Среди однодетных семей большинству хватает этой компенсации для восстановления первоначального уров¬ня, имевшегося при заключении брака. Среди двухдетных семей лишь менее половины восстанавливают первоначальный душевой доход. Ученые при этом зафиксировали одинаковые темпы роста зарплаты супругов в однодетных и двухдетных семьях, и поэтому выявленные различия в восстановлении первоначального дохода определяются раз¬личием числа детей в семье. В конечном счете был сделан вывод о том, что нет существенных различий в материальном положении однодет¬ных и двухдетных семей на разных стадиях семейного цикла жизни и что социально-психологическая ориентированность семей на саму малодетность делает материальный фактор несущественным, второ-степенным".
Этот правильный вывод ценен тем, что достигнут не средствами непосредственного исследования репродуктивного поведения семьи, а косвенно, через анализ изменения показателей дохода и детности на
" Народное благосостояние. Тенденции и перспективы. Отв  ред   Н   М Римашевская, Л  А. Оников. М., 1991   С. 131-132
172
 
разных стадиях цикла. Уровень потребности в детях задает итоговое число детей, а условия жизни способствуют либо препятствуют дости-жению полной реализации этой потребности, но не усиливают и не ослабляют саму эту потребность. Однако данное утверждение не оп-ровергает методологической ценности факта обратной связи между детностью и доходом. Эта связь не парадоксальна, она проявляется во всех методологически четко проведенных исследованиях (поперечных, методом условного поколения), и если затушевывается, то лишь при отсутствии контроля за влиянием дохода на реализацию самой распро-страненной среди семей потребности в двух детях. Фиксация обратной связи в поперечных исследованиях говорит не о безнадежности метода условного поколения. Обратная связь указывает на необходимость применения отнюдь не обыденной интерпретации сего факта, а имен¬но процедуры социологического объяснения.
Однако обиходная трактовка связи числа детей и уровня жизни столь сильна, что продолжает проникать в научные труды. Именно нежела¬ние однодетных индивидов признать отсутствие у них потребности в двух и более детях (из-за сохраняющихся еще в культуре норм соци¬ально одобряемого «на людях» поведения) порождает защитную мо¬тивацию, одной из форм которой являются суждения: «чем меньше детей, тем лучше условия жизни», и потому «создайте нам условия, и будет выше рождаемость». Никто не планирует ухудшения условий жизни, которое наступает сегодня с рождением детей. Но оно имеет место на протяжении жизненного цикла и отражается в повседневных мнениях. По-видимому, ценность наличия двоих или более детей пе¬ревешивает ценность удобства и комфорта, хотя и признается связан¬ное с рождаемостью снижение уровня жизни. Однако это снижение не расценивается как ухудшение качества жизни Счастье или благополу¬чие как индикаторы качества жизни не редуцируются до размера зарп¬латы — в этом пункте экономические обследования имплицитно об¬наруживают действие социальных норм и ценностей.
Чисто экономически любая рождаемость противоречит рациональ-ной логике современной системы производства и оплаты труда, и если бы человеческое поведение подчинялось только экономическому ра-ционализму, то никаких детей и не было бы. Факт их появления свиде-тельствует об условности сугубо экономического подхода, а факт их уменьшения в семье до массовой однодетности подтверждает, что реп-родуктивное поведение решающим образом связано с падением цен-ности детей и семьи в обществе, с трансформацией всего общества, в том числе и экономической подсистемы.
Наличие в обществе семей с несколькими детьми олицетворяет со¬бой другой менталитет людей, другую систему жизненных ценностей,
173
 
 
большинством населения отвергнутых Однако фактом является их вов¬се не мирное сосуществование Проблемой оказывается агрессивность малодетного большинства в отношении «среднедетного» (3—4 детей в семье) меньшинства, которое как бы перечеркивает своим бытием их символ веры, как бы таит угрозу их благополучию. В этой воинственно-сти «большевиков» следует видеть их психологическую несостоятель-ность. Приписывая «многодетным» и «бескультурье», и «алкоголизм* и т. п., они пытаются дискредитировать истинно семейный образ жизни, наличие которого доказывает, что можно и при многодетности не быть, «нищими» и оставаться вполне благополучными.
Бессознательное признание правоты своих оппонентов и тем са¬мым неверие в собственную непогрешимость порождают психологи¬ческий диссонанс. Согласно теории американского социального пси¬холога Леона Фестингера, стремление к снятию этого диссонанса за¬ставляет вновь и вновь доказывать себе и другим «порочность много¬семейности», где «не заботятся» о детях, «лишают их всего необходи¬мого», где «не любят» их вовсе, а «плодят по бескультурью».
Однако в этой «железной» (и потому ржавой) логике есть пороч¬ный круг. Когда говорят «дайте мне побольше зарплату и квартиру, и я вам нарожаю сколько надо», то как бы утверждают наличие желания иметь детей больше, чем есть. Но это опровергается исследованиями репродуктивных установок (см. гл. 5). Нет никакой потребности «иметь детей больше», поскольку есть сейчас у нас столько детей, сколько хотят. Уже более половины семей не испытывают потребности в двух детях, но при опросах психологически удобнее ссылаться на «помеха-условия жизни, дескать, мешают. К тому же при ссылках на «помехи»: мерещится прямая выгода апелляции к патернализму государства.
При фиксированном душевом доходе чем меньше детей в семье, тем меньше зарплата супружеской пары. Данный «парадокс» выгоден системе наемного труда и государству, выражающему интересы этой системы. Фактическое снижение душевого дохода и зарплаты жены на репродуктивной стадии, возврат через 20 лет семейного стажа к перво-начальному душевому доходу семьи (да и то не всех, а примерно двух третей малодетных семей) говорит о безуспешной семейной гонке за экономическим благополучием Душевой доход семьи на протяжении семейного цикла не ползет вперед, как черепаха, а пятится назад, как рак, однако работающие во внесемейном производстве супруги все время «бегут вперед», повышают образование, квалификацию, добива¬ются роста зарплаты и своего должностного статуса, т е. быстро «бе¬гут», а догнать «рака» не могут. Эмоционально воспринимая эту по¬вседневную «гонку» за статусом, заканчивающуюся возвратом на старт, люди укрепляются в убеждении «чем меньше детей, тем лучше».
174
 
Длительное сохранение этой ситуации на протяжении многих де-сятилетий ярче всего раскрывает «заботу» государства о семье. Исто-рическое отмирание семейного производства и многодетности семьи в эпоху индустриального капитализма свидетельствует о разрушительном влиянии экономики индивидуального наемного труда на функциони-рование семьи с детьми. Оно проявляется во всех развитых странах и связано еще с одним интересным экономическим феноменом — пере-ходом от однодоходнои семьи (с кормильцем — мужем и отцом, полу-чающим зарплату, прямо нацеленную на содержание жены и несколь¬ких детей) к двухзарплатной семье, где работают оба супруга. Здесь зарплата каждого учитывает возможность воспроизводства индивиду-альной «рабочей силы», но не воспроизводства семьи, семейных поко-лений (прямо это в индивидуальной зарплате не предусматривается, а косвенно предполагается некое частичное содержание ребенка). Ниже приводится таблица, в которой даны средний доход семьи в США за последние 40 лет и соотношение доходов в семьях, где жена участвует и не участвует в наемном труде.
Таблица 4.3.
СРЕДНИЙ ДОХОД СЕМЕЙ С СУПРУЖЕСКОЙ ПАРОЙ
В США 1951-1992 гг. И СООТНОШЕНИЕ ДОХОДОВ
В СЕМЬЯХ С УЧАСТВУЮЩЕЙ В НАЕМНОМ ТРУДЕ
ИЛИ НЕТ ЖЕНОЙ (по данным Аллана Карлсона)34

Год  А - жена в системе наемного труда  Б — жена вне найма  Соотношение А/Б
1951  $ 4 631  $ 3 634  1,27
1961  7 188  5 592  1,29
1971  12 853  9 744  1,32
1981  29 247  20 325  1,44
1991  48 169  30 075  1,60
1992  49 984  30 326  1,65
Примечание. Если соотношение годовых доходов семей А/Б прибли¬жается к 1,0 — это свидетельство ориентированной на семью эконо¬мики, если к 2,0 — тендерной.
Данные этой таблицы демонстрируют наглядно движение системы наемного труда в противоположном от поощрения семьи направлении.
34 Carlson A   Beyond the // Family Wage // Quandary  Семья в России. 1995  № 3-4  С   140.
/75
 
Как показано в статье А. Карлсона, рост индекса А/Б (по общему до¬ходу семьи) дает четкую связь с ростом разводов, сокращением рожда¬емости и перемещением заботы об иждивенцах из семьи в социальные службы разного рода. Другими словами, система наемного труда не только далека от «семейной экономики» (с семейной зарплатой), не только не стимулирует семью, но и явно разрушает ее, мощно под¬держивая одиночные домохозяйства, — идеал «тендерного равенства»
Как известно, одно из очевидных «достижений» советского индус-триализма — поголовное вовлечение женщин в государственное про-изводство (примерно 95% всех женщин трудоспособного возраста) позволило ликвидировать однодоходную семью с семейной зарплатой мужа-отца, приравняв зарплату последнего к индивидуально-рекреаци-онной зарплате женщины. Двухзарплатная система мужа-жены ориен-тирована на воспроизводство индивидуальной рабочей силы, а содер-жание детей и забота о них наряду с семьей возлагались на обществен-ные фонды потребления, дошкольные и школьные учреждения, сис¬тему здравоохранения. Сегодня лишь немногие семьи с женой-домо¬хозяйкой (семьи бизнесменов, фермеров, военнослужащих и др.) мо¬гут служить примером однодоходных семей
В настоящее время экономическая деятельность семей, где оба супруга заняты в наемном труде, не имеет признаков семейного про-изводства в строгом смысле слова35. В сфере мелкого бизнеса возмож¬но увеличение тех видов деятельности, которые можно отнести к се¬мейному производству, но и здесь ориентация на однодоходное главен¬ство мужа-кормильца не выражена, опросы говорят о предпочтении семьи партнерства с двумя коммерческими карьерами мужа и жены36. Схематически можно представить следующим образом экономическую деятельность современной семьи (см. схему 4.3)37. Следует различать совокупный доход семьи как номинальную сумму денежных поступ-лении из разных источников и реальный доход как индекс потенциаль-ного при данных условиях уровня потребления.
В нашей стране с осени 1992 г рассчитывается величина прожи-точного минимума и среднедушевого дохода, необходимого для под-держания минимальных условий жизни, а также ведется обследование 7,2 тыс. домохозяйств, позволяющее рассчитать черту бедности на се-мью и как-то учесть стадии семейного цикла. Специалисты отмечают, что бюджетная статистика «скошена» на средне- и низкооплачиваемые
35 Антонов А  И., Медков  В   М   Социология семьи  С. 98—99
36 Здравомыслова О. М., Арутюнян  М. Ю  Российская семья, стра¬
тегии выживания // Семья в России. 1995. № 3-4  С   100
37 За основу взята схема из: Левин  Б. М., Петрович  М. Б  Экономи¬
ческая функция семьи. М , !984. С. 94
176
 
Схема 4.3, ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ СЕМЬИ
 
группы населения, хотя само выделение этих групп в силу неопреде-ленности нынешней социальной структуры осуществлено неточно. Отдельные расчеты показывают, что на фоне общего падения уровня жизни населения с ростом семьи сегодня ухудшается структура семей-ного потребления (падает душевой доход, уменьшается потребление непродовольственных товаров, и растет в соответствии со стратегией выживания потребление продовольственных товаров).
Приведем для иллюстрации негативного отношения к семье сле-дующий пример. В начале 90-х годов минимальный набор из 19 про-дуктов питания, составлявший у нас примерно 70% прожиточного минимума, стоил в США примерно 90 долларов в месяц (при годовом прожиточном минимуме 6 тыс. долл. на одного человека-одиночку, 12 тыс. — на семью из 4-х человек, 16 тыс. — на семью из 6 чел., т. е. про-житочный минимум семьи в США составляет 50% и 44% от прожиточ-ного минимума одиночки). И какие бы экономические объяснения ни приводились специалистами, на этом примере можно в очередной раз убедиться в дискриминации семьи с детьми, заранее планируемой и культивируемой33.
Под государственным контролем находятся не душевой доход се¬мьи, не однодетный его уровень и никакой другой, поскольку для го¬сударства в этом отношении семьи нет вообще, как нет учета ее жиз¬ненного цикла. Все экономические исчисления в рыночной и плано-
34 Данные взяты из Зверева Н. В. Влияние дохода и размера семьи на ее потребление в современной России // Семья в России. 1996, N° i С. 100, 110-112
/77
 
вой экономике ориентированы на индивидуального работника, и это относится не только к обществу централизованного планирования, но и к обществу демократического капитализма. Ориентация на интере¬сы семьи была бы просто «разорительна» для государства, привыкше¬го эксплуатировать семейный альтруизм, т. е. пользоваться продукта¬ми семейного детопроизводства.
Семейный бюджет времени. Впервые термин «бюджет времени» упот¬ребил американский социолог Ф. Г. Гиддингс, который «заставлял своих слушателей в качестве практических занятий вести массовые наблю¬дения за поведением в течение ряда дней разных лиц с целью опреде¬ления различных образцов жизни и в зависимости от принадлежности наблюдаемого субъекта к тому или иному социальному слою»39.
Исследования бюджетов времени в России и за рубежом возника¬ют в 20-е годы в рамках изучения бюджета доходов и расходов. В кон¬це 1922 г. при обследовании денежных доходов и расходов 76 рабочих семей впервые был включен по инициативе С. Г. Струмилина вопрос о распределении времени всех членов семьи работоспособного воз¬раста. С тех пор такого рода работа ведется постоянно, а в социоло¬гии даже образовалась отдельная отрасль — социология досуга, — со-средоточившая внимание на свободном времени. Первую классифи-кацию затрат времени дал С. Г. Струмилин в виде трехсоставной фор-мулы «труд— отдых — сон». В настоящее время чаще всего исполь¬зуется типология Г. А. Пруденского: «рабочее время — внерабочее время», причем последнее делится на внерабочее время, связанное с производством, с домашним трудом, с удовлетворением физиологи-ческих потребностей, с собственно свободным временем и прочими затратами1"1.
Исследование времени проводилось в связи с выяснением разли¬чий его использования в городе и на селе и чаще всего было подчине¬но анализу труда, а также социальной структуры (но так и не оказа¬лось возведенным в ранг критерия по различению классов и групп со¬ветского общества). Вместе с тем популярные в то время обследова¬ния быта, включавшие в себя семейную тематику, не смогли в полной мере оценить возможности, таящиеся в измерении семьи по оси вре¬мени. Ведь, казалось бы, такое совпадение — семья с ее стадиями жиз¬ненного цикла и само время в социальном пространстве — прекрас¬ная цель научного поиска. Методики составления бюджетов суточно-
39 Цит  по: Бюджет времени. Вопросы изучения и использования. Ново¬сибирск,  1977. С. 13.
J° Там  же. С. 79. 1 '
178
 
го, недельного, годового времени сами по себе — почти готовые моде¬ли циклического поведения семьи. Но узкоутилитарный подход свел все к подсчетам резервов свободного времени за счет сокращения «бре¬мени» домашнего труда, «мешающего» якобы «всестороннему разви¬тию» личности. В большинстве работ по структурам внерабочего вре¬мени не встретишь попыток взглянуть на домашний труд сквозь при¬зму семейного общения, достижения семейной сплоченности, в раз¬резе исследования семейных ритуалов и церемоний.
О применении метода изучения времени в исследованиях семьи в советский период можно судить по следующему авторитетному сужде-нию В. А. Артемова:
«Изучение бюджета времени семьи необходимо и с методологичес-кой точки зрения. Однако проведенные ЦСУ РСФСР обследования семейных бюджетов времени (в 1959 г. и в 1963 г.) не дали, можно ска¬зать, главного — бюджета времени семьи, его зависимости от матери-ально-бытовых факторов, от культурного уровня членов семей. Не проведено даже сопоставления бюджетов времени и бюджетов доходов и расходов. Изучение использования времени в семье приобретает очень большое значение в связи с проблемой семейного и внесемейного общения, разделения труда в семье, воспитательных функций семьи и вообще функционирования и тенденций этой ячейки общества. Сле¬дует отметить, что такое направление еще ждет своих исследователей»4'.
Конечно, были редкие исключения из общего правила, например, таганрогские исследования образа жизни, в которых рассматривалось влияние семей, взятых по стадиям цикла, на различные аспекты жиз-недеятельности и где были получены интересные результаты. Напри¬мер, обнаружилось, что наибольшая активность в посещении кино, театров, музеев, в чтении газет и журналов, в слушании радио присуща брачным парам с детьми (интегральная оценка активности по всем видам в % к максимальной — 100%) и составила 90%. Наименьшая активность свойственна одиночкам (40%) и бездетным супругам (47%), причем бездетные только в одном случае были активнее, чем семьи с детьми, — в сидении у телевизора42.
Особо надо выделить обследование нескольких десятков тысяч человек на 7 предприятиях в ряде городов России и Украины в 1965— 1968 гг., где жизненный цикл семьи стал центральной точкой отсче¬та в анализе городского образа жизни. В исследовании Л. А. Гордо¬на и Э. В. Клопова дается социальный портрет 5 типов семей, каж-
41 Там же. С. 23-24
42 Семья и народное благосостояние в развитом социалистическом обше-
стве. М, 19S5. С. 210.
179
 
дый из которых характеризует ту или иную стадию семейного цикла: несемейной молодежи, молодых супругов, родителей несовершенно-летних детей в простых и сложных семьях, пожилых людей. Эти типы семей связаны с комплексом социальных ролей, изменяющихся в за-висимости от позиции членов семей на той или иной стадии семейного цикла43.
Интересные результаты были получены при сравнении молодых жен и мужей на 1-й стадии семейного цикла, во-первых, с не состоящими в браке девушками и юношами (добрачная стадия) и, во-вторых, с супру-гами, ставшими родителями несовершеннолетних детей (2-я и 3-я ста¬дии). Оказалось, что на 1-й стадии бездетности молодожены не просто продолжают одиночно-холостяцкий образ жизни; у них происходит постепенное превращение зарегистрированного брака в подлинный семейный союз. Взаимное приспособление супругов друг к другу через адаптацию семейных ролей и шаблонов интеракций оказывается осо¬бой функцией образа жизни молодоженов на этой стадии. Меняются структура и смысл домашнего труда, все далее удаляясь от простого самообслуживания одиночек. Потребность «вить гнездо» ведет к до-машнему обзаведению разного рода и к взаимному семейному обслу-живанию, что связано с увеличением времени на домашний труд в 1,5 — 2 раза в сравнении с добрачной стадией.
В этот период растет доля времени на домашний труд в общем объеме эластичных затрат (меняющихся от человека к человеку в от-личие от как бы зафиксированных затрат на сон, еду, производствен¬ную работу). У молодых жен эта доля с 1/4 поднимается до 1/2, тогда как после рождения ребенка — до 2/3; у мужей соответственно этот ряд цифр таков: 1/fO — 1/5 — 1/3. Увеличивается также время, и меняется характер семейно-родственного общения в сравнении с добрачной стадией, где преобладают внесемейные контакты. Хождение в гости растет, занимая половину всех затрат на общение, причем адаптация к новым зонам родства и свойства, символически знаменующая собой, с одной стороны, демонстрацию состоявшейся семьи, а с другой — ее признание и принятие в семейно-родственные сети, достигает наиболь¬шей интенсивности на 1-й стадии в сравнении со всеми остальными. Главную роль в приспособлении к семейности играет внутрисупружес-кое общение, которое данными бюджетов времени в полной мере не отражается. Косвенно об этом можно судить по склонности к совме¬стным прогулкам молодоженов и по усилению домашней направлен¬ности в структуре видов отдыха, развлечений и т. п.
43 Гордон Л А., Клопов Э. В. Человек после работы. Социальные про-блемы быта и нерабочего времени. М., 1972. С  220.
180
 
Бюджеты времени нашли применение также в такой важной сфе¬ре, как градостроительство. С методологической точки зрения это по-требовало разработки среднегодовых бюджетов времени, так как су-точные, недельные, месячные и даже квартальные бюджеты не охва-тывают всех видов городских учреждений и служб, посещаемых обыч¬но членами семей. Реализация подобной потребности, требующая де-тальных группировок по составу семей, оказалась трудновыполнимой, как это происходит всегда с лонгитюдньши исследованиями, в том числе относящимися к наблюдению за целыми стадиями семейного цикла.
Бюджет времени семьи как своеобразная модель повседневного поведения семьи является в свою очередь фотографией семейного быта, историческим портретом отдельных семейных поколений, сви-детельством организации семейной жизнедеятельности. Чем больше будет таких документированных семейных биографий, тем скорее задача этнографов в будущем окажется связанной с анализом, а не сбором материалов. Однако бюджетам времени предстоит сделать изучение повседневного поведения семьи одним из направлений ис-следования истории семьи и семейных поколений. Поэтому структу¬ра затрат времени должна претерпеть значительные трансформации, коли во главу угла будет поставлено само семейное взаимодействие, семейное общение.
ПРАКТИКУМ. Известно, что в советский период время на домаш¬ний труд и труд в личном подсобном хозяйстве уменьшалось (напри¬мер, с 1923 г. по 1970 г. с 35 час. в неделю до 18 час.) при одновремен¬ном уменьшении времени на уход за детьми и их воспитание с 5,6 часа до 3,1 часа44. Необходимо по публикациям в журнале «Социологичес¬кие исследования» (и в других изданиях) выяснить действие этой тен¬денции вплоть до начала 90-х гг. Далее, перестройка образа жизни в 90-е годы привела и к трансформации структур рабочего и внерабо¬чего времени. Результаты исследований бюджетов времени, осуществ¬ленных под руководством В. Д. Патрушева45, а также опросов обще¬ственного мнения ВЦИОМ46, свидетельствуют о пятикратном увели¬чении числа имеющих дополнительную работу, о росте у 40% горо¬жан затрат времени по дому и об уменьшении у 2/3 респондентов
44 Гордон Л А., Клопов Э. В., Оников Л. А. Черты социалистичес¬кого образа жизни. С 149.
43 Патрушев В. Д., Караханова Т. М., Темниикий А. Л. Жизнь горожанина десять лет спустя: панельное обследование псковитян в 1986 и 1995 гг. Социологический журнал. 1996. № 1/2. С. 161-168.
46 См.: Экономические и социальные перемены: мониторинг обществен¬ного мнения. 1994. № 6. С. 46—83 См. др. выпуски данного издания
181
 
времени на пользование услугами предприятий быта и коммунально¬го обслуживания. Резко возросла также интенсивность работы боль-шинства населения на земельных участках. Следует в связи с назван-ными тенденциями проанализировать структуру затрат времени на уход за детьми, на их воспитание, найти данные по затратам времени се¬мьи, относящимся к пользованию дошкольными и школьными дет¬скими учреждениями и к новым формам времяпрепровождения, по¬явившимся в последние годы.
4.4. СТРУКТУРЫ СОЦИОКУЛЬТУРНЫХ РОЛЕЙ СЕМЬИ И РОДСТВА (СВОЙСТВА)
При рассмотрении семейного цикла уже приходилось обращать¬ся к структуре внутрисемейных ролей нуклеарной моногамной семьи. Эти роли имеют общечеловеческое значение, наблюдаются во всех известных культурах, и их количество строго ограничено, хотя раз¬ные социологи в зависимости от предпочтений называют различные числа. Тем не менее, имеется четкий критерий определения полного комплекта внутрисемейных ролей, определения комплектности нук¬леарной семьи. Исходя из сути семьи как целостности «супружества — родительства — родства» следует представить все связанные с этим три¬единством роли. Тогда супружество дает социокультурные роли мужа-жены, родительство — отца—матери, а родство образует в нуклеарной семье в зависимости от числа рожденных детей большее или мень¬шее число ролей.
В эпоху сплошной малодетности именно двухдетная семья не мо¬жет не оказаться исходной моделью при изучении ролевых структур. Поэтому к выделенным четырем ролям мужа—жены, отца—матери обычно добавляют еще четыре роли, обусловленные кровным родством родителей и детей, роли сына—дочери (описывающие отношения де¬тей к родителям) и роли брата—сестры (описывающие отношения де¬тей друг к другу). Именно эти 8 ролей фигурируют как конечный и мак¬симальный набор внутрисемейных ролей нуклеарной семьи. Данный набор, предложенный польским социологом Г. Стасяком47, не может быть признан исчерпывающим вот по какой причине.
В случае гомогенности детей по полу (2 сына или же 2 дочери) в двухдетной семье происходит не только выпадение двух ролей из набо¬ра (при наличии сыновей отсутствуют роли «дочери—сестры», при на-
47Стасяк Г Городская семья как система социального поведения. В кн.: Социологические проблемы польского города. М., 1966. С  340
182
 
линии дочерей — роли «сына—брата»). Появляются новые 4 роли «сы-новья—дочери» и «братья—сестры», которые из-за того, что они во множественном, а не в единственном числе, не предусматривались изначально. Здесь обнаруживается конформизм самих ученых-семье-ведов, для которых безусловной нормой была и остается малодетная семья. Однако полный комплект семейных ролей наблюдается отнюдь не в малодетной семье, а в той, где несколько детей, где есть реальные сыновья и дочери.
Это — многодетная семья с 5-ю и более детьми, в которой имеется как минимум два ребенка одного пола, и среднедетная семья с 2 сы¬новьями и 2 дочерьми. Определение числа ролей производится наблю¬дателем, констатирующим, что в семье «есть» такие-то роли. Взгляд со стороны совпадает с позицией родителей, которые говорят: «У нас есть дети, сыновья и дочери, и они для себя братья и сестры». Но этот подход не позволяет принять точку зрения самих детей: одно дело, когда в семье только два сына или две дочери и каждый из них лишь может сказать: «У меня есть брат» или «У меня есть сестра». Совсем иное, когда каждый ребенок в семье знает: «У меня есть сестры и братья». Последнее возможно лишь в семье, где 3 сыновей и 3 дочерей (среди семей с 12 ролями эта семья самая полнодетная).
Таким образом, учет точки зрения детей (в ситуации не «мы бра¬тья — сестры», а «у меня есть») ведет к более строгой оценке критери¬ев полноты ролей, исключая среднедетные и даже пятидетные семьи из списка полнокомплектных. В настоящее время взгляд изнутри, с точ¬ки зрения членов семьи, с позиции семейного ЭГО, очерчивается го¬ризонтом малодетности. Поэтому «мал одето центризм» как образ мыс¬лей по инерции продолжает использовать лингвистические конструк¬ции «дети», «сыновья», «сестры» и т. п. лишь в собирательном смыс¬ле — по отношению ко всему населению, в котором, увы, большин¬ство семей практикуют однодетность.
Тем не менее, комплектность ролей определяется здесь с позиции внешнего наблюдателя («в семье есть...»), т. е. по ослабленному кри¬терию. Полный комплект внутрисемейных ролей нуклеарной семьи с несколькими детьми включает в себя 12 ролей, комбинации которых по размеру семьи и числу детей образуют 21 тип семейной структуры по комплектности ролей (см. схему 4.4). Как видно из схемы, полный набор ролей наблюдается начиная с 5-детной семьи при наличии не менее двоих детей одного пола и в случае 4-детной семьи с 2 сыновья¬ми и 2 дочерьми.
Состав и число внутрисемейных ролей в зависимости от числа имеющихся детей формируют все разнообразие ролевых структур, каж-дая из которых отличается специфическим «качеством» ролевого об-
183
 
Схема 4. 4.
КОМПЛЕКТНОСТЬ ВНУТРИСЕМЕЙНЫХ РОЛЕЙ В НУКЛЕАРНЫХ СЕМЬЯХ С ДВУМЯ РОДИТЕЛЯМИ

Гип семьи  Размер семьи  Число
детей  Число ролей  Разновидное гь ро ч е во и структур ы  № типа семейной структуры
Многодет ная семья  7  5  12  3 сына, 2 дочери  1

 
 
 
 3 дочери, 2 сына  2

 
 
 10**  4 сына   I дочь  3

 
 
 
 4 дочери, 1 сын  4

 
 
 8***  5 сыновей  5

 
 
 
 5 дочерей  6
Среднедет ная семья  6  4  12  2 сына, 2 дочери  7

 
 
 10  3 сына   1 дочь  8

 
 
 
 3 дочери   1 сын  9

 
 
 8  4 сына  10

 
 
 
 4 дочери  11

 5  3  10  2 сына, 1 дочь  '2

 
 
 
 2 дочери, 1 сын  13

 
 
 8  3 сына  14

 
 
 
 3 дочери  15
Мал одет ная семья  4  2  8  1 сын, 1 дочь  16

 
 
 
 2 сына  17

 
 
 
 2 дочери  18

 3  1  5  1 сын  19

 
 
 
 i дочь  20
Супружес кая «семья»  2  —  2  Муж  жена  21
Полный набор ролей  отец, мать, сыновья, дочери, сын, дочь, братья, сестры  брат, сестра
" Нет ролей   дочери, сестры или сыновья, братья
"* Нет ролей дочь, сестра, дочери, сестры или сын, брат, сыновья, братья
184
 
щения в семье Схема показывает, что именно рождение детей делает семью семьей и что оскудение структуры очевидно в типах 19—20 (од-нодетная семья) и 21 (бездетная пара)
Все интеракции, какие только возможны в однодетной семье, по-коятся на «обескровленной» социокультурной основе, и поэтому плю-рализм контактов здесь невозможен Наличие минимального размера семьи — трех членов семьи (2 родителей и 1 ребенка) и наименьшего числа ролей упрощает социокультурное общение до предела Отсюда огромная нагрузка падает на межличностные роли, на необходимость созидания богатства семейного общения, чтобы как-то компенсиро¬вать скудость социокультурных ролей
Если учитывать число возможных интеракций (взаимных контак¬тов, а не односторонних действий), то окажется, что в супружеской паре всегда одна интеракция по размеру «семьи», и одна по числу социо-культурных ролей, и 0 по контактам с детьми Обычно расчет ведется по следующей формуле
К = 2" - п - 1,
где " — численность группы  К— число двусторонних контактов
В бездетной паре К = 1 (4—2—1), в однодетной семье число контак-тов по размеру семьи увеличивается до 4 (1 контакт супружеский плюс 3 контакта, связанных с появлением ребенка отец—ребенок, мать—ребе-нок, родители—ребенок) В двухдетнои семье число контактов равно 11 (по 1 контакту между супругами и между двумя детьми и 9 контактов между родителями—детьми) В трехдетной семье число контактов 26 — в основном за счет роста контактов между родителями и детьми (21), т е за счет усложнения структуры связей и общения родителей и детей Оставшиеся 5 контактов подразделяются на I контакт внутри брачной пары и 4 контакта внутри трехдетной группы детей
В четырехдетной семье — самой полной форме среднедетной мо-дели семьи — число интеракций достигает 57, в том числе между роди-телями и детьми 45 (из оставшихся 12 контактов I контакт относится, как всегда, к супружеской паре и 11 — к контактам между детьми) Точно так же можно рассчитать число контактов в многодетных семьях с 5 и 6 детьми, однако этим не исчерпывается структурный анализ Следует ввести еще одно измерение — по числу внутрисемейных ролей и срав-нить структуры интеракций в семьях с 5, 8, 10 и 12 внутрисемейными ролями
ПРАКТИКУМ Требуется описать структуры интеракций между се-мейными ролями в нуклеарных семьях с комплектом из 8, 10 и 12 ро¬лей Возьмем в качестве примера расчет структуры по семье № 19 с 5 ролями, где имеется сын Тогда общее число ролевых интеракиий ока¬жется 26 (32—5—1), но 2-е из них не является, по нашему определению,
185
 
взаимным контактом, так как это контакты одного и того же человека с самим собой, но в разных ролях, или одного и того же носителя ролей (муж—отец, жена—мать). Из оставшихся 24 интеракций 1 — супружес-кий контакт, 2 относятся к связям родителей с ребенком: отец—сын, мать—сын; 5 контактов «пустых»: муж—муж, отец—отец, мать—мать, жена—жена, сын—сын; 6 контактов «конфликтных» из-за путаницы ро-левого взаимодействия: не отец—сын, а муж—сын, жена—сын, муж—отец, жена—мать, муж—мать, жена—отец; и 10 контактов бессодержательных, связанных с некомплектностью ролей в данном типе семьи.
Следует отметить, что увеличение числа ролей не просто увеличи-вает число интеракций — оно обогащает и разнообразит семейное об-щение. Вместе с тем неизбежно наличие «пустых», бессодержательных контактов и конфликтных интеракций. Этот вопрос не исследован те-оретически, поскольку семей с 3 и более детьми почти не осталось, а в малодетных семьях скудна ролевая структура. Но именно ролевая дезорганизация современной семьи заставляет задуматься о сути роле-вых конфликтов. Можно выделить как минимум три типа конфликт-но-ролевого взаимодействия (основываясь на положении дел в мало-детных семьях).
Первый тип — когда родители в силу девальвации материнства и отцовства все сильнее идентифицируют себя при общении со своим ребенком не с родительскими, а супружескими и даже тендерными ролями. Поэтому в отношении «мать—сын» роль матери подменяет¬ся ролью «жена» или «женщина». Отсюда возникает ролевая путани¬ца: номинально сохраняется формула «мать—сын», но на самом деле активизируются отношения «жена—сын» или «женщина—сын». В этой ситуации неизбежны ролевые конфликты, так как сын продолжает относиться к матери, исходя из своих ролевых ожиданий (экспекта-ций). Второй тип ролевого конфликта связан с отстранением детей от ролей сына—дочери в общении с матерью—отцом. Дети начинают играть по правилам группы сверстников (не «мать—сын», а «мать-мальчик»).
Третий вид ролевых конфликтов объединяет все остальные разно-видности ролевых несоответствий. Во-первых, это несоответствие ро-дительских и супружеских ролей в связи с обесцениванием родитель-ства, это перевес значимости ролей жены и мужа над ролями матери и отца в ролевых связках жена — мать, муж — отец. Во-вторых, это дис¬сонанс ролей «муж—мать», «жена—отец», когда в ситуациях, требую¬щих однозначности взаимодействия отец—мать и муж—жена, один из супругов (или обоюдно) начинает путать правила «семейной игры».
Важно помнить, что анализ возможных ролевых комбинаций стро-ится в рамках полного комплекта из 12 ролей, без введения каких-либо
186
 
иных ролей. В вышеприведенных рассуждениях это условие было на-рушено, когда упоминались роли «женщина» и «мальчик», относящи¬еся собственно к межличностным ролям. Все семейные роли — соци-окультурные по своей природе, но в узком смысле это название зак-репляется чисто конвенционально лишь за 12 ролями, указанными в схеме 4.4. Межличностных семейных ролей гораздо больше, и они ха-рактеризуют специфику взаимоотношений в семье. Например, жена может относиться к мужу, как к ребенку, или муж — к жене, как к больной. Или чрезмерно опекаемый ребенок в однодетной семье мо¬жет стать деспотом, претендуя на лидерство во всем и везде. Либо в семьях с несколькими детьми, где общение строится в контексте сиб-лингов (братьев и сестер вместе), какой-либо ребенок может навязы¬вать окружающим себя в роли «любимчика». В социальной психоло¬гии межличностным ролям уделяется особое внимание. Некоторые теории личности, как, например, трансактный анализ Э. Берна, цели¬ком построены на взаимодействии Эго-состояний Родителя — Взрос¬лого — Ребенка, т. е, на идентификации Я с этими тремя межличнос¬тными символами — внутрисемейными ролями.
Описанная выше структура семьи по внутрисемейным ролям (кроме типа № 21) отражает единство трех образующих семью отношений «суп-ружества — родительства — родства» и косвенно характеризует через возникновение новых ролей первые три стадии семейного цикла. Для различения нуклеарной и расширенной семьи требуется разработка иных структурных критериев, нежели фиксация события, связанного с отделением от родителей выросших и вступивших в брак детей. Это событие, разграничивающее стадии социализации и прародительства, в силу своего массового характера стало дискриминирующим, отлича-ющим семью 2-й и 3-й стадий цикла от семьи, объединяющей в себе семью родительскую с семьей репродуктивной.
Вместе с тем имеется четкий критерий различения этих двух типов семей, предложенный Г. Мэрдоком, крупнейшим американским соци-ологом, в его часто цитируемой и сегодня (и не только в учебниках) книге «Социальная структура» (1949)48. Понятие нуклеарной позиции позволяет осуществить эту процедуру. Нуклеарная позиция есть не что иное, как сдвоенные, попарные роли «ядра» семьи: родителей — суп-ругов и их отпрысков — сиблингов (муж — отец, жена — мать, сын или дочь — брат или сестра (последняя позиция во множественном числе будет выглядеть так: дети — сиблинги, т. е. братья и сестры). Полная нуклеарная семья имеет три и только все три нуклеарные позиции. Не-полные виды семьи или осколочные формы нуклеарности состоят из:
43 Murdock G.P. Social structure. N.Y., 1949.
187
 
а) двух нуклеарных позиций в случае бездетной пары, б) «полуторной» нуклеарной позиции в случае одного родителя с ребенком или детьми (?-мать, ребенок — сын, либо сыновья — братья и т. п.), в) одной нук-леарной позиции, когда остаются дети без родителей.
Расширенная семья, встречающаяся сегодня в Европе и Северной Америке крайне редко, определяется как та, в которой появляется более трех нуклеарных позиций, причем комбинации могут быть лю¬бые. Например, семья, состоящая из мужа, жены, сына и тещи, не является нуклеарной, так как появилась теща — мать жены, т. е. пози¬ция, не входящая в число нуклеарных. Другой пример: муж с двумя женами и семью детьми — это нуклеарная, а не расширенная семья, ибо тут всего три позиции, хотя брак полигинный (полигиния есть раз¬новидность полигамии, второй ее вид — полиандрия, или брак одной женщины с несколькими мужчинами, причем, если они братья, тогда их брак называется фратернальной полиандрией, соответственно брак нескольких сестер с одним мужем ведет к сороральной полигинии).
Сравнительный кросс — культурный анализ распространенности структур расширенной семьи позволил Г. Мэрдоку выделить три чаще всего встречающихся типа. По степени увеличения сложности струк¬туры это стержневая или корневая семья, линеальная и полная рас¬ширенная семья (stem family, lineal family and fully extended family). Стержневая семья имеет место, когда один, и только один ребенок (сын или дочь), остается в родительской семье вместе со своим супругом и детьми. Этот тип заметен более всего в сельской местности Европы и у нас также в городах. Линеальная семья — гораздо более экзотичес¬кий вид и образуется, если все дети одного пола (братья или сестры) остаются в родительском доме после брака.
В Индии наблюдается вариант этой семьи, именуемый составной (joint) семьей, где братья после смерти их отца формируют свои семьи. Это система с двумя и более нуклеарными семьями, каждая из которых имеет не менее двух поколений. Полностью расширенной семьей эта патрилинеальная семья (где наследование ведется по отцовской линии) становится тогда, когда как минимум два брата остаются жить в роди-тельском доме и когда их сыновья женятся и живут со своими детьми все под одной крышей. Подобный тип семьи был распространен в Ки¬тае, в горах Памира и др. Рассмотренные типы семей позволяют разли¬чать семейные структуры по наследованию (патрилинеальность и мат-рилинеальность), по выбору места проживания молодоженами - в доме родителей мужа (патрилокальность) или в доме родителей жены (мат-рилокальность), по форме брака (моногамия или полигамия).
В XX веке особенно ускорился процесс исторического отмирания многодетности семейных систем и разложения структуры расширен-
188
 
ной семьи, где прямое родство играет важную роль при формировании сложных семей. Процесс нуклеаризации семьи означает такое отделе-ние репродуктивных семей от расширенной семьи, когда происходит отчуждение от сетей родства и буквальное отмирание многих родствен-ных ролей. Второй процесс, параллельно идущий и продолжающийся ныне, может быть назван коньюгализацией — по названию того типа семьи, который характерен для индустриальной системы. Третий про¬цесс — автономизации или индивидуализации — раскрывает в связи с однодетностью, ростом разводимости и внебрачных сожительств тен-денцию к обособлению индивидуальных членов семьи и росту одиноч-ных ЕЮМОХОЗЯЙСТВ.
Термин «коньюгальная семья» введен известным американским исследователем семейных изменений Уильямом Гудом и относится к семье эпохи индустриализации. В центре семейной жизнедеятельнос¬ти — супружеская пара (отсюда и название коньюгальная семья), ко¬торая вовсе не порывает контакты с системой родства и свойства, а лишь исключает из большинства повседневных дел значительную часть род¬ственников и свойственников. Нельзя понимать коньюгальную семью как совершенно изолированную от родственных уз просто исчисление родства ведется теперь как бы двойное и с учетом свойства, хотя нет прежней соединенности отношений родства и свойства у семейно-род-ственных групп. Далее, относительно свободнее стал брачный выбор, практически исчезли приданое и выкуп, а в супружеских интеракииях ослабло главенство мужа, менее авторитарными стали отношения родителей и детей49.
Очень часто сегодня в научных и публицистических текстах упот¬ребляют словосочетание «современная семья» в противопоставлении «традиционной семье». Точно не определяется смысл этих понятий, но предполагается, что в отличие от семьи прошлого, по всем статьям устаревшей, процесс модернизации общества приводит к изменению «качества» семейной жизни и к трансформации структур и видов се¬мьи. Современный семейный образ жизни также часто противопостав¬ляется «патриархальщине», под которой понимается все отжившее и архаическое в семейной жизни. Вместе с тем в социологии семьи «пат¬риархальная семья» наряду с «матриархальной семьей» — всего лишь одна из многих разновидностей семьи, типологизируемых по критерию доминирования, главенства или лидерства50.
49 Goode W World revolution and family patterns N Y, 1963 P 7-10. Goode W The family. N.J., 1963. P 51-52.
50Ze]dich M. Family, Marriage and Kinship// Handbook of Modern Sociology. Chicago, 1964. См. схему М Зелдича в книге А. Н. Антонова, В. М Медкова «Социология семьи». С 72.
189
 
Патриархальная семья относится к семьям с одной структурой влияния, где доминирование во всех областях принятия семейных ре-шений принадлежит мужу, а не жене Имеется несколько типов се¬мей, где доминирует жена или лидирует муж, а также где они доми¬нируют попеременно в разных сферах жизнедеятельности Все эти виды влияний присутствуют в современных семьях и противопостав¬ляются не друг другу, а тем типам семей, где есть совместное приня¬тие решений Однако обиходная интерпретация «современной семьи» закрепляет за ней лишь одно значение «демократической», коллеги¬альной семьи, где не менее двух равных структур влияний В этом нельзя не видеть воздействие феминизма, когда политическая терми¬нология антагонизма полов в обществе переносится на межличност¬ные отношения родителей
Итак, наряду со структурированием семьи сразу по трем отноше-ниям супружества — родительства — родства, существуют структуры, образуемые отдельно по каждому из этих отношений В связи с ослаб-лением родственных связей в настоящее время и уравниванием в этом смысле значимости родства со значимостью свойства целесообразно рассмотреть данные структуры подробнее При этом следует отметить, что феномен родства в культуре занимает особое место и в культуро-логии и антропологии (этнографии) наряду с социологией семьи явля¬ется одной из центральных тем исследования
Выдающийся антрополог Л Морган в XIX веке открыл инерци-онность систем родства в сравнении с более подвижными и изменчи¬выми формами семейной жизнедеятельности В реальности всегда на-блюдается сочетание старых, отживших форм родства и явно не со-ответствующих им новых способов действий и образцов, паттернов се-мейной активности В антропологии это послужило основанием для конструирования существовавших в прошлом типов семьи по еше со-хранившимся формам родства, когда-то вызванным к жизни этими типами семейного функционирования По аналогии можно предпо¬ложить, что актуальные ныне виды семейной организации также тво¬рят на наших глазах новые отношения родства (редуцируемые к свой¬ству9), хотя массовая однодетность исключает все виды родства в связи с отсутствием сиблингов (т е исключается прямое родство между детьми и косвенное родство двоюродного и т д плана) Хотя многие виды родства и свойства уже сегодня становятся на наших глазах «му¬зейными экспонатами», тем не менее (а может быть, и поэтому) сле¬дует рассмотреть всю полную систему родства (первичного, вторич¬ного и третичного) в нуклеарной семье, основанной на полигамном браке и состоящей из 151 родственно-свойственного отношения (см схему 4 5) С учетом моногамных и полигамных отношений возмож-
190
 
Схема 4,5.
ДИАГРАММА МАКСИМАЛЬНОГО ЧИСЛА РОДСТВЕННЫХ УЗ В ПОЛИГАМНОМ БРАКЕ
 
 
ны 7 типов первичного родства, 33 вторичного (из которых 21 тип дает 99 семейных уз и 12 типов образуют еще 52 семейно-родственные связки — все 40 типов родства дают в сумме сеть из 153 третичных уз).
ПРАКТИКУМ. Построить подобную диаграмму и выяснить общее число родственно-свойственных отношений в нуклеарной семье, ос-нованной на моногамном браке. Но предварительно надо познако¬миться с существующей в антропологии практикой, когда в центр ди¬аграммы помешается Я или ЭГО какого-либо члена семьи, относи¬тельно которого ведется отсчет. В связи с этим приведем длинную, но очень важную цитату из книги известного этнографа Ю. И. Семе¬нова'
«Системой родства в нашей этнографической литературе принято называть совокупность терминов, которые обозначают существующие в том или ином обществе родственные отношения... Родство есть одна из форм связи между людьми. Только наличие между данными конк¬ретными лицами такой формы связи делает их родственниками. Что же это за форма связи? Понятие о родстве неразрывно связано сегод¬ня с понятием о происхождении. Родственниками являются люди, свя¬занные происхождением. Есть две формы такой связи: первая — это связь между людьми, из которых один произошел от другого, вторая — связь между людьми, которые произошли от одного и того же предка. В первом случае люди связаны просто происхождением, во втором — общностью происхождения...
Связь посредством рождения является самой простой, элементар¬ной формой отношения родства. Для обозначения этой элементарной единицы нередко употребляется термин «степень родства». Люди, из которых один рожден другим, связаны одной степенью родства, явля-ются родственниками в первой степени. Внука связывает с дедом уже не одна степень родства, а две, они являются родственниками во вто¬рой степени. Правнука связывают с прадедом три степени родства, они являются родственниками в третьей степени.
Любое отношение между родственниками независимо от числа степеней родства образует линию родства. Линия родства может со-стоять как из одной степени, так и из многих. В последнем случае она представляет собой цепь степеней родства. Если людей соединя¬ет линия, состоящая из одной степени родства, то говорят, что их свя¬зывает первая степень родства, если линия, состоящая из пяти эле¬ментарных единиц, то говорят, что их соединяет пятая степень род¬ства, и т. п.
Люди, происходящие друг от друга, связаны линией происхожде¬ния или линией прямого родства. Они состоят в родстве по прямой линии или просто в прямом родстве. В отличие от них люди, проис-
192
 
шедшие от общего предка, характеризуются как состоящие в родстве по боковой линии или просто в боковом родстве... Боковая линия род¬ства есть любая линия происхождения, отходящая от общего предка, исключая лишь ту, на которой находится человек, от которого ведет¬ся отсчет и которого принято обозначать как Я. Первой боковой ли¬нией называют линии, идущие от моих родителей через моих братьев и сестер. Второй боковой линией называются линии, идущие от родите¬лей моих родителей через братьев и сестер моих родителей и т. д Дан¬ное значение боковой линии родства... никак не может связывать бра¬тьев...Меня и брата связывает линия, состоящая из двух отрезков, двух степеней родства, из которых одна степень (связывающая меня и мо¬его отца) лежит на моей прямой линии, а другая степень (связываю¬щая моего отца и моего брата) лежит на его прямой линии. Подобно¬го рода ломаную линию фактически и имеют в виду, когда говорят, что те или иные люди связаны боковым родством...
Поставим вопрос, что, собственно, обозначают термины родства? На первый взгляд кажется, что определенных, конкретных людей... Но обратим внимание, что человека, которого я называю отцом, другие люди именуют иначе: сыном, братом, дядей, дедом и т. д. И это понятно. Отцом он является лишь по отношению ко мне, а по отношению к другим людям он выступает в ином качестве. Таким образом, называя человека отцом, я обозначаю мое отношение к нему. Меня и отца связывает линия, состоящая из одной степени родства... Термин «отец» обозначает данную линию родства, но лишь в том качестве, в каком она выступает только для меня, но не для моего отца. Для него эта линия нисходящая, для меня — восходящая. Для меня эта линия есть отношение к отцу, для него — отношение к сыну. Таким образом, родственные отношения представляют собой не толь¬ко и не просто отношения между индивидами, они всегда проявля¬ются как отношения одного индивида, который выступает в качестве центра системы и не может быть обозначен иначе, чем Я (лат. ЭГО) ко всем остальным, которые выступают в качестве его родственни¬ков и обозначаются соответствующими терминами. От того, кто в занном контексте выступает в качестве ЭГО, зависит характеристика ханной линии как прямой или боковой в первом вышеуказанном смысле, деление прямой линии на восходящую и нисходящую. От ЭГО идет во все стороны отсчет степеней родства»5'. Комментарий. Эта Цитата прекрасно объясняет, почему в диаграммах родственных и свойственных уз в центр отсчета помещается ЭГО. Однако рассужде¬ния Ю. И. Семенова раскрывают и весьма наглядно исходную соот-
Семенов  Ю.И  Происхождение брака и семьи. М., 1974. С. 16—20.
193
 
несенностъ социальной реальности (в данном случае системы род¬ства) с отдельным социальным субъектом. Одни и те же линии род¬ства воспринимаются и трактуются совершенно в разных терминах, т. е. объект социологического наблюдения оказывается «внутри себя» не «абсолютной реальностью», а конструируемой участниками по-вседневного взаимодействия системой не совпадающих, а различаю-щихся между собой обиходных интерпретаций. Систему родства не-возможно представить безотносительно к отдельному ЭГО или как бы для всех сразу, охватывающую все и вся (вот уж воистину «нельзя объять необъятное»!). Научный подход в таком случае фиксирует внимание на поиске различий, на дифференциации значений и пони¬мании их смысла для самих ЭГО.
На схеме 4.5 в виде концентрических окружностей представлено все многообразие системы родства и свойства нуклеарной семьи. Однако возможен и другой способ изображения тех же отношений. Родство вторичное обозначается сочетанием двух первичных терминов, родство третичное или третьей степени — сочетанием трех терминов и т. д., поскольку у каждого человека (теперь, на пороге XXI века, надо до-бавлять: если он не «гибрид» и не «клон») не может быть менее двух и более двух родителей.
От него всегда отходят две и только две восходящие линии, а вот нисходящих линий может и не быть, но в полном варианте, следова-тельно, образуется 4 элементарных термина — отец, мать, сын, дочь. С помощью этих элементов можно описать остальные родственные отношения, например, дед — отец отца или отец матери, брат — сын отца и т. п. Однако в большинстве культур специально выделяются в силу их чрезвычайной значимости также термины брата и сестры. Из¬вестны отдельные системы родства, где, кроме этих 6 терминов, иных не существует, но во многих в языке закрепились термины, когда-то игравшие большую роль в реальной семейной жизнедеятельности, и потому потребовалось их словесное выделение в виде специальных наименований.
К таковым относятся и термины свойства. «Свойство есть отно¬шение, существующее между одним из супругов и родственниками другого, а также между родственниками обоих супругов. Каждый род¬ственник одного из супругов для другого супруга и его родственников является свойственником. Для обозначения отношений свойства су¬ществуют особые термины (зять, теща, золовка, свекор, сноха, шурин и т. п.). Вместе с терминами родства, а также терминами, употребляе¬мыми для обозначения супругов (муж, жена), они и образуют то, что
52 Семенов  Ю. И. Происхождение брака и семьи   М., 1974. С. 23
194
 
Морган называл системой родства и свойства, хотя точнее было бы говорить о системе терминов родства, супружества и свойства»52.
Единый термин, охватывающий значения всех указанных обозна-чений плюс отношения родительства, мог бы именоваться «семейно-родственной системой». Но в этнографии, как, впрочем, и в других науках, чаще всего говорится о системе родства в самом широком смысле. В данном учебном пособии система родства и система семей-но-родственных уз употребляются как синонимы.
ПРАКТИКУМ. Следует определить все термины свойства для мо-ногамной нуклеарной семьи с полным комплектом социокультурных внутрисемейных ролей. С этой целью нужно освоить систему услов¬ных обозначений семьи П. Ласлетта53 и по словарю русского языка отобрать все требующиеся термины.
4.5. МЕТОДЫ ГЕНЕАЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ
СЕМЬИ
При рассмотрении семейной генеалогии задача заключается в по-строении «дерева» линий родства, идущих от общих предков, причем в центр всей системы отсчета помещается не ЭГО какого-либо чле¬на семьи, а та прародительская семья, о предшественниках которой нет никаких сведений. Цель генеалогического исследования состоит в восстановлении прошлого семьи, в изображении жизненного пути семейных поколении, связанных линиями происхождения по прямо¬му родству.
Генеалогия семьи фиксирует конфигурации линий происхождения, структуру происхождения, которая есть итог семейной динамики, сме¬ны семейных поколений. Генеалогическое древо семьи — это слепок воссозданной истории, это память семейного рода, семейных фами¬лий, это своего рода отзвук прошлого. В отличие от схем жизненного цикла семьи, обращенных в будущее и в этом смысле являющихся семейными «гороскопами», генеалогические схемы опрокинуты в прошлое. Однако не ради умножения исторических экспонатов ре¬конструируются родословные, как говорил И. С. Аксаков, — память о своих предках, чувство рода — чувство историческое. Если история это народное самосознание, то безусловно генеалогия семьи как се¬мейное самосознание есть ось истории народной. Увы, сегодня, как и во времена Аксакова, приходится признать, что у нас «большей
53 Ласлетт П. Семья и домохозяйство: исторический подход. «Брак, се¬мья, рождаемость за три века». М., 1977. С. 136. Сч. также. Антонов А. И , Медков В. М Социология семьи. С 70-
195
 
частью о предках своих ничего не знают, преданий рода не уважают, русской истории не ведают, семейной старины не ценят». Разумеет¬ся, это не относится к практической генеалогии дворянских, боярс¬ких и княжеских фамилий, тем более к генеалогии царствующей ди¬настии Романовых. Составление родословных росписей уходит в глу¬бокую древность, а к эпохе Петра Великого относится учреждение Департамента герольдии, ведавшего родословными дворян.
Научная генеалогия возникает в России на рубеже XVIII-XIX ве¬ков в связи с изучением дворянских родов и ограничивается функ¬циями справочного характера (создание справочных трудов) и оста¬ется таковой, т. е. в качестве вспомогательной исторической дисцип¬лины, до конца XIX в. Расширение числа генеалогических объектов и нетрадиционных проблем было связано с преодолением генеало¬гии дворянства, включением в сферу изучения родословных пред¬ставителей других классов и слоев, как правило, мечтавших о дво¬рянстве.
Можно, по-видимому, даже говорить о генеалогической социо¬логии, поскольку вместе с расширением объектов генеалогии хлы¬нул поток социальных проблем, связанных с анализом социальной структуры. Генеалогию нового типа, где пересекаются подходы ис¬тории социальных явлений и социологии, известный генеалог А. И. Аксенов называет комплексной. «Под комплексной генеалогией мы имеем в виду генеалогию, объектом разработки которой является од¬новременно какое-то значительное количество фамилий, представ¬ляющих определенный класс, социальную группу, регион, истори¬чески обусловленные и исторически обоснованные. Соответствен¬но при таком ее характере невозможно уже ограничиться последо¬вательным изложением истории каждого рода. Необходимы подхо¬ды, которые позволяли бы, с одной стороны, обработать всю массу генеалогических данных, а с другой — обобщить характерные осо¬бенности родословные всех фамилий»54. Цель исследователя, обра¬щающегося к генеалогии как средству познания политической и социально-экономической истории класса, группы, страты, заклю¬чается в сравнении генеалогических линий многих семейных родов для уточнения картины формирования и функционирования различ¬ных социальных групп.
Примером такого, единственного в своем роде социологическо¬го исследования перемен в социальной структуре нашей страны яв¬ляется изучение семейных биографий в рамках проекта «Век соци-
м Аксенов А. И. Генеалогия московского купечества XVIII в. (Из исто¬рии формирования русской буржуазии.) М., 198S. С. 10.
196
 
альной мобильности в России» в XX веке. Здесь семья рассматрива¬ется «как фактор социальной мобильности»55.
Ближе всего к целям микросоциологии семьи метод ВИС (восста-новления истории семей), предложенный в 50-х годах французским демографом Луи Анри. Но при его применении также «объектом ис-следования являются не родословные той или иной фамилии», а кон-кретные данные о рождениях, браках и смерти, что, как отмечает Аксенов, «приводит к неизбежному переводу аспектов изучения пре-имущественно в область демографии»56. В этом нет ничего плохого, кстати, поскольку имеется в виду надежность данных, полученных по церковным метрикам, ибо генеалогия без дат — по аналогии «и родил Адам Сифа, а Сиф Еноса» — становится мифологической. Вместе с тем, стремление к изучению родословной новых классов без наличия соот-ветствующих источников не достигает цели и не компенсируется рет-роспективными рассказами респондентов. (Анализ субъективных ин-терпретаций семейной генеалогии членами семей как самостоятель¬ная область феноменологической социологии здесь не принимается во внимание.) Таким образом, генеалогия как метод реконструкции ис¬тории семей и семейных поколений не должна редуцироваться до про¬стой фиксации дат семейных событий или ограничиваться устными свидетельствами.
Генеалогическое исследование семьи (в рамках инструментально¬го и феноменологического подходов) в социологии семьи обретает ста¬тус самостоятельного направления, где главной задачей становится наблюдение посредством генеалогических данных за самой историей сохранения и длительного существования семейного рода, фамилии, чежсемейной преемственности. При этом феноменологический под¬ход сосредоточивается на семейных преданиях, былях, мифах, на трак-товках генеалогической истории разными членами семьи в целях по-нимания, скорее, настоящего, чем прошлого.
Построение генеалогического древа семей на момент проведения выборочного исследования на основе метрических документов (ин-струментальный подход) может быть ориентировано двояко: на вос-становление прошлого, на как можно большее проникновение в про¬шлое и на точную фиксацию данных о родословных линиях существу¬ющих ныне нуклеарных семей в целях использования собранного ге-неалогического материала будущими исследователями (т. е. это раз-новидность лонгитюдного исследования). Ориентированные на рекон-
55 Судьбы людей: Россия XX век. (Биографии семей как объект социоло¬
гического исследования.) Отв. ред. В. Семенова, Е. Фотеева. М., 1996.
56 Аксенов А   И. УК. соч. С. 10.
197
 
струкцию прошлого исследования устанавливают среднюю для тех или иных категорий семей длительность семейной памяти о предках (на-пример, ограниченную двумя-тремя либо семью-десятью степенями или «коленами» происхождения). Одновременно выявляются усло¬вия адаптации семей к окружающим условиям, что может использо¬ваться при характеристике социальной системы с точки зрения ее рес-понсивности по отношению к институту семьи. Таким образом, ге-неалогический метод оказывается как бы новым измерением семей¬ного цикла жизни, но не отдельной репродуктивной семьи, а целого ряда их, связанных общим происхождением. Схемы родословных спо¬собны наглядно продемонстрировать, например, влияние процессов нуклеаризации и сокращения рождаемости на протяжении 100-150 лет и 4-5 поколений, ведь при массовой малодетности и однодетности семей генеалогическое древо с кустами многоветвевых семей посте¬пенно становится все менее ветвистым, превращаясь в голый ствол и, наконец, в одну-единственную линию, которая рано или поздно, но оборвется.
Чисто условно, без выяснения того, как устанавливаются родос-ловные семей (но предполагая, что на основе документов), обозна¬чим континуум, где на одном полюсе — социум, восприимчивый к по-требности семьи в длительной преемственности, где образ жизни и многие социальные обстоятельства способствуют, допустим, ее про-длению в ряде поколений, а на другом — социум, сокращающий пре-емственность до минимума (не более 2-х поколений). Разумеется, реальный ход истории распределяет общества по всему континууму, хотя в преддверии XXI века уже видно, что менее индустриально раз-витые регионы сместились ближе к золотой середине, а более разви¬тые скучиваются на полюсе «однолинейной» генеалогии. По-видимо¬му, изучение «короткоживуших» и все реже встречающихся «долго-живущих» семейных «атомов» многое могло бы сказать о специфике образа жизни элитарных и низших классов, в целом о самой социаль¬ной системе. Однако прежде всего такой анализ раскрыл бы способ¬ность «короткоживущих линий» семьи к выживанию: а) к ее форми¬рованию и сохранению в качестве специфической целостности и б) к ее функционированию в качестве носителя собственности и иных по своему престижу овеществленных атрибутов семейной карьеры, судь¬бы, истории. Кстати говоря, уникальное исследование английских социологов Т. Луптона и Ширли Вильсон5" методом конструирова¬ния небольших генеалогических кустов или древ среди 73 представи-
57 Lupton T. &Wi1son Shirly/The Kinship Connections of «Top Decision Makers». Manchester School of Economic and Social Studies Vol. 27. 1959.
J98
 
телей 6 кругов высшего общества (члены кабинета министров, дирек¬тора банков, фирм и компаний) позволило при тщательном докумен¬тировании данных обнаружить в построенных 24 генеалогических схемах явную тенденцию к социальной гомогамии (браки по расчету с себе подобными). Это может служить основой для гипотезы о тен¬денции «короткоживуших» семейных линий к символическому про¬длению себя в эндогамных браках (табу на супружескую экзогамию, запрет на браки с представителями низших страт). Слияние собствен¬ности и социальных положений в целях их сохранения и укрелления власти превращает брак в символ подобного соединения. Разумеет¬ся, эта тенденция действовала и прежде среди властвующих элит, но массовое сокращение линий генеалогии может усиливать наблюдаю¬щийся процесс слияния фирм в корпорации, банков в еще более мощные концерны и т. п.
Анализ историй нескольких родственных нуклеарных семей посред¬ством генеалогических данных в принципе позволяет выйти на фикса¬цию цикличности, повторяемости каких-либо событий (по датам, ха¬рактеру и содержанию), т. е. обнаружить все ускользающее из внима¬ния втом случае, когда генеалогический ряд семей слишком короток, когда в большинстве своем только зародившиеся линии происхожде¬ния семей обрываются уже во втором поколении, растворяясь в массе одиночек. Грамотно построенные генеалогии семей (т. е. не только по прямой линии патрилинеальности, но с учетом родословной обоих супругов, фиксацией также сопутствующих бракам-раз водам, рождени¬ям-смертям социальных обстоятельств) в принципе позволяют осуще¬ствить поиск параллелизма в судьбах разных семей и их отдельных членов.
Для иллюстрации приведем пример из другой области изучения жизненных циклов. И. И. Шафрановский применил метод Плутарха из его сравнительных жизнеописаний (биография каждого греческого деятеля дается в паре с биографией римского и завершается сравни-тельной обобщающей характеристикой обоих) к сопоставлению био-графических и творческих данных знаменитых писателей и ученых. Для выявления параллелизма в жизненных и творческих событиях исполь-зуется разность дат.
Конечно, в этой мистике цифр чувствуется некий подбор произ-ведений: что-то значительное не попало в список, а что-то включе¬но, но несопоставимо по значимости, например, «Фауст» и «Смерть Ивана Ильича», «Вертер» и «Отрочество» без «Детства» и «Юнос¬ти». Тем не менее, повторяемость событий прослеживается, и по-лобный параллелизм имеет смысл поискать и в генеалогических линиях существующих семей. В связи с этим ниже приводится до-
199
 
Таблица 4,4.
ПАРАЛЛЕЛИЗМ ЖИЗНЕННЫХ И ТВОРЧЕСКИХ ДАТ
(по Шафрановскому)'8
 
58 Шафрановский И. И Параллелизм и периодичность в истории на¬уки и литературы // Циклы природы и общества. Выпуск 4 Ставрополь, 1995. С 78-79.
200
 
вольно длинная, но очень информативная цитата из уже упоминав¬шейся работы по социометрии и психодраме, где описываются кли¬нические и жизненные случаи семейного параллелизма и где исходя из значимости генеалогических линий для социометрии вводится даже новый термин «геносоциограмма»54,
«СИНДРОМ ГОДОВЩИНЫ» И ГЕНОСОЦИОГРАММА. У неко-торых больных раком не удается обнаружить никаких стрессовых со-бытий, предшествующих началу заболевания. Как же объяснить подоб¬ное явление? Оказывается, в некоторых семьях прослеживается повто¬ряемость определенных событий, трудных ситуаций, несчастий — сво¬его рода <'синдром годовщины». Часто люди заболевают раком в том же возрасте и на том же этапе своей жизни, что и близкий им человек, погибший от этой болезни.
Наша пациентка Катарина заболела раком в 36 лет, как и ее мать, которая умерла много лет назад. А вот пример семьи Мэри Ее дед умер в 76 лет 12мая 1976 года. Ее мать, старшая дочь деда, умерла от рака 12 мая 1982 года. Три года спустя дядя Мэри погиб в автомобильной ката-строфе, причем подозревалось самоубийство. Случилось это также 12 мая, а ровно через год ее бабушка, тоже Мэри, «дала себе умереть» в годовшину смерти мужа 12 мая.
Симона де Бовуар умерла (точнее, «дала себе умереть») в ночь с 15-го на 16-е апреля 1986 г. через 6 лет после смерти ее друга Жана-Поля Сартра 15 апреля 1980 г. Таковы типичные примеры «синдрома годовщины», когда травмирующие события и несчастья, включая рак, авто- и авиакатастрофы, происходят с человеком того же числа или в том же возрасте, что и с его близкими. Как будто сердце отказывается биться дальше. Кроме того, наблюдается связь поколений: пациент заболевает тяжелой формой рака в том же возрасте, когда умер его дед, а его ребенку столько лет, сколько было отцу, когда дед умер (см. ге-носоциограмму на схеме 4.6). Иными словами, проявляется определен¬ная семейная структура, или сценарии.
Обнаружив много «синдромов годовщины» у раковых больных, мы стали развивать метод геносоциограммы, чтобы исследовать невиди¬мые связи. Сам термин происходит от слов «генеалогия» — изучение семейного древа и «социометрия» — измерение отношений между людь¬ми. Геносоциограмма является более полным методом, чем генограмма, часто используемая в семейной терапии. Семейный терапевт Н. Аккер-ман много раз встречался с Морено и после этого стал работать с ге-нограммами и «семейными скульптурами».
'9 Психодрама — вдохновение и техника / Под ред. П  Холмса и М. Карп. М , 1997. С. 231-235.
201
 
Схема 4. 6.
ГЕНОСОЦИОГРАММА ЧАРЛЬЗА -НЕВИДИМЫЕ УЗЫ СЕМЕЙНОЙ ЦИКЛИЧНОСТИ
 
Примечание Можно сказать, что Чарльз унаследовал свою болезнь и риск ранней смерти из-за преданности семье и связи с предыдущими поколения¬ми рак поразил сначала половые органы, как у деда по линии отиа, а затем легкие как у деда по тинии матери причем в том же возрасте — 39 лет Он согласился на операцию, но отказался от лучевой и химиотерапии Похоже, что, будучи сыном и ВНУКОМ мясника, он верит лишь в силу ножа Все жен шины в семье имели ситьныи характер обе бабушки рано овдовели, что и грозит жене Чарльза Кроме того, его отец остался без отца в девять лет и дочь Чарльза рискует потерять его в том же возрасте Похоже в семье суше¬ствует повторяющийся сценарии — сценарий смерти мужчины в 39 чет ос¬тавляющего после себя девятилетнего ребенка Обращает внимание созвуч¬ность имен женщин Мари Анн и Анна-Мари Проанализировав все это с пациентом, можно попытаться помочь ему перестроить сценарий с ранней смерти на жизнь до старости тюбя своего деда, не обязательно умирать, как и он, молодым
Источник  Клинический случай из Vouioir Guernr, A Schutzenberger, 1985
202
 
Геносоциограмма представляет собой классическое семейное дре¬во, дополненное важными жизненными событиями, с использовани¬ем социометрии, по Морено Это картина жизни 3-5 поколений с рож-дениями детей (включая выкидыши, аборты и мертворождения), бра¬ками, смертями и их причинами, серьезными болезнями, травмами, несчастными случаями Она включает сведения об образовании, про-фессиях, местах проживания и переездах, всех важных жизненных со-бытиях, романах, дружбах, расставаниях, потерях Указываются так¬же члены семьи и родственные линии, информация о которых отсут¬ствует Мы включаем сюда социометрические взаимодействия, «со¬циальный атом», психологический «семейный гроссбух» с записями эмоциональных приходов и расходов, выигрышей и потерь Геносо-циограмма учитывает наследственность семьи в нескольких поколе¬ниях и помогает каждому человеку осознать свой «жизненный сце¬нарий», выбор в профессиональной и личной жизни Она выявляет некоторые бессознательные тенденции в жизни семьи, включая дать-них родственников, раскрывает различные роли, семейные мифы и секреты, повторения в выборе супругов, профессий, стиля жизни, мировоззрения, а также закономерности в заболеваниях, травмах, смертях
Мы используем геносоциограмму в индивидуальной и групповой психотерапии (включая психотических и раковых больных), в семей¬ной терапии, а также в тренинговых группах для студентов-психологов и медицинских работников Наша работа строится так пациент состав¬ляет генос ои;и о грамму по памяти, а в дальнейшем, если необходимо, перепроверяет некоторые факты То, что неизвестно, скрывается от большинства членов семьи или забыто, может оказаться не менее важ-ным, чем доступная информация
Начиная работать с тяжелыми соматическими больными, мы обыч-но делаем пометки об истории их жизни и болезни в виде геносоцио-граммы Очень часто пациенту из полученной картины становится ясно, в результате какого именно события или «синдрома годовщины» развилась его болезнь На поверхность всплывают связи между рожде¬ниями и смертями, совпадения имен, возрастов, дат, бессознательная идентификация пациента, повторяемость несчастных случаев, травм, болезней Человек бывает потрясен, впервые увидев и осознав сцена¬рий своей семьи В дальнейшей работе с собственной геносоциограм-мой он открывает для себя «невидимые узы семейного долга», повто¬рения болезней и здоровья в разных поколениях Это помогает паци¬енту понять, что же происходит с ним самим и семьей, которую он создал У него появляется шанс прервать цепь болезней и смертей, освободиться от неблагоприятного сценария жизни
203
 
ЖИЗНЬ ВСЛЕД ЗА СМЕРТЬЮ - «ЗАМЕЩАЮЩИЙ РЕБЕНОК». Часто в семье рождается ребенок, когда умирает один из близких род-ственников. Это тоже своеобразный «синдром годовщины», как будто пламя жизни вспыхивает вслед за уходом значимого человека (рост рождаемости после войны хорошо известен). После смерти старшего брата или сестры может родиться так называемый «замещающий ре-бенок». Его дальнейшая жизнь будет нелегкой, если мать не успела вовремя оплакать свое умершее дитя
Винсент Ван Гог родился через год после смерти старшего брата, тоже Винсента, т. е. его родители назвали так в честь умершего. В се¬мье Ван Рогов запрещалось упоминать о смерти первого Винсента. О втором же Винсенте нам известно, что он прожил очень трудную жизнь, так и не смог создать свою семью, часто болел и много време¬ни провел в психиатрических больницах. Когда у его брата Тео родил¬ся сын, он также дал новорожденному имя Винсент. Несколько меся¬цев спустя Тео послал брату письмо в сумасшедший дом в Арле, во Франции: « Я надеюсь, что этот Винсент вырастет счастливым и смо¬жет прожить жизнь так, как сам захочет». Получив это письмо, Ван Гог покончил с собой: для него было невозможно существование двух Винсентов Ван Гогов — живых и счастливых. Тео тоже вскоре скон¬чался, узнав о самоубийстве брата.
Сальвадор Дали тоже носил имя старшего брата, умершего до его рождения. Было время, когда он вместе с матерью регулярно, раз в неделю, ходил к нему на могилу. Дали рассказывал, что принятая им роль шута с эксцентрическими выходками помогала ему создать дис¬танцию между собой и братом и не позволять путать себя с «нашим дорогим мальчиком, который спит вечным сном».
Совсем не обязательно становиться «замещающим ребенком» с трагической судьбой, даже если кто-то родился после смерти брата или сестры. Все зависит от того, отгоревала ли мать по умершему или же находится в глубокой печали и депрессии и видит в своем новом ре¬бенке лишь отражение погибшего. Французский психоаналитик Анд-ре Грин употребляет термин «мертвая мать», такая женщина мертва для мира, страдает глубокой депрессией или психозом и ничего не может дать новорожденному. В будущем у ребенка «мертвой матери» проявят¬ся серьезные проблемы, суицидальные тенденции и даже может раз¬виться шизофрения.
Открытие с помощью геносоциограммы, что его мать была «мер-твой» до, во время и после его рождения, помогает пациенту преодо¬леть чувство внутреннего холода, собственной ненужности, отсутствия права на существование. Дальше с этой проблемой можно работать в психодраме и помочь пациенту разорвать «цепи», приковывающие его
204
 
к умершему брату или сестре. Геносоциограмма позволяет также из-бавиться от идентификации с тем родственником, чье имя человек носит.
Добавим к этому, что своеобразный синдром «замещающего ре-бенка» возникает в однодетной семье, где совершенно отсутствует по-требность во втором ребенке и где ожидалось рождение девочки, а родился мальчик (и наоборот). Психотерапевт А. И. Захаров описы¬вает случаи переноса на родившегося мальчика родительских экспек-тадий, обращения с ним, как с девочкой, и т. п. В подобном случае потенциальный (ожидавшийся) ребенок по полу становится идеаль¬ной моделью, под которую подгоняется существующий ребенок. Ро¬дители неосознанно как бы замещают имеющееся живое чадо отсут¬ствующим реально, мыслимым в воображении, символическим, но, тем не менее, весьма «живучим» по своим осязаемым последствиям60. Вообще любая сконструированная модель ребенка («каким он дол¬жен быть по воле пап и мам») оказывает свое негативное воздействие в ходе социализации, поскольку к реальным сыновьям и дочерям предъявляются гипертребования, перечеркивающие ценность Я того ребенка, каким он является на самом деле, т. е. синдром «замещаю¬щего ребенка» следует понимать шире, не только со смертью брата или сестры.
Познакомившись с использованием генеалогического метода в социометрии и психодраме, а также в исторической науке, легче при¬нять подразделение генеалогии на две части, предложенное одним из ее основоположников Л. М. Савеловым, на официальную, «сухую» часть, где в основном даты рождения и смерти, и на социальную, где приводятся многообразные обстоятельства внешней и внутренней, духовной жизни семьи. Поскольку, пишет Савелов, «для генеалога нет малозначащего факта, которым он мог бы пренебречь, — все должно быть отмечено, малейшая черта из жизни той или другой семьи долж¬на быть сохранена.. Генеалогия есть построенное на достоверных до¬кументах и других источниках доказательство родства, существующе¬го между лицами, имеющими общего родоначальника или потомка, независимо от общественного положения этих лиц. Вторая (генеало¬гия. — А. А.)... не поддается строгому определению, так как касается духовно-внутренней жизни отдельных лиц и семейств, что уже не со¬ставляет необходимости, но является только желательным допол¬нением, т. е. тем идеалом, к которому должен стремиться каждый ге-
611 Захаров А И Семейное воспитание и его дефекты. «Социальная пси¬хология личности». Л., 1974 С. 193—197; Он же: Как предупредить отклоне¬ния в поведении ребенка. М., 1986.
205
 
неалог, желающий дать яркую картину общественной и семейной жизни интересующего его рода или семьи, почему я определяю эту вторую часть следующими словами: генеалогия есть история того или другого рода во всех проявлениях жизни его представителей, как об¬щественной, так и семейной»61.
Рассмотрим теперь, как составляются генеалогии семей и родов в истории, по Савелову. Различают прежде всего два вида родословной — восходящий и нисходящий. В родословии восходящем главным объек¬том исследования является то лидо, о предках которого собираются сведения, с него начинают и далее идут ио восходящим ступеням или коленам, т. е. к отцу, деду, прадеду и т. д. С восходящих линий начина¬ют, когда у исследователя мало материалов. Когда их достаточно, то удобнее работать начиная с самого отдаленного из предков и посте¬пенно доходя до данного момента. Родословные линии бывают мужс¬кие и смешанные, где указываются также женские представители ро¬дов. Смешанное — нисходящее родословие указывает все потомство данного родоначальника и не является родословной одной фамилии. Оно охватывает большое число родов и часто используется в процес¬сах о наследстве. Смешанное — восходящее родословие указывает всех прямых предков данного лица по мужской и женской линии, пренеб¬регая боковыми ответвлениями. При графическом изображении в пер¬вом колене указывается одно лицо, во втором — два, в 3-м — четыре, в 4-м — восемь и т. д., причем каждое из этих лиц в одном колене при¬надлежит другому роду так, что в 4-м колене имеется 8 фамилий, в 5-м — 16 и т. д. Вот пример родословной восходящей — мужской с указа¬нием братьев и сестер прямых предков данного лица:
 
МИХАИЛ
Нисходящая — мужская родословная является самой распростра-ненной и единственно принятой в научных работах:
61 Савелов Л. М. Лекции по русской генеалогии, читанные в Москов-^ ском археологическом институте. Репринтное воспроизведение издания 1909 г. М., 1994   С. 21
206
 
 
Все виды родословий могут изображаться тремя способами:
1). В виде родословной таблицы (см. предыдущие примеры);
2). В виде генеалогического древа, которое, по сути, та же таблица, но перевернутая. Генеалогическое дерево имеет действительно форму дерева со стволом, ветвями, листьями и плодами. Имя родоначальни¬ка помещается на корнях дерева или в начале ствола. Каждое имя всех колен (кварт по-французски, так как здесь описывается французская методика) пишется в кружке (картуш), располагающемся на ветках или на плодах. Мужчины, имевшие потомство, рисуются в кружках желто¬го ивета, не имевшие — красного. Имена женщин замужних в кружках лиловых, девушек — в синих. Все члены рода-семьи, являющиеся жи¬выми, помешаются в зеленых кружках, причем мужчины — в кружках более темного оттенка, чем женщины,
3). В виде родословной росписи:
Колено 1-е
1. Андрей Иванович Иванов.
Колено 2-е
2. Федор Андреевич 1 (указывается номер отца)
Колено 3-е
3. Александр Федорович 2
4. Иван Александрович 2 и т. д. и т. п.
Чтобы генеалогия семьи была научной, она должна быть достовер-ной — при каждом сообщаемом сведении указывается источник для воз¬можной проверки. Для составления родословной своей семьи также следует придерживаться этого правила. Если по своей семье нет лите-ратуры и исторических архивов, то следует применить форму восходя-щего родословия, т. е. к отиу-матери, затем к деду и бабке со стороны отца и матери и т. д. Первый документ - это метрическое свидетель¬ство о рождении, в котором обычно указываются имена и отчества родителей, хотя имя матери в метриках XVIII—XIX веков может от¬сутствовать.
207
 
1 I
 
Таковы примерно принципы построения генеалогических линий, таблиц и древ, с которыми подробнее можно ознакомиться в назван-ных книгах Савелова и Аксенова, а также в книге А. А. Зимина62. Од-нако это сугубо инструментальный подход, когда целью является ус-тановление родословной семьи известных в истории родов. В этногра¬фии, занимающейся реконструкцией прошлого отдельных народов, племен, особенно экзотических этносов, нет возможности докумен¬тально удостовериться в датах рождения, смерти и прочих обстоятель-ствах жизнеописаний. В этом случае прибегают к методу устных исто¬рий семьи, когда фиксируются тем или иным образом рассказы раз-ных членов семьи, а потом эти материалы сопоставляются между со¬бой в целях выявления общезначимого содержания. В примере из кли-нической практики мы видели, как психологи-социометристы исполь-зуют «объективные» данные о разных жизненных событиях семьи в целях психотерапии. Генеалогическое исследование как составная часть анализа семейного цикла применяется в социологии семьи — другими словами, в рамках инструментального подхода возможны различные аналитические срезы родословия.
Социальная психология и социально-психологическая антрополо¬гия позволяют раскрыть специфику иного, чем инструментальный, подхода. Если признать относительность времени не в физическом, а психологическом смысле, то окажется, что для разных людей время течет неодинаково. Кто-то чувствует себя старше, кто-то моложе сво¬их лет. Кому-то легче ощущать себя сразу в трех измерениях време¬ни — настоящего, прошлого и будущего — короче говоря, физичес¬кий возраст и психологический возраст не совпадают. Внеинструмен-тальный (социально-символический) подход сосредоточивает внима-ние на реальном по поведенческим последствиям течении субъектив¬ного времени личности. Отклонения от хронологической последова-тельности событий представляют самостоятельный интерес: разные члены семьи совершенно по-разному видят одно и то же прошлое своей семьи, причем именно состоявшиеся события, так сказать, реальные факты семейной истории. К примеру, прошлая репродук¬тивная история рождений, беременностей, абортов и т. д. лишь на 40-60% совпадает по ретроспективным свидетельствам мужей и жен, и это обстоятельство отмечается в развитых и развивающихся регионах мира, в том числе в нашей стране63. Следовательно, хронологически неправильная генеалогия семейных поколений, сопровождаемая
 
"Зимин А. А. Формирование боярской аристократии в России во вто¬рой половине XV — первой трети XVI в М., 1988
63 См. об этом подробнее: Антонов А. И., Медков В. М. Второй ребе¬нок С 144-147.
208
 
субъективной интерпретацией сопутствующих жизненных обстоя-тельств, может оказаться своеобразным тестом для членов семьи, для выяснения сходства их представлений о прошлом ради установления согласованности экспектаций в настоящем, ради уточнения степени единства семьи в целом.
4 4.6. МЕТОДЫ ИЗУЧЕНИЯ
СЕМЕЙНЫХ БИОГРАФИЙ И ЛИНИЙ ЖИЗНИ СЕМЬИ
Разные люди вспоминают прошлое по-своему, даже если воспоми-нания относятся к четкой очередности прошлых событий. И дело не в том, что разная у всех память на даты, — значимость одних и тех же событий другая. Поэтому вспоминаемое в первую очередь более зна¬чимо, чем все всплывающее в памяти в конце. Задача исследования в том, чтобы выяснить, с чем связана эта значимость в личностно-се-мейном аспекте (обшепсихологические законы памяти, например, относящиеся к «эффекту неоконченного действия», запоминающего¬ся скорее, чем завершенное, здесь не имеются в виду). К примеру, при социометрических блицопросах автору книги удавалось определять социометрический статус лидеров по первым называемым каждым ра-бочим фамилиям и именам товарищей по бригаде. Последующий вы¬бор коллег на основе социометрических критериев подтвердил резуль¬тат, получаемый «мгновенно», когда социолог просит назвать по фа¬милиям и именам всех членов бригады (чтобы найти того человека, который «сейчас нужен»). В памяти членов бригады, даже новичков, — прежде всего ее вожаки и ситуативные лидеры.
Авторы методик определения психологического возраста Е. И. Го-ловаха и А. А. Кроник выяснили, что у половины респондентов лич-ный временной центр совпадает с хронологическим настоящим, тогда как у четверти он находится между событиями прошлого (это более характерно для женщин), а у 28% — будущего (это характернее для мужчин). В эксперименте участвовало 45 инженеров — мужчин и жен-щин в возрасте от 22 до 32 лет. Следовало отобрать 10 наиболее важ¬ных событий своей жизни, упорядочить их хронологически, затем ука¬зать между двумя любыми событиями настоящий момент — «Я здесь».
Специальный тест показал, что у людей, чье психологическое «сей-час» совпадает с хронологическим, больше глубоких привязанностей — с половиной своих «значимых других» они «вместе», а не «порознь» и не «рядом». Среди респондентов, чье Я смещено в прошлое или буду¬щее, меньше ощущается связь с людьми: лишь с 28% значимых для них людей они «вместе», а с 52% — «порознь». Хуже всего с привязан-
209
 
ностями у живущих в будущем: «вместе» — 15%, «порознь» — 62 %64. Материалы проведенных экспериментов позволили авторам разрабо-тать специальный компьютерный тест для психологического анализа личной жизни и жизненного пути других людей — LifeLine, который рекомендуется применить каждому в день рождения или на Новый год для подведения итогов и уточнения перспектив на будущее65. Следует добавть, что чувствовать себя моложе своего хронологического возра¬ста и, значит, как бы жить полнокровнее и творчески продуктивнее мож¬но, но в рамках социальных норм возраста и допустимых отклонений. Многие проявления форм поведения, присущего не своей возрастной стадии, подвергаются негативным санкциям.
Биографический метод применяется в разных социальных науках и представлен разными по характеру способами исследования. В со-циологии его применение обычно связывают с потребностями гума-нистической традиции, противостоящей позитивизму, исключающе¬му индивидуальную жизнь из анализа. Из триединой основы социо¬логии —- биография, история, социальная структура — выпали пер¬вые два элемента, и объект социологии оказался утерянным, а само исследование рискует превратиться в калейдоскоп голых схем вне вся¬кого исторического и человеческого опыта. Как считает английский социолог К. Пламмер, пропагандист качественных методов в социо¬логии, «парадигма индивида, активно действующего в противостоящем ему социальном мире», была вытеснена парадигмой «объективно за¬данной структуры, подчиняющей себе индивидов». Различные виды биографического метода, такие, как истории жизни (life history), рас¬сказы очевидцев (oral histories), дневники, письма, исповеди, филь¬мы, фотографии и т. д., дают возможность услышать реальные голо¬са людей и приблизить социологию к описанию жизненных путей вне формальных, табличных и прочих данных. Отсутствие жестких «ко¬личественных рамок», по Пламмеру, позволяет при глубинном ме¬тоде историй жизни строить теоретические заключения как на ана¬лизе отдельных случаев, так и на анализе общностей. В связи с этим дается ссылка на исследование О. Левиса «Дети Санчеса», где по опи¬санию истории жизни пяти мексиканских семей интерпретируются социально-исторические изменения в Мексике. Способ организации качественных исследований в отличие от количественных — более от¬крытый интуиции ученого, сами гипотезы рождаются в ходе сбора ма¬териала, причем не исключается и случайность, как это произошло,
м Сколько Вам лет? Линии жизни глазами психолога / Под ред. А А. Кро-ника. М , 1993. С. 7-8
65 LifeLine и другие новые методы психологии жизненного пути / Под ред
А. Кроника. М., 1993. * ». i
210
 
например, с У.Томасом, нашедшим объект своего будущего исследо-вания у себя под ногами, когда пачка писем была выброшена из окна дома где-то в Чикаго. Метод историй жизни, скорее, приводит к гипо¬тезам, чем к конструированию теорий66.
Из вышесказанного видно, что метод жизненной истории чаще всего оказывается своеобразной разновидностью глубинного интервью и потому несет в себе все недостатки подобного социологического исследования. Только реифицированные, овеществленные свидетель-ства жизненных биографий, не предназначавшиеся для исследования, могут служить более надежным источником для анализа жизненных путей, чем материалы опросов. Английский социолог Пол Томпсон, придающий огромное значение методу жизненной истории при ана¬лизе семьи и ее роли в социальных изменениях, сближает социологи¬ческий интерес к истории жизни и интерес историков к «устным исто¬риям» на основе их общности как методов определения жизненной рет¬роспективы в глубинном интервью.
«Для социологов, — пишет Томпсон, — разочарованных голым мас¬совым эмпиризмом количественных обследований и агрегированием большим объемом данных, которые абстрагированы от своих источни-ков во вневременных, безличностных срезах, история жизни предлагает информацию по самой своей сути, связанную воедино и уходяшую сво-ими корнями в реальный социальный опыт...Через подлинную историю жизни как свидетельства, умышленно или нет, временное изме-рение заново вводится в социологическое исследование: жизненный цикл, социальная мобильность... уже не могут быть искусственно оста¬новлены и разобраны на части, как часы, но должны анализироваться такими, как они есть в вечном росте и упадке, по крайней мере на про¬тяжении жизни одного поколения. Для первых главных теоретиков со¬циологии — Маркса и Конта, Вебера и Дюркгейма — было аксиомой то, что настоящее является частью истории. История жизни как метод в противоположность выборочному обследованию несет в себе ту же самую исходную посылку. Для историков ход времени всегда был от-правной посылкой... Прямое использование самого интервью, сбор «устных» свидетельств путем проведения полевых исследований стали ключевой инновацией. «Устная история» частично вышла из попыток использовать устные традиции, передававшиеся в обществах, где отсут-ствует грамотность... Для тех... историков, которые изучали недавнюю политическую и социальную историю, привлекательность интервьюи-
66 Цит. по рецензии В. Семеновой на книгу К. Пламмера: Документы Жизни. Введение в проблематику и литературу по гуманистическому методу.
Лондон, 1990. Вопросы соииологии   1993. № 1—2. С. 167—I
211
 
рования...первоначально являлась просто практической: не было дос-тупа к достаточному количеству документов... И только благодаря опыту интервьюирования историки обнаружили, что устная история может привнести не только больше пластов информации, но и совсем новые перспективы — свидетельства, а также интерпретации с точки зрения обычного мужчины, женщины или ребенка о том, что, по их мнению, больше всего влияло на их жизнь. Именно это открытие сделало евро-пейскую устную историю не просто методом, а движением, и его осно-вополагающее стремление имеет много общего с целями социологии историй жизни.»67.
Таким образом, факты, сообщаемые в историях жизни, могут быть полностью поняты только в контексте всей жизни. Материалы семей¬ных биографий, сохраняя свою уникальность, как бы дополняют ши¬рокие социологические обобщения. Стоит видеть разницу между ис¬поведью, рассказом о жизни, имеющим свою внутреннюю структуру, и ответами респондента, сведенными к галочкам и кружкам рядом с заранее составленными социологом и напечатанными в списке воп¬росами. В интервью социолог как бы совершает насилие над другими людьми, во-первых, физическое, когда на пороге дома добивается со¬гласия на вторжение в чужую жизнь, во-вторых, психологическое, ког¬да навязывает свою систему рассуждений и вопросов, содержащихся в вопроснике.
Подобная власть того, кто формулирует вопросы, над тем, кто отвечает на них, оказывается как бы перевернутой в автобиографии: ситуация исповеди освобождает рассказчика (информанта) от роли «ответчика на вопросы» и. с другой стороны, втягивает социолога как представителя «подразумеваемого слушателя или читателя» в ситуацию невмешательства в ход рассказа, в молчаливое выслушивание. Инфор-мант свою исповедь не может рассказывать в никуда, он адресуется, но не к реальному слушателю-социологу, а, как считает Мартина Бур-гос, к «подразумеваемому читателю». Помимо подобной инверсии, она выделяет также перенесение и преодоление как специфические при¬знаки жизненной истории, отличающие исповедь от обычного взаимо¬действия интервьюера и интервьюируемого.
Становясь рассказчиком, интервьюируемый предлагает свое виде-ние мира и себя в нем, в ходе исповеди продуцируемый мир, отличаю-щийся как всякая интерпретация от реального, приобретает связность, цельность и логичность благодаря наличию рассказчика. Перенесение реального мира в проецируемый рассказчиком и сосгавляет особен-
6-1 Томпсон  П. История жизни и анализ социальных изменений // Воп-росы социологии 1993. .№ 1-2  С   129-130.
г ,(х .-.{.
212
 
ность биографии как вида интервью, причем это существование про-екции возможно благодаря непринужденности ситуации, когда социо¬лог выступает, скорее, в роли помощника, чем наставника. Что каса¬ется рассказчика, то он выступает в трех ипостасях, рассказывая о своей жизни от первого лица: в качестве субъекта ситуации интервью (интер-вьюируемого), в качестве рассказчика и в качестве героя повествова¬ния (индивидуального или как члена семьи). Преодоление характери¬зует некую тождественность реального и интерпретируемого мира — автобиографические материалы и модели в качестве фрагментов био-графии, как бы ни были они полны, никогда не становятся историей жизни. Последняя возникает из синтезирования разнородных элемен¬тов в сюжете, благодаря которому достигается согласие между фраг¬ментами (поиск согласия вообще составляет «неустранимую предпо¬сылку» коммуникационного дискурса)68.
Мартина Бургос настаивает на том, что о жизненной истории мож¬но говорить, если в исповеди есть сюжет, т. е. некая начальная ситуа-ция-завязка, потом событие, прерывающее автоматизм стабильности и порядка, и, наконец, развязка, когда восстанавливается старый или учреждается новый порядок. Опыт показывает, что подлинные жизнен-ные истории складываются, если приобретают форму эпического ро-мана и рассказчику удается в разных контекстах придерживаться об¬щей модели. Непрерывность рассказа и прерывность жизненной ли¬нии лучше всего сосуществуют в форме беллетризованного повество¬вания.
Следует отличать многочисленные автобиографии, написанные мемуаристами-непрофессионалами (это превосходные источники для социологического исследования), от историй жизни как редуцирован¬ных, заниженных версий беллетристической литературы. Первые — автобиографические свидетельства, простые, искренние, в чем-то при-митивные, без признаков литературного стиля; вторые предполагают стиль, ибо Я рассказчика функционирует своеобразно: в начале рас¬сказа некая отстраненность, потом постепенно Я включается в роль рассказчика, усиливающуюся по ходу изложения своей жизни.
Каким образом можно отличить текст, составленный из кусоч¬ков и фрагментов рассказов о практических событиях личной и се¬мейной жизни, от текстов — историй жизни? Это делается посредством изучения всего процесса создания жизненных историй, от начала интервью до анализа данных. М. Бургос рекомендует следующие прин-
й5 Дискурс — социально выраженное рассуждение, хотя и объединяет субъекта изложения с субъектом высказывания в вербальной (словесной) ком¬муникации, направленной на повествование о жизни индивида, тем не менее само по себе не является жизненной историей
213
 
ципы включения повествовательных историй в аналитический про¬цесс: «Во-первых, надо точно определить «подразумеваемого читате¬ля» внутри самого рассказа, чтобы установить, кому в действитель¬ности адресуется история жизни. Во-вторых, важно узнать тот конк¬ретный вид внутреннего напряжения, который порождает потреб¬ность рассказывать свою историю жизни, ибо можно быть уверенным, что рассказывание истории своей жизни — событие далеко не «есте¬ственное». История жизни может быть понята как реакция на ситу¬ацию, в которой под угрозой оказывается самоопределение субъек¬та .. Сообщая о своем жизненном пути, человек избавляется от не¬удобной жизненной ситуации, изживает неприятности. Таким обра¬зом, история жизни возникает, видимо, как результат экзистенциаль¬ных трудностей.
Далее, нельзя забывать, что история жизни рождается из взаимо-действия двух усилий — из результата воспоминаний рассказчика о своем детстве, этом введении в основную историю жизни, и из того, что су¬ществует в настоящем времени в рассказывании, что и создает исто-рию жизни как повествовательную форму...
...Я считаю истории жизни лучшим, возможно, единственным ма-териалом, могущим послужить основой исследования того, как инди¬вид строит социальный образ самого себя в результате жизненного взаимодействия нескольких сил. Начав со «вступительной сцены дет-ства» (которую рассказ должен отнести в прошлое как нечто преодо-ленное, чья функция в рассказе — быть моментом выделения себя из малого сообщества и., формирования самосознания), рассказ продол-жается вплоть до самого момента повествования. Эта последователь-ность подразумевает способность рассказчика иметь единую точку зре-ния на сменяющие друг друга этапы жизни — жизни, рассматриваемой как долгое путешествие. Побуждение рассказывать историю своей жизни возникает из ощущения, что такая длительность... находится под угро-зой... Отсюда... потребность оставить метку как личный вызов непре-рывному течению времени, как свидетельство индивидуально-особен-ного пути отрицания смерти. Это дважды проявляется в структуре жизненной истории: в первый раз при отрицании малого сообщества... во второй раз как неизбежный конец любой индивидуальной истории»69.
Разумеется, многое из сказанного относится и к рассказам членов семьи о семьях, в которых им приходилось существовать, — о родитель¬ской семье, о своей репродуктивной семье и о семьях своих детей. Интерпретация возникающих в жизненных историях образов семьи
69 Бургос М. История жизни. Рассказывание и поиск себя // Вопросы социологии. Том 1. 1992 № 2. С   124-129.
2U
 
целиком зависит от содержательных теорий, применяемых исследова-телями. Различие концептуальных парадигм в полной мере проявится при альтернативных интерпретациях материалов одних и тех же исто-рий семей (кстати говоря, это хороший способ сопоставления проти-воположных теорий — взять и посмотреть взаимоисключающие объяс-нения одних и тех же жизненных биографий семей).
В последние годы заметен подъем интереса к биографическому методу, и не только со стороны тех, кому не мила социология, опери-рующая цифрами. «В настоящее время, — отмечают авторы «Введе¬ния» к книге «Судьбы людей», — он используется везде, где исследова¬теля интересует субъективный опыт переживания социально-истори¬ческих процессов (войны, революции, кризисы, миграция) и опреде¬ленных фаз человеческой жизни (детство, болезнь и смерть)»70.
Метод жизненных историй людей оказывается одновременно сред-ством изучения семейных биографий.
«Одной из разновидностей биографического метода, — говорится в книге, — является реконструкция истории семьи на протяжении не-скольких поколении в рамках меняющегося социального контекста. Этот способ был назван методом социальных генеалогий в коммента¬риях и сравнениях. Данная техника состоит во включении в поле оп¬роса нескольких поколений родственников, в том числе пожилых лю¬дей, открывших благодаря их семейной памяти доступ к истории своих родителей, рожденных в начале века. Информация о родственниках позволяет наблюдать историю параллельных и перекрещивающихся линий родства. Основанный на анализе биографических текстов, ме¬тод социальных генеалогий впервые был применен в 80-е годы во Фран¬ции, Англии и Квебеке (Канада), где дал интересные результаты Ис-следования продемонстрировали богатство жизни простых людей, их надежды, поступки, особенности вербального взаимодействия, т. е. раскрыли малоизвестную повседневную историю народной жизни. Результаты исследования показали, что не столько правительства уп-равляют страной, сколько жизненные стратегии обывателей, форми-рующиеся в рамках определенной свободы выбора и характера ее ис-пользования. Такие стратегии способны перекраивать общество. Так, например, переход от сословного к буржуазному обществу в Англии на рубеже XIX—XX веков был подготовлен в том числе и изменениями в воспитательной стратегии родителей, ориентировавших следующее поколение совсем на другие ценности, отличные от ценностей викто-рианского периода»71.
Судьбы людей   Россия XX век  С. 5 Там  же  С 9.
21S
 
Названная книга представляет собой применение метода реконст-рукции истории семьи в России. Цель проекта состояла в том, чтобы на основании реконструкции истории семей, представляющих разные социальные страты, выяснить, чем определялась жизнь советского человека, какие стратегии вели к жизненному успеху и восхождению по социальной лестнице, а какие, напротив, имели своим результатом нисходящую социальную мобильность. «Мы пытались, — отмечают авторы, — определить ожидания родителей по отношению к детям, социальные возможности семей и ограничения при выборе их члена¬ми определенных жизненных стратегий ...Для биографического анали¬за... было отобрано 68 семей, в каждой проинтервьюировано 2-3 члена семьи, в том числе молодой респондент (поколение детей), а также один или два представителя старших поколений... Младшее поколение ро¬дилось в 1965—1967 годах. Их родители — в основном в 30-е — 40-е годы. Дедушки и бабушки, как правило. 1900—1920 гг. рождения, а их родите¬ли в свою очередь встретили революцию, уже будучи взрослыми людь¬ми... Каждый рассказ о семье содержал сведения не только о самом респонденте и ближайших родственниках, но и информацию о «боль¬шом семейном клане», куда включались также тети и дяди, их мужья и жены, двоюродные сестры и братья, племянники и другие родствен¬ники. Поэтому каждая история описывает траектории жизни 20—30 чле- ' нов семьи. В общей сложности мы получили данные о 2000 человек. \ Факты биографий этих людей в качестве информационной базы зане¬сены на компьютер»72.
Для иллюстрации аналитической работы с историями семей при- ! ведем фрагменты статьи В. Семеновой «Бабушки: семейные и соци¬альные функции прародительского поколения», в которой проверялась гипотеза о принятии в советский период бабушками на себя воспита¬тельной роли матери, поскольку профессиональная занятость их до¬черей исключала материнство. При этом также выяснялось, какой культурный капитал и каким способом транслировали бабушки вну¬кам и в какой мере эта передача способствовала выживанию законсер- ( вированного дореволюционного слоя российской культуры. Семейные связи играют большую роль в российской и европейской моделях под¬держки жизненного старта новых поколений. «В социологии этот ме¬ханизм, — пишет Семенова, — традиционно носит название «семей¬ного капитала», куда относят финансовое положение семьи (доходы, условия жизни, систему обеспечения), систему социальных связей и культурный статус семьи (система ценностей, семейных отношений и
72 Судьбы людей: Россия XX век. С. 8—10. См. подробнее о формализа¬ции базы данных об историях семей гл. 9. С. 419.
216
 
эмоциональных связей), которые предопределяют социальный статус выходцев из данной семьи. Накопленный семейный капитал как бы символизирует планку, с которой начинают последующие поколения свой жизненный старт, наращивая или, наоборот, преуменьшая дос-тижения предыдущих поколений. Однако в ситуации советской России, в течение нескольких десятилетий отсутствия частной собственности, размер финансового капитала у семей был малодифференцированным и приближался к уровню нищенского состояния для большинства се¬мей. Несмотря на это, выходцы из различных семей все равно начина¬ли свою жизнь с разным стартовым капиталом и в зависимости от него продвигались на разные этажи социальной иерархии и попадали в раз-ные социальные ниши»73.
Среди расширенных семей были взяты 30 семей, где внуки 1965—67 годов рождения находились в течение 70-х годов в непосредственном контакте с прародителями 1900—1915 годов рождения, причем выделя-лись две категории семей: 8 семей, где прародители происходили из бывших образованных слоев, и 22 семьи, где прародители были из нео-бразованных рабоче-крестьянских семей. Крупнейший отечественный социолог Ю. А. Левада, подвергшийся гонениям за свои «Лекции по социологии», считает, что советская история знала лишь одно поко¬ление вполне советских людей, вступивших в активную социальную жизнь в 30—50-е годы74. Это как раз поколение матерей в данном ис¬следовании, вовлеченных поголовно в общественное, точнее, государ¬ственное производство и потому подвергшихся депривации, изоляции от собственных детей. Демографическое вымирание поколений совет¬ских людей (рожденных в десятые — двадцатые годы и ликвидировав¬ших безграмотность по большевистским азбукам) привело и к в общем-то тихому уходу советского строя.
Поколение прародителей в рассматриваемом исследовании семей-ных историй жизни несло в себе отголоски дореволюционной куль¬туры и следы культурной революции. Бабушки — выходцы из кресть¬янских семей в большинстве своем имели образование до 6 классов и не обладали детальной памятью о своих предках, чему способствова¬ли многочисленные факты фальсификации семейных документов в послереволюционное время (замена имен, подтасовка метрик о рож-дении, ликвидация семьей фотоальбомов и т. п. в связи с необходи¬мостью скрывать принадлежность к «кулакам», репрессированным, церкви, службу в белой армии и т. п.). Вот иллюстрация этого из рас-
73 Судьбы людей   Россия XX зек. С. 8-10  См. подробнее о формализа¬
ции базы данных об историях семей гл. 9  С. 326—327.
74 См.: Советский простой человек / Отв. ред. М , 1993. С. 28.
( 217
 
сказа, приведенного в исследовании: «В свое время гражданская вой¬на перемешала очень много людей, семей, люди не то чтобы стыди¬лись своих родственников, а боялись, что эти родственники, кото¬рые сами погибли или умерли, приведут за собой, как тень, в семью дополнительные несчастья, и поэтому проблема родственников не обсуждалась никогда. А теперь как следствие этого очень многие люди, за редким исключением, знают своих родственников дальше родите¬лей». Но главное, что все эти факты связаны с разрушением семей¬ного капитала и заменой культурного механизма семейно-корпора-тивной поддержки механизмом индивидуальной карьеры, — каждое новое семейное поколение как бы начинало жизнь с нуля. Бабушки этой категории мало что рассказывали внукам о прошлом, в случае их религиозности общение специально ограничивалось родителями. В итоге формировался образ бабушки-няни, эмоционально сопере-живавшей внукам, и эта их экспрессивная роль как бы компенсиро-р,ала отсутствие информационной роли. Бабушка готовила еду, ходи¬ла по магазинам, ухаживала за внуками во время болезни, рассказы¬вала сказки, никогда не наказывала, утешала и прощала все обиды, понимала детские проблемы Таким образом, матери переадресовы-u1 it воспитательные функции бабушкам, а те оказывались неопла¬чиваемыми нянями и домработницами, так что воспитание старших сводилось к наставлениям по поводу школьных успехов детей и упор¬ства в труде ради будущего продвижения на работе.
Другая категория бабушек из образованных слоев смогла сохранить и передать внукам элементы дореволюционной семейной культуры. Они учили внуков грамоте еще до школы, прививали любовь к рус¬ской литературе, практиковали домашнее чтение вслух, устраивали домашние театры, служили образцом манер и правил поведения. Ко-нечно, и эти бабушки не могли избежать также роли няни, но это со-вмещалось с приобщением детей к семейным традициям через домаш¬нее воспитание (иностранные языки, музыка и художественное воспи¬тание). Школьное влияние накладывалось на базу домашнего, бабуш¬киного, которое вряд ли можно считать дополнительным. В таких се¬мьях складывались высокие ожидания, так сказать, элитарного свой¬ства, которые, как правило, реализовывались. Хотя внуки не повторя¬ли жизненные стратегии предыдущих поколений, тем не менее семей¬ный багаж расширял возможности жизненного выбора.
В заключение В. Семенова приходит к выводу, что «функции об-разованных бабушек сводились к семейным ролям воспитателей вну¬ков, но и к социальной роли ретранслятора семейно-сословной куль¬туры дореволюционной России. В условиях подавления и противодей¬ствия со стороны господствующей «советской культуры» они были
218
 
важным каналом выживания и передачи дореволюционной культуры своим потомкам, ориентировали их на статус интеллектуальной эли¬ты в рамках советской системы. Функции необразованных бабушек сводились в основном к семейным ролям эмоциональной защиты внуков от враждебного внешнего социального воздействия; другими словами, к «смягчению ударов судьбы» и эмоциональному воспита¬нию внуков. Социальной роли ретранслятора они, скорее всего, не выполняли»75.
Анализ историй семьи может отличаться от того, что описан выше. В зависимости от целей исследования и теоретических предпосылок могут применяться различные средства и методы. Важно другое — про¬водить четкое различие между инструментальным и социально-симво¬лическим подходом к биографиям семей, изложенным ее членами. Дальнейшее развитие терминологии и процедур биографического ме¬тода, видимо, будет успешнее всего в рамках феноменологической перспективы.
ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ГЛАВЫ 4
1. В микросоциологии семьи центральным направлением является
изучение семейного цикла жизни, объясняющее особенности возник¬
новения, функционирования и распада отдельных семей. В общенацио¬
нальном масштабе с помощью статистического наблюдения можно
установить наиболее распространенные или типические траектории
жизненного движения семей, а также оценить вероятность любых ли¬
ний семейного движения (развития).
2. Статистическое знание о стадиях семейного цикла помогает сфор¬
мулировать законы микросемейных изменений, делая будущее брачных
когорт в значительной мере предрешенным. Семейный цикл жизни не
совпадает с жизненным циклом личности, но в случае редуцирования к
нему свидетельствует о дезорганизации семейного образа жизни и крахе
семьи.
3. Термин «семейный цикл» позволяет подчеркнуть повторяемость
последовательных стадий и событий, которая налицо в расширенной
семье при кругообороте ориентационных — репродуктивных семей и не
наблюдается в нуклеарной семье, где можно говорить лишь о последо¬
вательности стадий, о смене одних этапов семейного цикла другими.
4. Статистическое изучение жизненного цикла семьи имеет в Рос¬
сии богатую историю, связанную с типологизаиией семей по составу при
Судьбы людей. Россия XX век. С. 352-353
219
 
проведении переписей населения, где бралась за основу нуклеарная, а не расширенная семьи. Схема цикла нуклеарной семьи: брачная пара без детей — с детьми — вновь без детей. Четыре этапа семейного цикла: период роста до последнего рождения, период стабильности от после-днего рождения до отделения первого из детей, период зрелости, когда отделяются все дети, и период затухания от последнего отделения ре-бенка до смерти обоих родителей. Когортный анализ или метод реаль-ного поколения в демографии создан для прослеживания последователь¬ных изменений семьи применительно ко всем вступившим в брак в ка¬ком-то году, ко всем родившим ребенка в такой-то период. Проведение продольного исследования семей в идеале позволяет проследить всю ис¬торию брачной или репродуктивной когорты, но требует нескольких де¬сятилетий для своего завершения. Обычно берут вместо завершенного цикла одной когорты его отдельные стадии, изучаемые по нескольким когортам, т. е. дробят цикл на части, чтобы затем воссоздать своеобраз¬ную мозаику всего цикла целиком.
5. Идеальным примером цикличности в семейных изменениях яв¬
ляется репродуктивный цикл, который был впервые статистически про¬
анализирован М  В. Курманом, показавшим феноменальное сокраще¬
ние длительности репродуктивного периода с 1935 г. по 1995 г с 20,7 до
3,6 года (и длительности стадии рождения детей соответственно с 18,8
до 2,5 года).
6. Основной критерий выделения стадий семейного цикла — роди-
тельство. В полном семейном цикле 4 стадии: пред род ительства, репро¬
дуктивного родительства, социализационного родительства и прароди-
тельства. Неполнота семейного цикла связана с его прекращением из-
за разъединения членов семьи, разводов и смертей, разного рода вынуж¬
денных и добровольных разлук. При этом разлуки супругов именуются
разделением, а разлуки родителей с детьми — депривацией. Учет всех ви-
дов неполноты ведет к сложным траекториям семейного цикла. Пере¬
ход от одних стадий цикла к другим является стрессогенным, и не все
семьи успешно справляются с этой неизбежностью. Смысл семейной
социотерапии заключается в активизации потенциала семьи по выработке
адекватных средств купирования стрессов.
7. Концепция семейного цикла учитывается в изучении образа или
качества жизни в исследованиях семейных бюджетов доходов и расхо¬
дов семьи и бюджетов времени. Общий и душевой доходы должны рас¬
считываться применительно к каждой из стадий семейного цикла. Ре¬
зультаты таганрогских исследований убедительно показывают постоян¬
ное снижение душевого дохода в течение 15 лет брака в связи с появле¬
нием детей, рост дохода в последующие 15 лет взросления детей и вновь
после 30 лет — снижение дохода после выхода на пенсию родителей (в
220
 
однодетных семьях снижение дохода ограничивается первыми четырь¬мя годами брака, хотя существенных различий в материальном поло¬жении семей с 1 и 2 детьми не наблюдается). «Прямая» и обратная связь — между уровнем дохода и числом детей в семье находят объясне¬ние при использовании данных о динамике доходов.
8. Структуры доходов семьи и организации потребления существенно
различаются по стадиям семейного цикла Необходимо видеть разницу
в исчислении реального дохода семьи в советский и постсоветский пе¬
риоды, источников формирования семейного бюджета. Для рыночной
экономики характерен рост доли двухдоходных семей (точнее, двухзар-
платных) в сравнении с однодоходными семьями. Индекс А\Б позволя¬
ет зафиксировать тенденцию превращения экономики в тендерную
(А\Б=2,0) и отхода от семейной экономики (А\Б=!,0). В настоящее время
в США этот индекс равен 1,65 и характеризует ориентацию экономики
на полную занятость женщин в наемном труде: у нас он уже несколько
десятилетий на предельно высокой отметке.
9. Ныне все официальные данные по структуре доходов и потребле¬
ния в нашей стране строятся в расчете на индивида, а не на семью
Средние индивидуальные показатели, сопоставленные с прожиточным
минимумом индивида, не отражают реального положения семьи, тем
более по стадиям семейного цикла. Переход к исчислению совокупного
дохода семьи и душевого дохода позволил бы точнее определить сниже¬
ние уровня жизни на первых стадиях семейного цикла, ухудшение струк-
туры семейного потребления.

10. Бюджет времени семьи дополняет картину семейной динамики
по бюджетам доходов и расходов, характеризуя структуру семейного и
внесемейного общения  Бюджет времени является моделью повседнев¬
ного поведения семьи, фотографией быта и семейной самоорганизации,
11. Структура семейных ролей определяется целостностью родитель-
ства — родства — супружества. Метод комплектности семейных ролей
позволяет установить полный набор из 12 ролей, комбинации которых
создают 21 тип семейной структуры. Расчет числа возможных интерак¬
ций по размеру семьи и числу детей показывает значимость коммуника¬
ции между родителями и детьми.
12. Критерий различения нуклеарных и расширенных семей оп¬
ределяется числом нуклеарных позиций. Полная нуклеарная семья
имеет только три нуклеарные позиции: мужа — отца, жены — мате¬
ри, ребенка— сиблинга. Превышение числа этих позиций образует
различные виды расширенной семьи (стержневая, линеальная и пол¬
ная расширенная семья). Необходимо отличать их от разновиднос¬
тей, образуемых по степени влияния и лидерства в семье (патриар¬
хальная — матриархальная, синкретическая и т. д.). Методы опреде-
221
 
ления структур первичного, вторичного и третичного родства, суще-ствующие в антропологии, позволяют оценить их редукцию при рас-пространении современной семьи Способ определения родства по отношению к ЭГО раскрывает соо!несенность социальной реально¬сти родства с личностным смыслом для социального субъекта Сис¬тема родства и свойства не существует безотносительно к отдельно¬му Я и являет собой пример конструирования социального мира на уровне обыденных интерпретаций
13 Семейная генеалогия — метод построения «дерева» линий род¬
ства по принципу происхождения  Генеалогическая социология ис¬
следует родословные не только царей и аристократов, но и предста¬
вителей других классов и слоев общества  Генеалогия как метод ре¬
конструкции семейной истории не редуцируется до фиксации дат и
имен  В социологии семьи этот метод обретает статус самостоятель¬
ного направления, главной задачей которого становятся наблюде¬
ние и изучение длительного существования семейного рода Следу¬
ет различать научный метод генеалогии (для доказательства родства)
и бытовой, дополнительный метод семейной генеалогии  Различают
родословные   восходящую и нисходящую, мужскую и смешанную
Все виды родословной изображаются с помощью родословных таб¬
лиц, генеалогического древа и родословной росписи Схемы постро-j
ения генеалогического древа и генеалогических линий семейных]
родов в истории и этнографии существенно отличаются от приемов,!
сложившихся в социологии и психологии   Гемограммы и геносоци-1
ограммы представляют собой способы поиска цикличности, повто-;
ряемости различных явлений у представителей разных семейных эпох-
и поколений   Геносоциограмма учитывает психосоматическую на-*
следственность семьи в нескольких поколениях и помогает каждо-.
му человеку осознать свои жизненный сценарий, прервать неблагоп-1
риятную цепь семейных событий   Представители школы Морено^
применяют геносоциограммы в индивидуальной и групповой психо-!
терапии, в тренинговых группах
14 Метод семейных биографии или жизненных историй относит¬
ся к качественным методам исследования, привлекающим внимание
к огромной роли теории в интерпретации собранного материала При
большом числе изучаемых биографий семей необходимы кодифика¬
ция и квантификация данных, аналогичные той, что используется в
контент-анализе  Метод жизненной истории оказывается чаще всего
разновидностью глубинного интервью и несет в себе все достоинства
и недостатки нестандартизированного опроса   В личном свидетель¬
стве об истории своей жизни, в сюжете и сценарии отдельных чело¬
веческих судеб социологи-антипозитивисты >видели возможность воз-
222
 
вращения к человеку, потерянному в лабиринтах «квантофреничес-ких измерений» Ситуация исповеди освобождает от роли «ответчика на вопросы» и переносит реальный мир в проецируемый по ходу рас¬сказа При этом рассказчик выступает в трех ипостасях в качестве субъекта ситуации интервью, в качестве героя повествования и в ка¬честве рассказчика
КЛЮЧЕВЫЕ ТЕРМИНЫ
 
Бюджет времени семьи как модель повседневного поведения и об-щения
Восходящие и нисходящие родо-словные
Генеалогическая социология
Генеалогическое древо и способы его изображения
Генограммы и геносоциограммы в психологии и социологии
Группировки по статьям расхода времени
Двухзарплатные и однодоходные семьи
Депарентализация
Дети — сиблинги
Жизненный цикл семьи
Значимость сюжета
Индекс А\Б
Классификации и схемы семейно-го цикла
Когортный анализ
Комплектность семейных ролей
Коньюгализация
Коньюгальная семья
Метод определения числа семейных интеракций
Метод реального поколения
Методы статистической типологи-зации семейного цикла
Метод семейных биографий или жизненных историй
 
Метод условного поколения Мужское и смешанное родосло¬вие
Научный метод генеалогии «Неповрежденная семья» Неполнота семейного цикла Нормально-критический переход Нуклеаризация Нуклеарные позиции Общий и душевой доходы Патриархальная — матриархаль-ная семья
Первичное, вторичное и третич¬ное родство
Полный семейный цикл Потребительская корзина Прародительство Предродительство Продольное — поперечное иссле¬дование, разъединение, деприва-ция, вынужденные и доброволь¬ные разлуки Прожиточный минимум Разновидности расширенной семьи (стержневая, линейная, состав¬ная и полная расширенная) Реальный доход семьи Редукция семейного цикла Репродуктивное родительство Ретроспективный метод Родословная таблица Родство и свойство
 
223
 
Семейная биография в феномено-логической и инструменталист-скои перспективе
Семейная генеалогия
Семейная и тендерная экономика
Семейные бюджеты доходов и по-требления
Семейные группы
Семейный цикл — повторяемость семейных событии и стадий при смене ориентационных и репро-дуктивных семей
Семьи и домохозяйства
Синкратическая семья
 
Системы родства и свойства как продукты конструирования со-циальной реальности
Ситуация исповеди и три роли рас¬сказчика истории жизни
Социализационное родитель-ство
Социологический критерий деле-ния семейного цикла
Стрессогенность семейного цикла
Традиционная и современная се-мья
Траектории и линии семейного цикла
 
ЛИТЕРАТУРА
Аксенов А. И. Генеалогия московского купечества XVII в. М.,
АНТОНОВА И.,Медков В. М. Социология семьи. Глава 3//Ве-стник МГУ, серия 18. Социология и политика. 1997. № 2. С. 97.
Баркалов Н, Б. Микроимитационная модель рождаемости поко¬ления // Городская и сельская семья. М., 1987,
Бургос Мартина История жизни. Рассказывание и поиск себя// Вопросы социологии. Том 1. 1992. № 2.
Бюджет времени. Вопросы изучения и использования. Новосибирск, 1977
Герасимова И. А. Структура семьи. М., 1976.
Гордон Л.А.,Клопов Э. В Человек после работы. Социальные проблемы быта и нерабочего времени. М., 1972.
Елизаров В. В. Перспективы исследования семьи. М., 1987.
Михеева А. Р. Сельская семья в Сибири: жизненный цикл и бла-госостояние. Новосибирск, 1993.
Народное благосостояние. Тенденции и перспективы. М., 1991.
Психодрама — вдохновение и техника/Под ред. П. Холмса и М.Карп. М., 1997.
Савелов Л. М Лекции по русской генеалогии, читанные в Мос-ковском археологическом институте // Воспроизведение издания 1909 г. М., 1994.
Семенов Ю. И. Происхождение брака и семьи. М., 1974.
224
 
Семья в России. 1995. №№ 3-4.
Сколько Вам лет? Линии жизни глазами психолога / Под ред. А. Кро-ника. М., 1993.
Статистика бюджетов времени трудящихся. М., 1967.
Судьбы людей: Россия XX век. (Биографии семей как объект соци-ологического исследования.) Отв. ред. В. Семенова, Е. Фотеева. М., 1996.
Томпсон Пол. История жизни и анализ социальных изменений// Вопросы социологии. 1993. №№ 1—2.
Goode W. World revolution and Family patterns. N. Y., 1963.
Click P. C. Demographic Analysis of Family Date // Handbook of Marriage and the Family. Chicago, 1967.
Mattessich P. and Hill R. Life Cycle and Family Development // Handbook of Marriage and the Family. Ed. M. Sussman & S. Steinmetz. N.Y -London, 1987.
 
Глава 5
МЕТОДЫ
СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ СЕМЕЙНОГО ПОВЕДЕНИЯ
Мне, в размышлении глубоком, сказал однажды Лизимах' «Что зрячий зрит здоровым оком, Слепой не видит и в очках!»
Козьма Прутков
5.1  Исследование диспозиций семейного поведения
5.2. Методика изучения совместимости потребностей супругов.
5.3. Изучение диспозиций брачного поведения.
5.4. Тесты по измерению удовлетворенности браком.
5 5. Методы измерения репродуктивных установок и мотивов, по-требности в детях, ценности семьи и детей.
5.6. Исследование соииализационного (родительского) поведения.
5.7. Методы изучения самосохранительного поведения, ценностных
ориентации, установок к здоровью и продолжительности жизни.
 
КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ ГЛАВЫ
В микросоциологии семьи изучение семейного поведения состав¬ляет сердцевину всех исследований. Анализ закономерностей возник¬новения результатов семейного поведения в целом прослеживается по траектории семейного цикла. Когда же в центре внимания ученого оказываются отдельные разновидности семейного поведения — брач¬ного, репродуктивного, социализационного, или родительского, и са-мосохранительного, то, как правило, его интерес сосредоточивается прежде всего на процессах диспозиционнои регуляции поведения. В рамках этого дискурса особое место отводится социально-психологи-ческому механизму определения ситуаций — той самой движущей силе поведения, которая постоянно находится в поле зрения социологов при инструментальном подходе. Семейная динамика, зависящая от соот-несения между собой потребностей и результатов поведения, получа¬ет свое направление в зависимости от оценки возможностей и средств достижения целей диктуемой иерархией жизненных ценностей семьи Лучше всего удается измерить и объяснить эту динамику при анализе брачного и репродуктивного поведения и намного сложнее — социа-лизационного и самосохранительного. В данной главе излагаются в основном методы исследования (сбора, обработки и анализа данных) инструментального свойства в связи с тем, что в практике социологи-ческих исследований семейного поведения почти отсутствует феноме-нологический анализ личностных значений семейной символики, ин-дивидуальных интерпретаций взаимодействия отдельных Я с семейным МЫ. Причем методы исследования отдельных элементов диспозици-оннои системы поведения излагаются подробнее применительно к тем специфическим видам семейного поведения, где их измерение оказа¬лось обеспеченным эмпирической информацией или оригинальными приемами Так, степень совместимости потребностей членов семьи описана в разделе брачного поведения, техника фиксации установок и мотивов — в разделах репродуктивного и самосохранительного пове-дения, процедуры исследования ценностей и воздействия ценностных ориентации на воспитание детей — в разделе социализационного пове-дения. Самые разработанные методики определения согласованности целей и результатов поведения (в связи с наличием моделей рутинного и проблемного принятия решений) относятся к области репродуктив¬ного поведения личности и супружеской пары. Техника семантичес¬кого дифференциала описана в разделе репродуктивного поведения, а шкалы страха смерти — в параграфе об экзистенциально.м поведении
227
 
Семейное поведение, наряду с межличностными взаимоотношени-ями и межпоколенными связями, составляет основной предмет мик-росоциологии семьи. Под семейным поведением в этой книге понима-ются все те специфические проявления социального поведения, кото¬рые делают возможным функционирование супружества — родитель-ства — родства. Это прежде всего брачное, репродуктивное и социали-заиионное поведение — те разновидности семейного поведения, кото¬рые предопределяют направленность на заключение брака, на рожде¬ние и социализацию детей в семье. В рамках каждого из них предпола¬гается как позитивное, так и негативное развитие событий. Брачное по¬ведение может закончиться разводом, репродуктивное — абортом, а вос¬питание ребенка — полным крахом. Тем не менее, конституируют, формируют эти виды поведения позитивные аспекты действий, о чем говорит и их наименование, закрепляющее просемейный (в противо¬вес внесемейному) характер данной разновидности человеческой жиз¬недеятельности.
К следующему виду семейного поведения относятся все процес¬сы, события и отношения, связанные с выживанием отдельных чле¬нов семьи и с сохранением семейной целостности, т. е. забота о здо¬ровье и продлении сроков жизни. Негативные моменты в этом пла¬не — болезни, несчастные случаи, самоубийства, преждевременные смерти — также являются признаками самосохранительного или эк¬зистенциального поведения. Само обращение к слову «поведение» призвано особо выделить роль индивидуальной и семейной актив¬ности, важность жизнеутверждающей стратегии в сопоставлении с отрицающей жизнь суицидальной тенденцией. Семьи могут отличать¬ся друг от друга своей экзистенциальной практикой в том смысле, что все они, признавая ценность жизни и здоровья, тем не менее будут в одних случаях обнаруживать стремление к продлению срока жизни, к последовательной смене жизненных стадий, а в других — предпочитать такие символы престижа и такие средства их достиже¬ния, которые станут впоследствии ухудшать здоровье и сокращать сроки существования.
Обращение к поведенческой терминологии, выбор термина «пове-дение», а не «деятельность» следует оценивать через стремление охва-тить не только рациональные, целенаправленные виды человеческих действий, но и те, которые не являются рациональными, а скорее все¬го представляются импульсивными, непреднамеренными, «машиналь-ными», происходящими помимо воли человека. Подход к семейному поведению сквозь призму принятия решений, выбора одной альтерна-тивы из нескольких раскрывает в полной мере методологию инстру-ментальное™, формирования конечных результатов как следствий ра-
228
 
аномального выбора. Поведенческая парадигма включает рациональ-ное принятие решений или рационально осуществляемое социальное действие, но исходит из психологического определения ситуаций, реа-лизации тех или иных потребностей, из учета также неосознаваемых индивидами побуждений.
Применение поведенческого подхода, широко распространенное и социальных науках, в социологии и социальной психологии, позво¬ляет осуществить не только инструментальный срез данного явления, но и подойти к изучению подспудных, имплицитных факторов, по раз¬ным причинам не осознаваемых адекватно, но реальных по своему влиянию на поведение. Вся масса вне инструментальных (по отноше¬нию к итоговому результату поведения) действий и отношений стано¬вится благодаря поведенческой ориентации доступной для исследова¬ния, а не исключаемой из анализа, как это происходит в теориях раци¬ональности.
Таким образом, поведенческая интерпретация всего, что проис¬ходит в жизни семьи, содержит в исходных предпосылках возможность изучения социально-символического уклада семейного бытия. Есть еше одно преимущество поведенческого подхода к изучению семьи. Достаточная разработанность структуры диспозииионной регуляции поведения обладает наряду с возможностями содержательной интер-претации брачного или репродуктивного поведения также возможно-стями измерения отдельных элементов этой структуры.
5.1. ИССЛЕДОВАНИЕ ДИСПОЗИЦИЙ СЕМЕЙНОГО ПОВЕДЕНИЯ
В соответствии со схемой диспозииионной регуляции поведения (см. схемы 3.1 и 5.1) выделяются методы исследования системы потребно-стей, методы исследования ситуаций семейного образа жизни, методы изучения механизма определения ситуаций и результатов поведения (ли-ний поведения, если результаты рассматриваются применительно к жиз-ненному циклу семьи).
Следует особо отметить, что при этом не ставится задача разработки сугубо семейных методов исследования или закрепления каких-либо существующих методик в качестве «семейных». Речь идет о примене¬нии общесоциологических и социально-психологических методов, тех¬нологий и процедур исследования к такой специфической области, как ^мейное поведение. Нужно учитывать специфику семьи как автоном¬ной целостности, своеобразие итогов общесемейного поведения, не сво¬димого к сумме результатов индивидуального поведения членов семьи.
229
 
Здесь могут быть также различные подходы и способы фиксации дей-ствий семьи как единого целого (разумеется, за исключением методик, построенных на базе концепций, отрицающих подобную автономию семейного поведения).
Данное замечание вызвано тем, что в социологии, в частности в «первой волне» феминистической социологии, уже предпринимались усилия по созданию специальных методов исследования и специаль¬ной методологии. В настоящее время многие феминистские социо¬логи скептически относятся к подобным поискам. Под словосочета¬нием «феминистская методология» чаще всего понимают размышле¬ния относительно методов сбора и анализа данных, т. е. исследова¬тельской практики, которая переключает внимание на женщин, а также стимулирует исследовательские стратегии, направленные на повышение ценности женщин в обществе и на осуществление дей¬ствий, полезных женщинам1. Фамилистическая методология ориен¬тирована на повышение ценности семьи и на проведение исследова¬ний, способствующих активизации просемейной политики. Однако в отличие от большинства феминистов, фамилисты не считают, что качественные методы в наибольшей мере отвечают их исследователь¬ским целям, чем количественные. Ничего предосудительного нет в том, что феминистские социологи пытаются оценить со своей точки зрения существующие методы, например процедуры опроса, и в свя¬зи с этим отмечают удобство работы с методами интерпретационной социологии, а также феминистской этнографии. Вместе с тем, мно¬гие феминисты выступают за комбинирование количественных и ка¬чественных инструментов, более того, своеобразным мостом, соеди¬няющим эти направления, оказывается использование возможностей статистики по учету данных феминистски ориентированных исследо¬ваний-.
Если внимательно посмотреть на анкету какого-либо действительно социологического исследования семейных отношений, то сразу четко выделится «паспортичка», где выясняются особенности образа жизни семьи (социальные ситуации семьи), а также раздел установок и моти¬вов поведения (система потребностей) и, наконец, раздел ценностных ориентации (определение ситуаций). Таким образом, большинство элементов диспозиционной регуляции обычно присутствует в инстру-ментарии. Сложнее обстоит дело с результатами поведения и с меха-низмом определения ситуаций, специальное выделение которых пред-полагает соответствующую методологическую направленность. При-
1 Marjone L  De Vault. Talking back to sociology. Distinctive Contributions
of Feminist Methodology. Annual Reviews Sociology. 1996. 22  P. 32-33
2 Op. cit. P. 37.
230
 
нятие модели диспозиционной регуляции поведения значительно об-легчает работу над анкетой и вопросником, делает их в конечном сче¬те более упорядоченными и позволяет избавиться от обычного пере-насыщения анкет ненужными вопросами, которые, как правило, на зтапе обработки данных исключаются из расчетов, а если и обрабаты-ваются, то не анализируются.
Рассмотрим подробнее элементы диспозиционной регуляции пове-дения, но не по отношению к индивидуальному, а к сугубо семейному поведению. На схеме 5.1 показаны отличия собственно семейного по-ведения от индивидуального поведения члена семьи {см. схему 3.1). Цен-тральное положение в схеме 5.1 отведено семейному МЫ, выделяю¬щему себя из мира всех остальных, из мира ОНИ. Идентификация членов семьи с МЫ не ведет к растворению каждого Я, а интегрирует их как своих, отличающихся от всех чужих. Здесь отождествляется се¬мейное МЫ с супружеской парой, но это условность. Любое семейное М Ы включает в себя Я родителей и детей, а также «значимых других» — родственников. Конечно, прежде всего имеются в виду родственники (родители жены или мужа), непосредственно контактирующие с ос¬тальными членами семьи в силу их совместного проживания под од¬ной крышей. Но это не исключает нахождения в составе МЫ такого семейного Я, которое в связи со своей чрезвычайной значимостью для семьи и вопреки раздельному проживанию оказывается неотъемлемой частью семейного единства3.
В блоке МЫ осуществляется самый главный процесс определения семейных ситуаций с точки зрения общесемейных целей и ценностей. Чем больше зона согласованного взаимодействия семьи, чем больше членами семьи принимаются семейные ценности и чем меньше тяго¬тения к обособлению Я, к стремлению строить свои действия, исходя из индивидуальных и в этом смысле внесемеиных ориентации, тем выше вероятность того, что в ходе жизненного цикла семьи различные ре-зультаты семейного поведения будут определяться центральной дис-позмцией — семейным МЫ. Повседневная жизнь порождает массу те¬кущих семейных ситуаций (особо отметим влияние семейной актив-ности на возникновение их наряду с влиянием окружающей среды), при этом реализация семейных целей (актуализированных потребнос-
1 Понятия МЫ и ОНИ как исходные формы межличностного общения, формы отличения и уподобления (МЫ — полюс слияния, доверия, близости, ОНИ — полюс отчуждения, отдаления) интенсивно разрабатывались Б Ф. Пор-шневым (см. «Контрсуггестия и история». История и психология. М , 1971). Прекрасный пример применения оппозиции МЫ — ОНИ при исследовании Психологической близости в семье см : Кроник А., Кроник Е. В главных Ролях. ВЫ, МЫ, ОН, ТЫ, Я Психология значимых отношении. М., 1989.
231
 
Схем а 5.1.
СЕМЕЙНОЕ ПОВЕДЕНИЕ КАК НЕСВОДИМОЕ К СУММЕ ИНДИВИДУАЛЬНЫХ
 
 
Определение семейных ситуаций с позиции МЫ
 
 
232
 
теЙ и установок) зависит от иерархии системы ценностей семьи, опре-деляющей отбор средств достижения целей и результаты и линии се-мейного поведения.
Эта схема, разумеется, имеет инструментальный характер и при-звана раскрыть технологию семейной жизнедеятельности: чем мень¬ше зона или поле согласованного взаимодействия членов семьи, чем меньше отдельные Я членов семьи идентифицируются с семейным МЫ, чем меньше в индивидуальных ценностных ориентациях пред¬ставлены общесемейные ценности и интересы, тем больше будет разнобоя в восприятии складывающихся в семье ситуаций, в понима¬нии целей и потребностей семьи, в оценке средств действий и резуль¬татов поведения. Включение в анализ социально-символических зна¬чений семейного общения способно раскрыть секреты инструмен¬тального диссонанса семейных взаимодействий. Отдельные Я могут усиленно декларировать свою поглощенность заботой о благе семьи, но их реальные программы поведения обнаружат смещение мотивов действий на иные, чем успех семьи, цели. И наоборот, неудачи в ре¬ализации признаваемой членами семьи цели способны интегрировать семью вокруг латентной, неосознаваемой задачи семейной деятель¬ности.
К сожалению, в социологии и психологии семьи сегодня отсутству-ют методологические средства измерения семейного МЫ, поэтому са-мый важный процесс определения семейных ситуаций или принятия семейных решений в лучшем случае сводится к одновременному оп¬росу супругов и к вычислению объема совпадающих мнений. Но даже эга процедура, исключающая из анализа других членов семьи, чаще всего заменяется процедурой опроса женщин под влиянием, видимо, стереотипа, где они считаются наиболее компетентными в делах до-машних и интимных. Однако ученые, подменяя семейное поведение индивидуальным, специально не разрабатывают методы исследования механизма определения ситуаций. Отметим, что поэлементная струк-тура диспозиционной регуляции поведения позволяет при последова-тельном измерении всех элементов смоделировать на завершающей стадии анализа процесс определения средств достижения целей или удов¬летворения потребностей. И эта возможность, увы, ныне использует¬ся не в полной мере.
Тем не менее, проблема проникновения в «черный ящик» меха¬низма определения ситуаций, выяснения того, как строится процесс выбора поведенческого действия или семейного решения, совершен¬но не разработана применительно к большинству видов семейного по¬ведения. Лишь при изучении репродуктивного поведения в связи с ог¬раниченным набором репродуктивных событий этого рода (их всего
233
 
14 видов определения репродуктивных ситуаций, относящихся к зача-тиям и рождениям детей или к отсутствию их) удалось структуриро¬вать механизм определения ситуаций как проблемных или рутинных, но только по критерию возникновения ожидаемых либо неожидаемых результатов поведения4.
Однако вопрос о том, как осуществляется социально-психологи-чески определение ситуации, остается открытым. Правда, была пред-принята однажды попытка моделирования 10 семейных ситуаций с 3 вариантами решений по каждой. В небольшом опросе оценивалась вероятность выбора одной из альтернатив и рассматривалось влияние семейной или внесемейной направленности на возможный выбор, но все же эта процедура выяснения предпочтений тех или иных исходов поведения не выходила за рамки рациональной целесообразности и, так сказать, мысленного эксперимента (не было экспериментального кон^ троля за степенью реализации эксплицированных моделей принятия решений)5. В настоящее время достижения психологической теории принятия решений позволяют осуществить имитацию механизма оп-ределения ситуаций в области человеческого общения вообще и в об-ласти самосохранительного поведения в частности6.
Еще одно замечание по поводу измерения семейного МЫ. Методы тестирования, глубинного интервью и опроса (в разных формах, вклю¬чая истории жизни) претендуют на выявление внутренней структуры возникновения решения, диспозииионного механизма определения ситуаций, удовлетворения тех или иных потребностей семьи. Методы наблюдения и анализа документов, имеющие дело с овеществленны¬ми в каких-то культурных формах результатами поведения, способны, так сказать, лишь косвенно выявить то, что вызвало эти результаты. Побочные методы должны позволять по внешним проявлениям изу-чаемого процесса реконструировать его внутренний механизм. Одна¬ко вообще исключается внутренний механизм принятия решений в семье. Строго придерживаясь ортодоксального бихевиоризма, т. е. фор¬мулы «стимул — реакция», можно пренебречь структурой определе¬ния ситуаций как не заслуживающей внимания, ибо объяснение ре¬зультата строится по его внешним факторам.
Тогда действительно прав Амброз Бирс, утверждающий, что «при-нять решение — смириться с перевесом одних внешних влияний над другими». К счастью, уже проведенные исследования семейного пове-
4 См.: Антонов А. И. Медков В. М. Второй ребенок. С. 236
5 Марковская Н   Г. Место семьи в системе ценностных ориентации
личности. Автореф. канд дисс. МГУ. 1990 С. 21.
^АкоффР., Эмери Ф. О целеустремленных системах. М., 1974, Ко-зелецкий Ю. Психологическая теория решений   М., 1974.
234
 
дения убеждают в том, что один и тот же результат — рождение детей или развод, достигается в миллионах семей при огромном «плюрализ¬ме» линий поведения (чувств, взглядов, потребностей, мотивов и т. д.). С точки зрения инструментального подхода, видимо, можно ограни¬читься выявлением детерминант какого-либо феномена, но такое объяснение человеческого поведения ни в коей мере не прольет свет на его понимание. Следовательно, инструментализм не способен пол¬ностью служить целям научного познания и объяснить многообразие путей, ведущих к одному и тому же результату.
5.2. МЕТОДИКА ИЗУЧЕНИЯ СОВМЕСТИМОСТИ ПОТРЕБНОСТЕЙ СУПРУГОВ
Примером системной интерпретации семейного взаимодействия может служить попытка изучения потребностей супружеской пары и совместимости индивидуальных потребностей каждого из них. Англий-ский социолог и активист просемейного движения Р. Уайтфилд весьма чдачно воспользовался пирамидой потребностей американского пси-холога А. Маслоу для описания удовлетворения потребностей каждого из супругов в браке7.
Как известно, в динамической концепции потребностей, по Мас¬лоу, в основании пирамиды находятся базовые физиологические потреб-ности в питье, пище, сне и т. д., которые наиболее настоятельны и неотложны, — длительное их неудовлетворение ведет к разного рода патологии и в конечном счете к смерти. Но как только они насыща¬ются на некоем среднем уровне, достаточном для жизнедеятельности организма человека, сразу же актуализируется второй уровень потреб-ностей, менее настоятельных, чем первый уровень, но более настоя-тельный, чем все последующие уровни. По мере их удовлетворения становятся все более активными и ведущими в иерархии потребностей нужды третьего уровня — потребности в принадлежности к социальным группам, в том числе к семье и сферам обшения.
В этой идеальной конструкции предполагается, что очередность насыщения и актуализации уровней именно такая, а не иная, — от эле-ментарных нужд физиологического свойства к потребностям психофи-зиологическим, затем к потребности в принадлежности к человечес¬ким объединениям и группам и, наконец, к вершинам человеческих проявлений жизни — к потребностям в самоактуализации и в самотран-
7 Whitfield R. Learning to love: educational action for secure family relationships. London, 1990. P 22-24.
235
 
сценденции. Самоактуализация личности предполагает реализацию индивидуальных притязаний в социальной сфере — достижение опре-деленного социального положения, статуса, удовлетворение потребно-стей в творчестве и смысле жизни.
Схема 5.2. ПИРАМИДА ПОТРЕБНОСТЕЙ ПО МАСЛОУ
 
Каждый уровень представлен несколькими разновидностями кон-кретных потребностей, и считается, что чем больше у человека потреб-ностей и чем дальше они отходят от физиологии, уступая место более актуальным, насущным потребностям, тем богаче жизнь человека. В реальной жизни актуальными, настоятельными могут оказаться не потребности высших этажей пирамиды, а низших, что явится характе-ристикой социальной сути личности. Уайтфилд переворачивает пира-миду Маслоу, помещая на самый высший уровень потребность в вы¬ходе за пределы своего Я, но не в смысле мистики и философской транс-цендентальности. Это вполне земная потребность, которую многие называют альтруизмом и которая так необходима в семейной жизни, ибо эта потребность характеризует состояние эмоциональной и мораль¬ной зрелости. Уайтфилд говорит, что самотрансценденция — это не¬возможность любви только к самому себе, это выход за пределы нар-циссизма, это способность принять и любить других такая же, как и способность принять и любить себя. Другими словами, здесь повторя¬ется библейская заповедь «возлюби ближнего твоего как самого себя»
Взаимное удовлетворение через самотрансцендениию является истинной супружеской и семейной любовью и может схематически изображаться в виде совмещенных пирамид мужа и жены. На схеме 5.3
236
 
представлен идеальный вариант совместимости, совпадения систем потребностей супругов на общем уровне взаимного уважения и взаим¬ной любви. Реальные варианты совмещения пирамид могут отличать¬ся, разумеется, от идеального, и зона совместимости может ограничи¬ваться физиологией либо безопасностью или потребностью в принад¬лежности друг другу, но все это будет признаком незрелой семейнос¬ти, несовершенного единения отдельных Я в семейном МЫ.
Схема S.3.
УДОВЛЕТВОРЕННОСТЬ БРАКОМ КАК ФУНКЦИЯ СТЕПЕНИ СОВПАДЕНИЯ ИНДИВИДУАЛЬНЫХ ПОТРЕБНОСТЕЙ СУПРУГОВ
 
 
физиологические потребности
 
 
 
 
муж-
 
Взаимная удовлетворенность через самотрансцедендию
 
-жена
 
237
 
В социологии семьи имеется много теорий совместимости, одна из первых и самая популярная — теория взаимодополнительных потреб-ностей Р. Уинча. Она описывает брачный выбор, объясняет заключе¬ние брака между различающимися по своим потребностям партнера¬ми, но ищущими в другом то, чего недостает самому. Вступление в брак как притяжение противоположностей в отличие от притяжения сходных людей — вот что подчеркивается Р. Уинчем. Теория взаимной дополни-тельности потребностей супругов (зависимые люди предпочитают доми¬нирующих, заботливые — беззаботных, притязающие на служебные ус¬пехи — равнодушных к карьере) возникла как своеобразная реакция на факт социальной гомогамии брака в США (очевидная однородность женихов и невест по возрасту, национальности, религии, образованию, доходу и социальному положению в целом). Различие психологических потребностей супругов как бы уравновешивает или компенсирует ста¬тусное сходство — в этом состоит методологическое значение теории, которая довольно часто используется для прогнозирования стабильно¬сти брака. Исследование потребностей обоих супругов дает более точ¬ный прогноз, чем информация о потребностях одного из них3.
Выделение потребностей (семьи) в качестве ведущего и видообра-зуюшего элемента (семейного) поведения обусловлено их централь¬ным значением как движущей силы жизнедеятельности. Потребность в семье и детях как глубинная основа всех мотивов семейного поведе¬ния относится к высшему уровню социальных потребностей человека наряду с потребностями в смысле жизни и творчестве, ибо созидание новой человеческой личности для родителей оказывается подлинным творческим актом сугубо экзистенциального свойства. Для детей по¬требность в семье является основным источником смыслов и моти¬вов социального поведения, межличностного общения, чувств и на¬строений семейного альтруизма. На 5 уровне располагаются осталь¬ные социальные потребности в труде, образовании, в свободном вре¬мени и т. д. Потребности 1—5 уровней могут иметь сугубо семейные формы их удовлетворения, и потому сама семейно-домашняя специ¬фика их реализации может становиться (в соответствии с теорией сдвига мотива на средство достижения цели) потребностью, точнее, состав¬ной частью потребности в семье.
Семейные ситуации, относящиеся к семье в целом, а не к отдель¬ным ее представителям, многообразны и переменчивы, особенно пред¬метные ситуации повседневного быта. В конкретных исследованиях обычно выделяются социально значимые ситуации, создаваемые в том
s Winch R.F. Need Complementarity Reassessed // Sociology of Family. Ed. M. Anderson. 1971.
238
 
числе семейной активностью, конечными результатами семейного поведения. Ситуации семейного образа жизни относятся к условиям жизни (включая жилье, микрорайон) и к условиям занятости членов семьи, а также к воздействию микросреды, в том числе сферы соци-ального общения. Самые устойчивые ситуации — это те, что действу¬ют на протяжении нескольких стадий или всего семейного цикла. Они обычно создаются общим фоном городской или сельской жизни, эт-нической спецификой, региональными особенностями и обшей соци-ально-политической и экономической обстановкой в стране. Сюда же относятся ситуации, связанные с эпидемиями, стихийными бедствия¬ми, войнами и т. п., резко изменяющие семейную жизнь.
Типология семейных ситуаций, потребностей, результатов семей-ного поведения и стратегий определения семейных ситуаций подроб¬но разрабатывается в зависимости от целей и специфики конкретных социологических исследований применительно к семейному поведению в целом или к отдельным его видам.
5.3. ИЗУЧЕНИЕ ДИСПОЗИЦИЙ БРАЧНОГО ПОВЕДЕНИЯ
Брачное поведение состоит как бы из трех частей: чаше всего под первой частью понимают систему действий и отношений, ведущих к заключению брака (брачный выбор); вторая часть — собственно суп-ружеское поведение, которое относится к мужчинам и женщинам, вступившим в брак и ставшим родителями; наконец, третья часть — это такая конфликтность супружеского поведения, которая ведет к раз¬воду или разъединению, если брак был фактическим. Множество ис-следований, относящихся к брачному поведению, легче и удобнее клас-сифицировать по элементам диспозииионной структуры, поскольку часто, например, исследования стабильности брака охватывают и ус-тойчивость супружеских отношений, и удовлетворенность браком, ценности супружества и супружеские конфликты, заканчивающиеся разводом.
В современных условиях, когда все больше становится альтерна-тивных браку форм сожительства мужчин и женщин, важным стано¬вится изучение первой части брачного поведения — исследование брач¬ного выбора. Историческое ослабление социокультурных норм брач-ности делает вступление в брак действительно проблемой выбора од¬ной из нескольких моделей жизни. Когда все поголовно вступали в брак, инструментальное изучение мотивов брака лишалось смысла и было чисто формальной процедурой, хотя, конечно, в разных стратах инди-виды могли по-разному трактовать свое конформистское следование
239
 
нормам. Отметим, что изучение с позиций символизма этих субъектив-ных значений способствовало пониманию человеческой сути.
Данное обстоятельство находит отражение в структуре диспозииий, в выделении наряду с потребностью в браке (в брачном состоянии, статусе, т. е. в том, что вынуждается социокультурными нормами бра¬ка и семьи) также потребности в брачном партнере. Движущей силой брачного поведения становится, таким образом, потребность в браке и брачном партнере, а доминирование последней над первой означает снижение ценности брака и супружества, поскольку усиливается цен-ность партнерства или товарищеско-партнерского сожительства. Во всяком случае, при разработке программ исследований и инструмен-тария следует различать эти два пласта потребности в браке, не отож-дествлять их, и надо стремиться к разработке систем индикаторов по-требности в брачном состоянии и потребности в супруге. В социоло¬гии семьи гораздо больше методик выяснения качеств будущего суп¬руга, чем идеала брака, и мало примеров одновременного измерения их сравнительной значимости.
При исследовании обстоятельств, ведущих к разводу, отмеченная выше особенность имеет прямое отношение к усилению тенденции к прекращению брака из-за ослабления установок на продление супру-жества. В условиях кризисного падения ценности семейного образа жизни все беды брака и семьи чисто психологически и в силу природы межличностного общения начинают восприниматься сквозь призму свойств и черт другого супруга. Неустойчивость семьи как института ощущается в появлении ряда проблем семьи, но успех решения их ставится в зависимость от индивидуальных качеств партнера. Инсти¬тут семьи не находит поддержки среди социальных институтов, и по¬этому растет количество разводов, но на уровне разводящихся супру¬гов это продуцирует массовость ссылок на «несходство характеров».
«Повышение требований» к качествам супруга вовсе не есть при¬знак «высокого развития личности» или стремления к «равенству», а означает лишь распространяющийся все шире перевес ориентации на брачного партнера над установками к продлению супружества «Не-удовлетворенность супругом» сложно интерпретировать без обраще¬ния к диспозиционной структуре поведения, хотя обиходная практика предлагает простые решения. Смена брачных партнеров осуществля¬ется легче, чем их «перевоспитание». При отождествлении потребнос¬ти в браке с потребностью в партнере такая «неудовлетворенность браком», скорее, ведет к разводу и повторным поискам нового супру¬га. Различение этих двух потребностей помогает увидеть, что неудов¬летворенность потребности в браке, дискриминируемая по наличным результатам брачного поведения, не означает однозначности развода
240
 
Потребность в успешном браке, полностью или частично не удовлет-воряемая в результате поведения супругов, может мотивировать суп-ругов и всех членов семьи к действиям по укреплению брака и семьи, по налаживанию взаимоотношений и улучшению семейного климата.
Таким образом, рассмотрение проблем успешности брака в контек-сте структуры диспозиционной регуляции брачного поведения обладает новыми возможностями в стратегии исследования. Диспозиционный подход позволяет выделить при изучении, например, «удовлетвореннос¬ти браком» в качестве составной части также «удовлетворенность брач¬ной потребности», в свою очередь л од разделяющуюся на удовлетворен¬ность состоянием брачных отношений и супругом. При этом «неудов¬летворенность партнером» предполагает либо сохранение «статус-кво» и коррекцию межличностных восприятий, или же мотивирует смену супруга, тогда как второй вид неудовлетворенности браком в большей степени побуждает к перестройке отношений, в т. ч. путем терапии.
Использование диспозиций поведения помогает при изучении и других параметров стабильности брака и семьи, в отличие от обычной схемы исследования «независимых — зависимых переменных», дубли-рующей схему «стимул — реакция» с той разницей, что в качестве пе-ременных могут выступать любые факторы, в том числе и поведенчес¬кие. Эта традиция до сих пор остается распространенной и связана с изучением факторов стабильности брака. Выглядит это схематически примерно так:
 
 
Фактор 1 Фактор 2 Фактор 3 Фактор 4 Фактор 5 и т. д.
 
Стабильность брака
 
1 Множество факторов создает впечатление, что необходимо найти
фактор — причину «зависимой переменной» стабильности брака. Ис-ходя из этого составляются длинные перечни разнородности факто¬ров, отсюда же стремление к поиску однородности факторов, к выде¬лению переменных фундаментального и временного свойства. Но при этом способе или методе исследования брачное поведение в целом с его структурой и динамикой исключается из анализа. Гут действует ме-тодологический принцип или постулат непосредственности, т. е. непос-редственного влияния выделяемых переменных на устойчивость бра¬ка, минуя опосредствующее звено, — само поведение. Оправдание тому— включение в число независимых факторов поведенческих пе-
241
 
ременных — ценностных ориентации или мотивов. Анализ проводит¬ся путем взвешивания факторов и определения круга наиболее влия¬тельных из них. Осознание недостаточности подобной тактики приво¬дит к усовершенствованию методологии исследования — к введению в схему анализа так называемых промежуточных переменных. Важность этой познавательной процедуры такова, что, например, в изучении рож-даемости предложенная американскими социологами Кингсли Дэви-сом и Джудит Блейк «модель промежуточных переменных» получила признание и широчайшее распространение в исследовательской прак-тике, и она описана во многих учебных пособиях9.
В исследованиях стабильности браков в роли промежуточной пе-ременной была выделена «удовлетворенность браком», и схема пре-образовалась следующим образом:
 
 
 
Фактор 1 Фактор 2 Фактор 3
и т. д.
 
удовлетворенность браком
 
стабильность брака
 
Промежуточная переменная «удовлетворенность браком» косвеннс вводит в схему поведение, не нарушая, так сказать, положенного основу постулата непосредственности. Предполагается, что удовлет-" воренность браком прямо, непосредственно влияет на устойчивость супружества, а значит, неудовлетворенность ведет к разводу. Соответ¬ственно этому конструируются методы определения высоты уровня удовлетворенности и сложные структуры самой удовлетворенности бра¬ком10.
Примером систематизации факторов устойчивости брака может служить модель успешного брака американских социологов Льюиса и Спэниера, осуществивших вторичный анализ свыше 300 работ в конце 70-х гг.". Ими было выделено 40 важнейших признаков супружеского успеха, объединенных в 14 групп, которые в свою очередь дали три ук-рупненных блока факторов: а) добрачные, б) социальные и экономи-ческие, в) личностные и внутрибрачные.
Перечни факторов могут быть и длиннее и короче, но важно, что не только в плане рекомендаций, но и с точки зрения инструменталь¬ного объяснения успеха в браке сложно на этой основе оценить тех-
9 Сч.   АнтоновА. И., Медков В.М. Социология семьи. С. 207.
10 См подробнее об этом: Мацковский М. С. Социология семьи. С. 76,
79, 80.
11 Lewis  R. & Spanier G. The rising about the quality and stability of mam-
age. // Contemporary theoues about the family. Vol. 2. Eds. W. Burr а. о N.Y., 1979-
242
 
нологию достижения стабильности брака. Привязка же этих факторов к элементам диспозиционной регуляции брачного поведения в силу их содержательной взаимосвязи в рамках процесса определения ситуаций позволяет не просто упорядочить всю эту массу факторов, но и про¬лить свет на сохранение и успешное функционирование супружества как на итог именно диспозиционного взаимодействия.
Конечно, возможно и совершенствование факторного подхода. К примеру, конструктивнее оказались попытки рассмотреть психодина-мику супружества по стадиям жизненного цикла семьи в связи с про-дуцированием ситуаций, способствующих продлению брака или распаду его. В ряде отечественных исследований С. И. Голода, Л. Я. Гозмана, Ю. Е. Алешиной и др. была показана параболическая зависимость удов¬летворенности браком от стажа. Через 12-18 лет брака удовлетворенность от него оказывается наименьшей в результате развития у супругов по¬требности в автономии, сменяющей первоначальную потребность их в адаптации и в значимости духовных взаимоотношений. Как отмечает Т. А. Гурко, «различия в восприятии брака в значительной мере определяют¬ся стадией жизненного цикла...» и «существенных различий в удовлет¬воренности мужей и жен браком практически не обнаружено...», хотя «с годами неудовлетворенность браком российских женщин увеличива¬ется...»12. Дестабилизирующими российскую семью на первых стадиях жизненного цикла являются следующие факторы: краткость добрачно¬го знакомства, вступление в брак до 21 года, влияние неудачности брака родителей, добрачная беременность, расхождение представлений суп¬ругов относительно профессиональной занятости жены, различия в ус¬тановках детности, разница в характере проведения свободного време¬ни и в распределении обязанностей и властных полномочий13.
Проведенный А. В. Шавловым анализ отечественных и зарубеж¬ных публикаций позволил увидеть, «что удовлетворенность браком, по сути своей, является характеристикой межличностного восприятия суп¬ругами друг друга», и сделать вывод, что «взгляд большинства исследо¬вателей сосредоточен на утверждении брачной удовлетворенности как важнейшей движущей силы современных брачно-семейных отноше-ний...» и что почти «нет работ, которые бы затрагивали противополож-ный ракурс видения проблем удовлетворенности, а именно механиз¬мов формирования того или иного уровня самой удовлетворенности...»14.
12 Семья на пороге третьего тысячелетия. Ред.: Антонов В   А., М а ц -
ковский М. С., Мэддок Дж.. Хо ган М. М., 1995. С. 64
13 Гурко Т А. Становление молодой семьи в крупном городе: условия и
факторы стабильности. Дисс. канд. филос. наук   1983.
14 Шавлов А. В  Факторы удовлетворенности браком в семье кадрового
военного России. Дисс. канд. социол. наук. !996. С. 60—61.
243
 
Это замечание в равной мере можно отнести и к изучению факторов развода, поскольку они характеризуют негативную сторону факторов устойчивости брака.
Интересно, что в социологической литературе изучение факторов развода занимает гораздо меньше места, чем факторов удовлетворен-ности браком и его стабильности. Это фактически одни и те же факто¬ры, но действующие в разных направлениях, хотя не всегда безуспеш¬ное супружество обязательно заканчивается разводом. Данное обсто-ятельство лишний раз свидетельствует о необходимости внимания к изучению элементов дислозиционной регуляции брачного поведения, определяющих весь веер его конечных результатов, а именно: эффек-тивность брака, исключающего развод при достижении высокой или умеренной сплоченности, сохранение брака и семьи при любых ухуд-шениях взаимоотношений, разные виды разъединения супругов, но без развода, дезертирство и прочие формы распада брака без оформления развода, развод. Кстати говоря, в русском языке нет подходящего сло¬ва для обозначения поведения, относящегося к разводу; «разводное поведение» не звучит, «девиантно-супружеское поведение» слишком сложно, поэтому лучше воспользоваться термином «бракоразводное поведение» или «предразводное поведение», который точнее отражает суть супружеского разлада, предшествующего разводу. Ведь речь идет не о самом поведении разводящихся в ходе бракоразводного процесса (хотя оно тоже может быть интересно с социологической точки зре¬ния), а о том, каким образом налаженная семейная жизнь начинает расстраиваться и разрушаться.
В российской социологии семьи уже употребляются термины «пред-разводная» и «послеразводная» ситуации и даже «послеразводное пове¬дение»15. Конвенционально можно принять термин «предразводное поведение» для конфликтных ситуаций брачного поведения, ведущих к разводу и заканчивающихся им. «Послеразводное поведение» лучше закрепить за теми видами поведения бывших супругов, которые связа¬ны с контактами по поводу детей и прошлых семейных дел, а также за индивидуальным поведением каждого из них, ведущим либо нет к по-вторному браку. Бракоразводное поведение в вышеуказанном смысле будет, таким образом, заполнять пространство между предразводной и послеразводной ситуациями, хотя послеразводное поведение, относя-щееся к новому браку, уже может иметь место, а тенденции предраз-водных взаимоотношений будут продолжать действовать на стадии
" Солодников В.В. Социологический анализ предразводной ситуации в молодых семьях. Автореферат канд. дисс. М , 1986; Седельников С. С. Социальные последствия разводов. Автореферат канд. дисс. М , 1990. С. 16.
244
 
бракоразводного процесса. В самом широком смысле понятие «бра-коразводное поведение» целесообразно употреблять в качестве видо¬вого для всех типов поведения, связанных с разводом, и для проведе¬ния различия между ним и брачным поведением.
Все брачные ситуации, создающие среду реализации потребности в успешном браке, можно разбить на три части; ситуации брачного выбора и заключения брака, ситуации состояния супружеских отношений, удли¬няющие или укорачивающие длительность семейного цикла; ситуации собственно предразводные и связанные с разводом. В социологической и социально-психологической литературе больше всего повезло по частоте и интенсивности исследований ситуациям брачного выбора и предразвод-ным. Брачные ситуации, относящиеся к спокойному и монотонному ходу семейной жизни, остаются в тени. Пожалуй, науку, как и литературу, сильнее влечет к маргинальным, пограничным состояниям.
Начнем с классификации ситуаций, в стихии которых пребывает усиливающаяся или угасающая потребность во вступлении в брак, в выборе супруга. Заключение отдельного брака нельзя рассматривать вне контекста брачного рынка в целом по стране, по отдельным регионам, городам и селам. Следовательно, самый широкий уровень брачных ситуаций относится к общенациональному уровню, к демографичес¬кой структуре населения. Следующий уровень — ситуации, способству¬ющие или препятствующие вступлению в брак в зависимости от про¬живания в том или ином городе, районе, селе, т. е. там, где общенаци¬ональные тенденции могут совсем не действовать. Чаще всего «женс¬кие города» или «мужские поселения» возникают в связи с возможно¬стями приложения труда и использования рабочей силы, резко умень¬шая вероятность заключения брака.
Еще один уровень — социальное положение, принадлежность к оп-ределенному классу, слою, страте. Известно, что самые высшие и са¬мые низшие социальные группы практикуют жесткую эндогамию: одоб-ряются браки среди людей своего круга и ограничиваются смешанные, экзогамные браки с людьми из других социальных страт. Наконец, если исключить из рассмотрения всех тех, кто по состоянию здоровья или по каким-либо еще вынужденным обстоятельствам не может вступить в брак, то остаются ситуации, создаваемые социально-психологическими параметрами брачного выбора. Человеческие симпатии или антипатии влияют на селекцию женихов и невест, сужая зону выбора одних и рас-ширяя зону выбора других. Все перечисленные уровни распространя-ются и на ситуации, связанные с фактическим, незаконным браком.
Брачный рынок в каждой стране не есть нечто абстрактное, в де-мографии семьи рассчитывается потенциал брачности, характеризу-ющий возможность вступления в брак для тех, кто в нем не состоит.
245
 
Демограф А, Б. Синельников, поданным переписи 1970 г., определил, что 20,3 млн неженатых мужчин и 39,4 млн незамужних женщин могли бы чисто теоретически образовать не 20 млн браков, а лишь 11,6 млн. Этот расчет сделан только с учетом соотношения возрастов потен¬циальных супругов (и сложившихся социокультурных норм и устано¬вок на то, что муж должен быть немного старше жены), и тем не менее за бортом «теоретического брака» осталась почти половина мужчин и две трети женшин (точнее говоря, теоретическая возможность вступ¬ления в брак есть соответственно у 57% и 29% холостых людей стар¬ше 16 лет}16.
Если бы можно было в эту теоретическую модель ввести учет тер-риториального расселения, тогда стало бы ясно, что для многих соци-альные ситуации удовлетворения потребности в браке неблагоприят¬ны и потенциал брачности стал бы меньше. Учет социально-классо¬вых ограничений и психологических предпочтений людей уменьшает брачный потенциал до фактической брачности. В приведенном при¬мере среднегодовое число браков составило 2,3 млн, т. е. потенциал брака по соотношению возрастов был реализован всего на 20%. По России динамика показателя реализации потенциала брачности за пос¬ледние 40 лет свидетельствует не о каких-то внешних препятствиях к браку, а о кризисе официально регистрируемого супружества.
В 1958—59 гг. реализация брачного потенциала (по соотношению возрастов) составляла 22,4%, в 1969-70 гг. — 19,2%, в 1978-79 гг. — 17,7%, в 1988-89 гг. - 14,3% и в 1993-94 гг. — 9,7%17. Это означает, что если проживание в сугубо мужских или женских регионах можно условно считать «объективным препятствием» к вступлению в брак, то соци-альные и психологические предпочтения сказались на таком индиви-дуальном определении своей брачной ситуации, которое привело к пребыванию вне законного брака. В условиях снижения ценности се-мейного образа жизни «состояние вне брака» оказывается не столь тяжким «грехом*, поскольку людьми учитываются другие, более пре-стижные, чем брак, жизненные ценности и нормы.
Но известны и опросы мнений, согласно которым семья получа¬ет более высокие оценки (85%) в сравнении с интересной работой (78%), творчеством (21%), материальным благополучием (74%), здо¬ровьем (83%), дружескими связями (73%), уважением (70%) и добрым отношением окружающих (75%)1S. Такого рода опросы привлекают
16 Синел ьн и ко в А. Б. Методические проблемы изучения брачности в
СССР. Автореферат канд. дисс. М., 1981. С. 8
17 Семья: краткий демографический словарь / Авт.-сост. Синельников Б. А.
М., 1996. С. 30.
18 Семья на пороге третьего тысячелетия. С 13—14.
246
 
внимание к методике исследования — выявляемые предпочтения к бра¬ку и семье (в сопоставлении с одиночеством и другими аспектами бытия) не инструментальны. В обиходных интерпретациях жизни семья и брак остаются ключевыми значениями в ряду других внеин-струмвитальных символов. Однако эти интерпретации часто исполь¬зуются при обсуждении фактов падения числа детей в семье, сниже¬ния брачности и роста разводимости, т, е. феноменов, требующих ин¬струментальной трактовки в терминах диспозиционной регуляции семейного поведения.
Смешение уровней методологии исследования, наблюдаемое в дан-ном случае, не может быть снято требованием повышения надежнос¬ти измерения — сколько ни расширяй перечень оцениваемых объек¬тов, сколько ни добивайся однородности континуума сравниваемых между собой ценностей — все равно это будут не те ценности, что побуждают к внебрачному состоянию, уменьшению числа детей в се¬мье и к разводам. (Об измерении ценностей иными средствами, чем процентные оценки, речь пойдет далее, в той части данной главы, где обсуждается исследование репродуктивного поведения.)
В социологии семьи и брака рассматривается влияние на брачную ситуацию возраста, образования, национальной принадлежности, со-циального происхождения и других личностных характеристик. Расчет коэффициентов ассоциации браков может показать действие правила гомогамии по рассматриваемым переменным. Например, В. М. Мед-ков продемонстрировал с помощью статистических данных по России, что никогда не состоявшие в браке предпочитают вступать в брак с себе подобными (коэффициент ассоциации 1,18 выше 1,0 — величины, по-казывающей равные шансы на вступление в брак) и что у разведенных эта тенденция в 2 раза сильнее (1,93), а у овдовевших — почти в 10 раз (9,7). Любопытно, что одна из самых высоких вероятностей заключе¬ния брака с себе подобными относится к супругам с самым низким, начальным образованием (32,5 — данный коэффициент превышает в 8 раз вероятность брака между супругами с высшим образованием)19. Подобные индексы ассоциации браков, разработанные украинским демографом М. В. Птухой, позволяют определять степень притяжения или отталкивания, например по национальному статусу, как это сде¬лала Л. В. Чуико, рассчитав по Украине брачную привлекательность всех национальностей20.
Кстати, эту методику попытался использовать американский со-циолог В. Фишер для опровержения идеологической догмы советс-
АнтоновА. И., Медков В. М. Социология семьи   С. 155-157. ЧуйкоЛ. В. Браки и разводы. М., 1975. С. 71—75.
 
кого периода о ведущей роли любви среди остальных мотивов заклю-чения брака21. Попытка закончилась неудачей, т. к. реальный процесс брачности, разумеется, не укладывался в идеологические рамки, а сравнительное изучение мотивов брака нельзя заменить умствовани¬ями. Причем обнаруженная тенденция мужчин предпочитать женшин моложе себя, меньшего образования и социального статуса и проти¬воположная тенденция женшин никоим образом не доказывают от¬сутствие или наличие любви (исчислявшейся Фишером как равенство шансов на брак кого угодно с кем угодно, т. е. любовь наделялась способностью преодолевать все существующие между людьми грани¬цы и различия).
5.4. ТЕСТЫ ПО ИЗМЕРЕНИЮ УДОВЛЕТВОРЕННОСТИ БРАКОМ     |
Непосредственные измерения мотивов вступления в брак (если оставить в стороне вопрос о степени обоснованности отнесения к «мотиву» оцениваемых респондентами слов) показывают не только преобладание стереотипа «любовь», но и значимость иных обстоя-тельств. Опрос 350 человек, проведенный в 1966—68 гг. в Ленинграде С. И. Голодом, выявил три ведущих мотива: любовь (отметили в чис¬ле трех наиболее важных из десятка вариантов 39,1 % мужчин и 49,6% женшин), общность интересов (26,1% и 28,5% соответственно) и чув¬ство одиночества (14,1% и 4,7%). Материальная обеспеченность и наличие жилплощади составили у женщин 4,3%. Примерно такие же цифры приведены и в исследованиях Н. Г. Юркевича, 3. И. Файнбур-га, Р. Ачыловой и др.".
С. И. Голоду при этом удалось продемонстрировать связь моти¬вов вступления в брак с удовлетворенностью браком и, в конечном счете, с супружеской стабильностью. Любовь дала почти 80% удов-летворенности браком и 20% неудовлетворенности, общность инте¬ресов — 87% и 13%, чувство одиночества — 60% и 40%23. Следует от¬метить, что подобное выявление побуждений к браку с помощью прямых вопросов вызывало у разных социологов различные объясне¬ния брачной мотивации, в зависимости от числа предлагавшихся для оценок объектов и различий критериев классификации мотивов, при полном согласии в отношении применявшейся методики. Эта тради-
21 Fisher W. The Soviet marriage market. N. Y., 19SO
22 Голод С.И. Стабильность семьи. Л. 1984. С. 26-30.
25 Там   же. С  31.
248
 
ция, по мнению социальных психологов Л. Я. Гозмана и Ю. Е, Але¬шиной, «...долгое время обходилась без надежных измерительных инструментов. Во многих работах этого (экспериментального. — А. А.) направления изучение самого феномена любви подменялось иссле¬дованием других, родственных любви, но значительно более простых явлений. . и часто ограничивалось использованием лишь грубых по¬веденческих индикаторов»24.
В качестве одного из возможных подходов к измерению уровня любви в диаде названные ученые предлагают адаптированный к рос-сийским условиям вариант шкал любви и симпатии, разработанных американским психологом 3. Рубиным. Последний считает любовь установкой на другого человека, а не свойством личности и предлага¬ет одновременно с любовью измерять родственное ей явление — сим¬патию. Адаптированная методика 3. Рубина состоит из 7 вербальных утверждений шкалы любви и 7 — шкалы симпатии. В инструкции ого-варивается, на кого именно испытуемый должен заполнять методику, например, на человека, которого он любит или который ему не нра¬вится, и т. д. Каждое утверждение оценивается с помощью 4 альтерна¬тив: «да, это так (4 балла); вероятно, это так (3); вряд ли это так (2); это совсем не так (I). Результаты по каждой шкале подсчитываются отдельно, они варьируют от 7 до 28, суммарный балл по двум шкалам как индекс общего уровня эмоциональности отношений в диаде ко¬леблется от 14 до 56. Адаптированный тест (апробация проводилась среди 150 пар) удовлетворяет критерии устойчивости, валидности и гомогенности измерения. Все 14 утверждений при предъявлении их респондентам перемешиваются в произвольном порядке, здесь же они приводятся отдельно по шкалам.
ШКАЛА ЛЮБВИ
1. Я чувствую, что могу доверить ему (ей) абсолютно все.
2. Я могу сказать, что он (она) принадлежит только мне.
3. Для него (нее) я готов (а) абсолютно на все.
4. Когда мне плохо, то хочется поделиться только с ним (ней).
5. Я чувствую себя в ответе за то, чтобы ему (ей) было хорошо.
>   6. Мне приятно чувствовать, что он (она) доверяет мне больше
других.
7. Мне было бы очень тяжело, если бы пришлось жить без него (нее).
24 ГозманЛ. Я., Алешина Ю. Е Шкалы любви и симпатии // Мето-дические программы и методики исследований брака и семьи / Отв. ред. Мац-ковский В М. М., 1986. С. 25.
249
 
ШКАЛА СИМПАТИИ
1. Когда мы вместе, у нас всегда схожее настроение.
2. Она (он) очень умный человек.
3. В большинстве случаев она (он) нравится людям почти сразу
после знакомства.
4. Я думаю, что мы с ней (ним) внутренне похожи друг на друга.
5. Мне хотелось бы быть похожим на нее (него).
6. Она одна из самых обаятельных женщин (он — мужчин), кото¬
рых я знаю.
7. Я уверен(а), что она (он) хорошо ко мне относится
Источник. Л   Я. Гозман, Ю. Е. Алешина. Шкалы любви и симпатии
Утверждения теста любви отражают три компонента: привлека-тельность, заботу и степень интимности отношений, соответствен¬но тест симпатии — степень уважения, восхищения и воспринимае¬мого сходства.
В зарубежной социологии семьи имеется огромное количество методик, исследующих различные аспекты брачного выбора, супружес-кого и бракоразводного поведения. Постоянно социологи стремятся к систематизации технических и концептуальных средств исследования, к стандартизации разрастающихся в объеме показателей и индексов, Обобщение этого опыта было осуществлено сотрудниками и аспиран-тами Института социологических исследований во второй половине 80-х гг. под руководством М. С. Мацковского. С результатами вторич¬ного анализа зарубежных и отечественных исследований применитель¬но к факторам стабильности брака и удовлетворенности супругов се¬мейной жизнью можно познакомиться по работе М. С. Мацковского и Т. А. Гурко, посвященной изучению успешности молодой семьи25.
В итоговой таблице они выделяют факторы стабильности, основные переменные анализа, характер связи между ними и стабильностью, ука-зывают, где обнаружен тот или иной тип связи. Среди добрачных фак-
25 Маиковский М. С., Гурко Т. А. Успешность функционирования молодой семьи в крупном городе // Программа социологических исследова¬ний молодой семьи (программы и методики исследований брака и семьи). Отв. ред. М. С. Мацковский. М., 1986. С 16—21. Помимо уже названных, следует также указать еще на несколько из данной серии. Фундаментальные програм¬мы исследований брака. Методические аспекты стандартизации эмпиричес¬ких индикаторов исследований брака и семьи, Теоретическое обоснование си¬стемы переменных социологических исследовании брака и семьи, Методичес¬кие программы и методики исследований брака и семьи, Прикладные про¬граммы исследований брака и семьи. Исследования семьи и практика кон¬сультационной работы.
250
 
торов выделены переменные: раннее и позднее вступление в брак, уро-вень образования супругов, социальное положение семьи, городское и сельское происхождение, воспитание в неполной семье родителей, от-сутствие братьев и сестер, оценка респондентами успешности семейной жизни родителей, длительность добрачного знакомства, наличие добрач¬ного сексуального опыта и беременности, отрицательное отношение родителей к браку, мотивы вступления в брак. Брачные факторы вклю¬чали: семейный доход в первые годы брака, наличие собственного жи¬лья, профессиональную занятость женщины, потребление спиртного в начале брака, материальную помощь родителей, рождение ребенка в на¬чале брака, количество детей, репродуктивные установки, наличие про¬блем в воспитании детей, оценку педагогической компетентности суп¬руга, распределение бытовых и воспитательных обязанностей между отцом и матерью, наличие свободного времени у супругов, совместность проведения досуга, совместность принятия семейных решений, ограни¬ченность тем совместного общения, отсутствие доверия со стороны другого супруга, утрату чувства любви, сексуальную дисгармонию, лич¬ностные качества супругов, общность брачных ценностей, культуру общения, частоту конфликтов.
Стремление к более адекватному измерению удовлетворенности браком ведет к сочетанию прямых и косвенных методик, к повыше¬нию надежности данных посредством применения глубинных интер¬вью, а в широких выборочных исследованиях — психологических тес¬тов26. В качестве примера можно привести адаптацию одного из зару¬бежных тестов (Р. Адри) к российским условиям. Поскольку прямое использование методик, переводимых на русский язык в качестве адек-ватных оригинальному тесту невозможно, требуются специальные исследования обоснованности адаптируемого варианта.
ТЕСТ НА УРОВЕНЬ УДОВЛЕТВОРЕННОСТИ БРАКОМ
1. Как изменилось Ваше чувство к жене (мужу) за время семейной
жизни? Предполагается, что в начале брака чувства позитивны друг к
другу): а) усилилось, б) осталось прежним, в) уменьшилось, г) исчезло.
2. Если бы можно было вернуть прошлое, то Вы: а) не женились
бы — не выходили бы замуж совсем, б) выбрали бы совсем другого че¬
ловека, в) отдали бы предпочтение человеку, похожему на Вашу суп¬
ругу (на Вашего супруга), г) выбрали бы опять своего супруга.
3. Можно ли сказать, что у Вас дружная семья, а) нет, б) скорее
нет, чем да, в) скорее да, чем нет, г) да.
26 См., например: Столин В. В. и др. Опросник удовлетворенности бра¬ком // Вестник МГУ, серия XIV. Психология, 1984. № 2.
25]
 
4. Можно ли сказать, что Вы всегда согласны с женой (мужем) в
оценке большинства Ваших друзей: а) да, б) скорее да, чем нет, в) ско¬
рее нет, чем да, г) нет.
5. Как часто Вы соглашаетесь с женой (мужем) в том, какие отно¬
шения поддерживать с Вашими или ее (его) родственниками: а) никогда
не соглашаемся, б) довольно резко соглашаемся, в) достаточно часто
соглашаемся, г) всегда.
6. Бывали ли у Вас конфликты, имевшие серьезные и длитель¬
ные последствия для семьи (уход одного из супругов и т. д.): а) ни¬
когда, б) 1 раз, в) 2 раза, г) 3 раза и более.
7. Как часто Вы бываете недовольны тем, как Ваша жена (муж)
выполняет свои домашние обязанности: а) никогда, б) редко, в) час¬
то, г) всегда доволен(лъна).

8 Как часто Вы не соглашаетесь друг с другом, когда и на что тра¬
тить деньги: а) всегда, б) достаточно часто, в) довольно редко, г) ни¬
когда не соглашаемся.
9 Как часто Вы «действуете друг другу на нервы» дома: а) никогда,
б) достаточно редко, в) довольно часто, г) всегда.
10 Часто лк Вам не хочется возвращаться домой после работы,
а) почти каждый день, 6) достаточно часто, в) довольно редко, г) та¬
кого практически не бывает.
11. Как Вы оцениваете количество времени, которое Вы проводи¬
те вместе с женой (мужем): а) слишком много, б) больше, чем хоте¬
лось бы, в) меньше, чем хотелось бы, г) слишком мало.
12. Появляются ли у Вас когда-нибудь мысли о разводе: а) никог¬
да, б) довольно редко, а) достаточно часто, г) постоянно.
13. Можно ли сказать, что Вы чувствуете себя дома спокойно, уютно:
а) нет, б) скорее нет, чем да, в) скорее да, чем нет, г) да.
14. Часто ли Вы проявляете нежность, ласку по отношению к жене
(мужу): а) постоянно, б) довольно часто, в) достаточно редко, г) ни¬
когда.
15. Часто ли Ваша жена (муж) проявляет нежность, ласку по от¬
ношению к Вам: а) никогда, б) достаточно редко, в) довольно часто,
г) постоянно.
16. Хочется ли Вам уехать куда-нибудь одному (одной) на какое-то
время: а) нет, б) достаточно редко, в) довольно часто, г) постоянно.
17 Как Вы оцениваете свой брак: а) неудачный, б) скорее неудач¬ный, чем удачный, в) скорее удачный, чем неудачный, г) удачный.
При суммировании ответов варианту А приписывается О, Б — 1, В — 2, Г — 3. В вопросах №№ U 4, 6, 8, 9, 12, 14, 16 баллы приписываются в обратном порядке. Уровень удовлетворенности варьирует от 0 до 51
252
 
(средний балл по выборке 60 испытуемых в возрасте от 21 до 54 лет составил 29).
Источник. Л. Я. Гозман, Ю. Е. Алешина, О. О. Еремичева. Мето-дические программы и методики исследований брака и семьи. М., 1986. С. 18-21.
ПРАКТИКУМ. Протестируйте по этой методике не менее 10 пар. Попробуйте разбить 17 вопросов на группы по разным аспектам удов-летворенности (по выполнению семейных ролей, согласию относитель¬но основных проблем и т. п.) и обосновать типологию полученными данными.
При множестве исследований брачной стабильности обращает на себя внимание тенденция к преимущественному исследованию про-блемных пар, факторов дезорганизации, что выражает стремление к брачной терапии в надежде нейтрализовать действие неблагоприятных переменных и повысить устойчивость супружества. Собственно супру-жеское поведение в семьях, так сказать благополучных (но не бескон-фликтных), остается в тени, и в социологии до сих пор мало данных о специфике брачных отношений на разных стадиях жизненного цикла семьи. В качестве замечательного исключения следует назвать иссле-дования, проводимые в Миннесотском университете под руководством Д, Олсона, которому удалось в 80-е годы в ряде общенациональных выборочных исследований провести изучение (по всем абсолютно эта-пйм семейного цикла!) как проблемных, так и нормальных, ничем не выделяющихся в негативную сторону семей. Причем в опросах не толь¬ко одних жен, но мужей и подростков изучались наряду с аспектами брака и развода также репродуктивные отношения, взаимосвязи роди¬телей и детей, аспекты здоровья, жизни и смерти, т. е. рассматривались комплексно все виды семейного поведения.
Особенно важным с методологической точки зрения является вывод (сделанный социологами из обнаруженных ими слабых корре¬ляций между показателями сплоченности и адаптивности в парных взаимоотношениях мужей — жен, отцов — матерей, отиов — подрос¬тков и матерей — подростков) о том, что продолжающаяся в социо¬логии семьи практика опросов только одного члена семьи совершен¬но необоснованна. Во-первых, нет данных, подтверждающих, что оп¬росы женщин более надежные, чем опросы мужчин. Во-вторых, вы¬явлено отсутствие совпадения в ответах индивидуально заполняемых, анкет по большинству тем семейного функционирования. Таким об¬разом, «результаты явно демонстрируют важность получения во вре¬мя опроса данных от всех членов семьи... что в свою очередь позво-
253
 
лит сконструировать индексы супружеского и общесемейного взаи-
модействия»-
 
Обозначения:
ПК, НПК — применение и неприменение контрацепции;
3, ОЗ — зачатие и его отсутствие;
Р,ОР — рождение и его отсутствие;
ИА — искусственный аборт;
РП, ПП — рутинное и проблемное поведение;
? — проблемная ситуация.
27 Family Inventones (used in a national survey of families across the family life cycle). Ed. D. Olson. University of Minnesota. 1985.
254
 
5.5. МЕТОДЫ ИЗМЕРЕНИЯ РЕПРОДУКТИВНЫХ
УСТАНОВОК И МОТИВОВ, ПОТРЕБНОСТИ В ДЕТЯХ,
ЦЕННОСТИ СЕМЬИ И ДЕТЕЙ
В социологии семьи и рождаемости для исследования репродук-тивного поведения личности и семьи создано множество техничес¬ких приемов и средств, получена масса эмпирических данных по ряду показателей. Поэтому имеется возможность детально обсудить дос-тоинства различных методик и индексов в контексте диспозииионного определения ситуаций. Причем отмечавшееся уже наличие ограни-ченного числа вариантов определения ситуаций (всего 7 рутинных и 7 проблемных) позволяет совершенно конкретно обсудить воздействие репродуктивных установок и мотивов, потребности в детях на итого¬вое число детей в семье. Ведущая роль потребности в детях как дви¬жущей силы репродуктивного поведения может быть конкретно рас¬крыта лишь на основе репродуктивного цикла, повторяемости его событий.
Повседневное репродуктивное поведение весьма рутинно, и про-блемы возникают, лишь когда результаты поведения перестают соот-ветствовать ожиданиям. Механизм определения ситуаций прост: при-менение или неприменение контрацепции (ПК и НПК) ведет к зача¬тию или его отсутствию (3 и ОЗ) — см. схему 5.4. На старте брака боль-шинство пар не применяет контрацепцию в ожидании первенца и по-этому проблемой становится длительное отсутствие зачатия (ОЗ) либо отсутствие рождения при возникновении зачатия (3). В этих случаях прибегают к лечебным средствам — тут явный диссонанс между реп-родуктивными экспектациями и отсутствием беременности. Здесь оче-видна неудовлетворенность потребности в ребенке, которая побужда¬ет к лечению или к принятию бездетности, что, в свою очередь, при сильной установке на ребенка и на сохранение данного брака ведет к усыновлению (сохранение бездетного брака и развод — вот еще два воз¬можных исхода поведения).
Сложнее понять инструментальное действие потребности в детях, когда при ее неудовлетворении результатом оказывается аборт. (Если потребность в детях действительно имеется, то при таком аборте го¬ворят о преждевременной беременности или желании отложить рож¬дение на потом.) А позже все-таки происходит рождение ребенка. Если потребность в детях «слабая» (т. е. есть лишь у одного из супругов и не становится в ходе семейного цикла обоюдной), то практика ПК при возникновении (3) и прерывании беременности рискует стать самоцен-ной. Тогда продолжительное психологическое блокирование, например, потребности в двух детях вплоть до того возраста, когда обзаводиться
255
 
вторым ребенком уже слишком поздно, означает процесс превраще¬ния неудовлетворенной потребности в свою противоположность, т. е. в реализованную потребность, но только одним-единственным ребен¬ком. Теория психолога А. Н. Леонтьева о сдвиге первоначального мо¬тива на новую цель25 в ее применении к репродуктивному поведению раскрывает механизм смешения мотивации на другой объект, на зак¬репление практики отказа от рождения ОР.
Исходный мотив постепенно (посредством «внутренних» симво-лических интерпретаций, требующих специального, «качественного» анализа) заменяется мотивом сохранения однодетного образа жиз¬ни, что, в свою очередь, сопровождается усилением ориентации на применение средств предупреждения — прерывания беременности. На обиходном уровне этот отказ от прежней потребности активизирует массу ссылок на «объективные трудности» и «помехи», поскольку в житейской психологии нет дифференциации между индивидуальной и общесемейной потребностью в детях. Зафиксированное во многих ис-следованиях различие между мнениями супругов о числе детей в се¬мье29 всегда дает возможность здравому смыслу отождествить с об-щесемейной установку одного из супругов, превышающую фактичес¬кое число детей.
Данное обстоятельство объясняет тенденцию респондентов завы-шать свои установки детности, когда по условиям опроса требуется назвать, «что мешает вам иметь больше детей». Житейское мышле¬ние всегда ведет к тому, что каждый из супругов примеряет на себя, на свое индивидуальное разумение системный результат общесемей¬ного поведения. Все обусловленное семейным МЫ редуцируется к логике индивидуального Я. При заострении внимания на противоре¬чии между провозглашаемой потребностью в детях и фактической детностью активизируется желание перечислять помехи к реализации якобы имевшейся в семье потребности в детях (хотя обычно при от¬крытых вопросах перечисляется все, что вообще мешает хорошо жить).
Недифференцированность здравого смысла хорошо обнаруживается в постоянно противоречащих друг другу пословицах, поговорках, при¬сказках. Например, пословицы: «С глаз долой — из сердца вон» и «Раз¬лука — любовь бережет» — раскрывают суть здравомыслия, и тот уче¬ный, кто берется судить о национальной психологии по присказкам, рискует выставить напоказ собственную односторонность. Изначаль¬ная твердая потребность всей семьи в однодетной модели встречается
38 Леонтьев А. Н   Проблемы развития психики. М., 1972. С. 302—304. 29 Антонов  А  И., Медков   В. М. Второй ребенок. С. 144-145.
256
 
пока еще не столь часто, как сама массовая однодетность семьи, фак-тически давно ставшая модальной (но не модной — мода на однодет-ность будет означать конец нынешней моды на двухдетность, т. е. крах массовой потребности в двух детях). Житейская логика в эпоху мало-детного образа жизни становится все более противоречивой: одобряя добрачные связи с одновременным ПК, она при превращении этих отношений в брачные как бы не замечает произошедшей перемены — продления добрачной практики ПК в браке. В одних случаях неэффек-тивность ПК может завершиться рождением ребенка, а в других — абор¬том, но заметнее всего недифференцированность обиходного мышле¬ния в ситуациях НПК-З-ИА, заканчивающихся прерыванием беремен¬ности.
Нерациональность, или, как говорят математики, нетранзитив¬ность человеческих гфедпочтении, проявляется в нарушении логичес¬кой последовательности действий. Поэтому НПК вовсе не означает стремления к 3 и Р, оно в реальности бывает также связано с превра-щением аборта в разновидность ПК. Но применение контрацепции, практикуемое в браке и вне брака теми, кто удовлетворил потребность в детях и кто нет, также не означает однозначности решения-выбора только ИА при наступлении 3. Многие ученые не учитывают подоб¬ную разорванность обиходного сознания, и любое рождение, насту¬пающее при ПК, объявляют «нежеланным» (причем факт ПК пере¬крывает по своей значимости факт рождения: появление ребенка от¬носят исключительно к «низкой культуре», некоммуникативности супругов, их неумению пользоваться ПК, а не к действию потребно¬сти в детях).
Поэтому моделирование процесса определения репродуктивных ситуаций как проблемных или рутинных помогает не только продемон-стрировать преимущества диспозиционного подхода, но и раскрыть диалектику воздействия потребности в детях на конечные результаты поведения. Зная механизм поведенческого определения ситуаций, нельзя уже оценивать фактический результат поведения, исходя из ра-ционального приписывания любому ПК только ожидание неизбежно¬го отказа от ребенка, а любому НПК — только ожидание неминуемо¬го рождения.
В схеме 5.4 описано теоретически возможное число комбинаций безотносительно к уровню потребности в детях и уровню имеющейся летности. Указанный механизм работает во всех моделях семьи по числу детей: при многодетности, среднедетности и малодетности. Детальный анализ последней обнаруживает преобладание рутинных форм над проблемными. «Свобода выбора» любых альтернатив (если исключить незначительную долю бесплодных пар) практически сводится к одной-
257
 
Схема 5.5.
ПРОЯВЛЕНИЕ ИНДИВИДУАЛЬНОЙ ПОТРЕБНОСТИ В ДЕТЯХ
В РАЗНЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ ЖИЗНИ,
ОПИСЫВАЕМЫХ РАЗНЫМИ ФОРМУЛИРОВКАМИ ВОПРОСОВ О ПРЕДПОЧИТАЕМОМ ЧИСЛЕ ДЕТЕЙ В СЕМЬЕ

   В невероятных УСЛОВИЯХ     РЕТРОСПЕКТИВНОЕ Сколько бы Вы имели детей, сети начать жизнь сначала9

 Муж -ГС  Не Я - ГС  Жена - ГС  Я -ГС
Сплоченные семьи (50 семей) Удовлетворительные семьи (15) Конфликтные семьи (18)  16
7 8  23 4 0  9 1 5  2 3 5
Из таблицы 6.3.'° видно, что тенденция считать не себя, а другого лидером семьи (Не Я — глава семьи) присуща сплоченным семьям и совершенно отсутствует в конфликтных семьях. Для сплоченных се¬мей характерна также доминирующая роль мужа в семье. В наимень¬шей степени способствует сплочению семьи лидерство типа «жена — глава семьи», н наиболее разрушительным для семьи является утвер¬ждение «Я — глава семьи», когда каждый из супругов притязает на еди¬ноличное лидерство. Для контроля данных о влиянии типа лидерства на степень сплоченности семьи опрашивались 22 разводящиеся пары. Оказалось, что «Я — глава» отмечается у 45% разводящихся и у 13% неразводящихся (из 78 пар), тогда как «Не Я — глава» у 9% разводя-
АнтоновА. И., Медков В. М. Второй ребенок. М., 1987. С. 135.
348
 
шихся против 37% неразводящихся. Лидером семьи считается жена среди 31% разводящихся и 18% неразводяшихся, тогда как лидерство мужа отмечают 13% разводящихся и 32% неразводящихся. Подобное выявление Я — ориентации и Не-Я ориентации производилось и по остальным 4 ролям. В целом по ним Я — ориентация характерна для 53% пар разводящихся и не-Я — среди 5% пар. Эти показатели в ста¬бильных семьях составили 13% и 38%. Главенство мужа в различных сферах отмечалось среди 32% стабильных пар и 13% разводящихся (при равенстве ориентации на лидерство жены).Таким образом, для дости-жения сплоченности семьи ценнее просемейные ориентации мужа на внутрисемейные виды деятельности и ориентации на лидерство мужа. Интересно, что сравнение фактических установок на желаемое и ожидаемое число детей одного из супругов и догадок об этом другого обнаружило примерно одинаковое число угадываний и у мужей и у жен. Однако оно было наиболее высоким по ожидаемому всего числу детей (64%) и низким по желаемому (29% у жен и 38% у мужей), причем сре¬ди точно угаданных установок в 2 раза больше супругов из сплочен¬ных семей, чем из конфликтных.
6.5. ПРИНЦИПЫ РАЗРАБОТКИ КОМПЬЮТЕРНЫХ ВАРИАНТОВ ТИРС
Опыт, накопленный при исследованиях методом ТИРС, убедил не только в возможности его использования в полевых опросах разного рода, но и в понятности техники СД для людей из разных слоев обще¬ства и имеющих даже не очень высокий уровень образования. В связи с этим, а также по причине все более широкого распространения со¬циальной помощи семьям и популярности психотерапии возникла идея разработки компьютерного варианта теста ТИРС для применения в работе семейных и брачных консультаций, в бюро знакомств и т.п.
Предполагалось, что на этапе первичной диагностики супружеских взаимоотношений данные методики ТИРС позволят наметить конк-ретные пути дальнейшей работы с супругами, а также помогут в про-цессе терапии фиксировать в индексах СД ход психотерапевтического воздействия, изображать графически с помошью профилей сходство — различие супружеских восприятий семейных ролей и других объектов, характеризующих качество взаимоотношений.
К тому же техника СД дает возможность изобразить геометричес¬ки, в трехмерном семантико-символическом пространстве взаимосвязь личностных смыслов и интерпретаций семейных ситуаций. Классичес-ким примером такой геометрии является изображение Ч. Осгудом и
349
 
его коллегами одного случая заболевания, когда изменение состояния больной четко фиксировалось индексами Д и рисунками, по которым видно, как у «Евы Черной» (стадия болезни, поступление в клинику) девиантная идентификация с различными объектами жизненной ситу-ации в ходе лечения постепенно заменяется на социально приемлемое включение в Я «Евы Белой» (стадия выздоровления) тех же объектов, что символизирует нормативное исполнение семейных и внесемейных ролей.
Идея компьютерного варианта ТИРС предполагает такое считыва-ние заполненных бланков мужа и жены, когда по каждой семейной роли учитывается дифференциация ответов супругов и когда компьютер дает характеристику зафиксированного алгоритма взаимодействия. Сопос-тавляя ответы мужа и жены по каждой шкале, компьютер рассчитыва¬ет интегральную самооценку каждого из супругов и оценку исполне¬ния роли другим супругом. Зафиксированное подтверждение или не-подтверждение исполнения ролей выдергивает из потенциального на-бора характеристик для каждой ситуации соответствующий текст. На-бор текстов по 6 ролям (добавлены роли «жених — невеста» для тех, кто не состоит в браке, хотя для супругов это оказалось дополнитель¬ным контролем на совместимость представлений), выполняемым му¬жем и женой, содержит диагноз состояния супружеских взаимоотно¬шений на момент замера, заполнения теста.
В Приложении № 6.1. приведен образец распечатки, выдаваемой компьютером каждой супружеской паре (или паре, выступающей в роли жениха и невесты). Вначале приводятся 24 индекса, разбитых на 4 груп-пы по 6 индексов. В первой группе индексов в первом столбце слева даны самооценки мужа (сверху вниз — жених, мужчина, глава семьи). Во вто-ром столбце даны оценки исполнения этих ролей с точки зрения жены). Третий и четвертый столбцы — это аналогичные самооценки жены и оценки ее, данные мужем (вторая группа индексов). В пятом столбце идут сверху вниз индексы самооценок ролей мужа, отца и семьянина, соответственно в шестом столбце оценки этих ролей женой и в седь¬мом и восьмом столбцах — самооценки жены, матери и хозяйки и оценки этих ролей мужем. Далее в распечатке дается текст по сферам ролевого внутрисемейного общения (кроме ролей жениха — невесты, поскольку в приложении описан случай супружеской пары). В заключение приво-дится интегральная характеристика — диагноз состояния супружеских отношений по всем сферам ролевого взаимодействия (следует отметить, что текст привязан к особенностям конкурса, проведенного газетой «Семья» на «лучшую семью года» (См. № 49, 7-13 дек. 1992 г.).
Каким образом разрабатывались тексты по оценке исполнения семейных ролей? Например, как осуществлялась эта процедура при
350
 
характеристике алгоритма «Я — отец, Мой муж — отец; Я — мать, Моя жена — мать»? Во-первых, по результатам пилотажных исследований частоты абсолютных значений дифференциалов были выделены 3 груп-пы наиболее распространенных значений: А (от 0 до 1,40), Б (от 1,41 до 2,38) и В (от 2,39 и выше).
При этом чисто конвенционально было принято, что все самооцен¬ки и соответствующие им оценки супругом, попадающие в одну и ту же группу А, Б или В, считаются ПОДТВЕРЖДЕННЫМИ. Если же самооценка находится в группе А, а оценка другим супругом находит¬ся в группе Б или В, то эта ситуация означает НЕПОДТВЕРЖДЕНИЕ. Следует различать разновидности неподтверждения: неподтверждение типа А-Б именуется диссонансом представлений, а неподтверждение типа А-В (как более сильное) называется конфликтом представлений. Данная классификация неподтверждений скрывает еще одну разновид-ность, которая по итогам пилотажных исследований была зафиксиро-вана, но из-за малой частоты распространения оказалась исключен¬ной из рассмотрения.
Возьмем группу А — в ее пределах возможны различные ситуации неподтверждения. Если отбросить значения Д ниже 0,6 как редко встре-чающиеся, то самооценки в диапазоне, допустим, 0,60-1,20 могут не подтверждаться оценками 0,75-1,40, но будут считаться по нашему ус-ловию подтвержденными. На самом деле, опыт работы с сотнями се¬мей показал, что ситуации резкого несходства представлений в преде¬лах внутригруппового диапазона крайне редки и ими можно пренеб¬речь. При анализе данных по семьям, участвовавшим в газетном кон¬курсе, применялась процедура просмотра социологом компьютерной распечатки каждой семьи перед отправкой адресату. Случаев подобно¬го не подтверждения было крайне мало, чуть больше оказалось ситуа¬ций иного плана — связанных с фактическим подтверждением само¬оценки на границе перехода от А к Б {значения 1,30—1,40 могут под¬тверждаться оценками 1,41—1,61) и от Б к В (значения 2,20—2,38 могут подтверждаться оценками 2,39—2,58). Во всех вышеуказанных случаях компьютер выдавал неадекватные тексты, которые заменялись резуль-татами эксклюзивного анализа, т. е. все заранее обусловленные несу-разности находились под контролем.
На следующем этапе разработки компьютерного варианта ТИРС по каждой самооценке ролей мужа и жены выделялось 9 комбинаций совпадений-расхождений взаимных представлений супругов. В группе А возможны следующие комбинации: А-А + подтверждение, А-Б — не-подтверждение, диссонанс представлений, А-В — неподтверждение, конфликт представлений. И так по всем группам: 1 — А-А, 2 — А-Б, 3 - А-В, 4 - Б-А, 5 - Б-Б, 6 - Б-В, 7 - В-А, 8 - В-Б, 9 - В-В. Ситу-
351
 
ация № 9 — самая сложная, здесь подтверждением считается различие 0,30 и ниже для величин Д = 2,39-3,39 (если различие выше 0,3, тогда это уже неподтверждение), различие 0,40 и ниже — для величин 3,40 — 5,00, различие 0,50 и ниже — для Д—5,01 и выше. Затем для подтверж¬дений одного уровня — А=А, Б=Б, В=В (до уровня Д=3,40 более вы¬сокие значения Д говорят не только о скромности самооценок и тре-бовательности другого супруга, но и о сходстве взглядов по поводу не-удовлетворительного выполнения ролей) делаются психологические за-готовки, констатирующие: а) совпадение представлений, сходство вос-приятий, ролевое взаимопонимание и б) согласованное ролевое взаи-модействие, успешное играние (принятие и выполнение) ролей.
Для подтверждений второго уровня Б-А, В-Б и А составляются тексты, подчеркивающие наибольшую глубину взаимопонимания и наивысшую эффективность ролевых интеракций (разумеется с учетом специфики отдельных семейных ролей). Точно так же разрабатывают¬ся тексты по неподтвержденным самооценкам. Неподтверждение А-Б и Б-В характеризует диссонанс взаимных представлений, тогда как А-В означает конфликт восприятий (сюда же относятся различия Б-В выше значения Д=0,4 и значения выше Д=1,5 в случае В=В).
В основу разработки текстов относительно нюансов супружеского взаимодействия были положены обшепсихологические концепции меж-личностного общения. Большое значение для этой работы имели кон-кретные характеристики множества ситуаций общения, приведенные в книге А и Е. Кроник (в главах 5 и 6).
Результаты исследования около 1000 супружеских пар свидетельству¬ют об успехе методики ТИРС в определении наиболее сплоченных и счастливых супружеств и семей (а это более трудная задача, чем выяв¬ление конфликтных и распадающихся семей и супружеских пар).
Принципиальное отличие компьютерного теста ТИРС от всех ос-тальных тестов на супружескую совместимость состоит в том, что суп-ружеские пары не подгоняются под заранее составленные классифи-кации семей (включающие, как правило, 10, 20 или 30 типов семей в зависимости от числа баллов, полученных при ответе на вопросы тес¬та). Методика ТИРС построена на считывании разности, дифферен¬циации ответов мужа и жены по каждой шкале СД и на психологичес¬кой интерпретации интегральных оценок семейных ролей по всем при-менявшимся шкалам. Полученные интегральные оценки тех или иных ролей «вытягивают» из банка текстовых ярлыков, хранящихся в памя¬ти компьютера, те описания, которые соответствуют полученным зна-чениям дифференциалов.
В связи с ограниченным объемом данного издания на этих стра¬ницах нет возможности подробно изложить всю технологию разра-
352
 
ботки теста ТИРС в компьютерном варианте. Тем не менее, крат¬кое описание методики ТИРС показывает, что она способна зафик-сировать стабильные и предразводные семейные состояния, позво-ляя в выборочных исследованиях тилологизировать семьи по степе-ни сплоченности — конфликтности и тем самым определить влия-ние психологического климата на те или иные результаты семейно-го поведения.
Приложение 6.1.
ОБРАЗЕЦ РАСПЕЧАТКИ ТЕКСТА КОМПЬЮТЕРОМ КИСА
(компьютерные индексы семейной атмосферы)
на основе методики ТИРС, по данным одной из пар,
участвовавших в конкурсе на лучшую семью года
ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ'
Вы правильно заполнили бланки теста. Ваши данные обработаны, и «тем¬пература» Ваших взаимоотношений зашифрована в нижеследующих индек¬сах, комбинация которых уникальна и абсолютно не похожа на то, что встре¬чается в тысячах других семей
2,54   0,70    +    4,12     1,73    + 2,12     2,17     +    3,20     1,22     +
3,77     1,65    +    3,35     1,58     + 1,00     2,87     -    3,57     4,03      +
2,29    0,70    +    3,24    4,55     - 1,65      1,50     +    3,60     1,58      +
Познакомьтесь с результатами компьютерного анализа Ваших фактичес¬ких взаимоотношений в настоящее время, с определением стиля Вашего семейного обшения в важнейших сферах семейной жизни Надеемся, что Вы сможете учесть отмеченные негативные тенденции и приложите обо¬юдные усилия для сохранения многого из того, что сейчас Вас объединяет.
СФЕРА СУПРУЖЕСКОГО ОБЩЕНИЯ
Вы удачная пара с высокими показателями психологического взаимодей¬ствия. Замечательно, что жена восхищается открытостью и коммуникабель¬ностью мужа, который, чувствуя это, иногда отрывается от реальности, иг¬рая, скорее, роль жениха, нежели мужа
СФЕРА    ВЗАИМНОЙ    ДОПОЛНИТЕЛЬНОСТИ     МУЖСКОГО
И ЖЕНСКОГО НАЧАЛ
Вы привлекательны друг для друга, у Вас прекрасная склонность прида¬вать наибольшее значение не своим вкусам, а в первую очередь, достоинствам своей половины Почните все, что у Вас есть, — итог взаимных приспособ¬лений, собственной самокритичности и умения ошушать ценность близкого человека, поэтому не полагайтесь на инерцию.
353
 
СФЕРА ЛИДЕРСТВА И ДОМИНИРОВАНИЯ
Согласие по мужскому лидерству у Вас высокое, Вы обладаете сдержан¬ностью и реалистическим подходом к семейным ситуациям. Жене удается стратегия «не Я, а Он глава семьи», крайне важная для устойчивости брака и семьи. Но где-то она иногда переигрывает, и ей надо чаше брать на себя ини¬циативу, особенно в тех ситуациях, где муж поступает противоречиво или неопределенно, тогда и он оценит это.
СФЕРА РОДИТЕЛЬСКИХ ФУНКЦИЙ
Здесь у Вас сложное положение, можно сказать, что пока у Вас плохо и с отцовством и с материнством. Но это и объединяет Вас, кстати. Что особенно интересно — если жена остро чувствует это и как бы смирилась с этим, то муж не приемлет этой правды из-за преувеличения значимости родительства в своей жизни, из-за желания быть идеальным отцом. Не советуем ему стре¬миться всегда и во всем быть отцом — ведь на родительский авторитет рабо¬тают и такие ситуации, когда лучше быть в роли сверстника детей или даже виновника, «козла отпущения». Важно четко разграничить сферы влияния в семье отиа и матери, сохраняя за их пределами многообразие форм общения и поведения. Для матери нежелательны длительная недооценка и занижение своего родительского авторитета, т. к. это развивает тактику ухода от роди¬тельских проблем вообще, хотя и облегчает жизнь
СФЕРА ПОСВЯЩЕНИЯ СЕБЯ СЕМЬЕ И ДОМУ
Вы добились в этой сфере многого, высоко оценивая вклад друг друга. Вы умеете совместно к обоюдному удовольствию решать домашние дела, счи¬тая, что другому они удаются лучше. Симпатию вызывают скромность до¬машней хозяйки и безусловные качества семьянина.
КОМПЬЮТЕРНЫЙ АНАЛИТИК желает Вам умело распорядиться по¬лученной информацией и считает, что Ваша семья обладает секретом успеха в разрешении стрессовых ситуаций, в достижении устойчивости брака.
ЛИТЕРАТУРА
Аванесов В. С. Тесты в социологическом исследовании. М., 1982.
Альманах психологических тестов. Рисуночные тесты. М., 1997.
Вассерман Л. И., Горькавая И. А., Ромицына Е. Е. Тест: подростки о родителях. М., 1995.
Добрович А. Общение: наука и искусство. В книге подробно опи¬сан опыт применения терапии межличностных взаимоотношений, в том числе с использованием методов трансактного анализа. М.,1978.
Добрович А., Ясицкая О. Милые бранятся... М., 1988. Книга посвящена одной-единственной теме — успешности супружеского об¬щения. На конкретных примерах показаны те психологические ловуш-
354
 
ки, в которые попадают супружеские лары, плывущие по течению по-вседневного хода жизни прямо к разводу. Материал книги может быть использован при разработке анкет, методик и тестов по определению конфликтных семейных ситуаций.
Дружинин   В. Психология семьи. М., 1996.
Журавлев А. Диалог с компьютером. М., 1987. Подробное и за-нимательное обсуждение метода семантического дифференциала. Вся вторая половина книги посвящена вопросам супружеской совместимо-сти и возможностям компьютерного изучения многообразия брачно¬го взаимодействия.
Кроник А. и Кроник Е. В главных ролях: ВЫ, МЫ, ОН, ТЫ, Я. Психология значимых отношений. М., 1989. В книге не только со¬здана особая символика партнерских интеракций, но и показаны ме¬тоды исследования множества ситуаций супружеского общения. При¬водится весьма полезный материал для всех, кто собирается осуществ¬лять пилотажные и представительные социологически и психологически ориентированные исследования брачных отношений.
Леонтьев А. А. Основы психолингвистики. М., 1997. Главы 2 и 5.
М а и е р с Д. Социальная психология. СПб., 1997.
Методы исследования в психологии: квазиэксперимент / Под ред. Т. В. Корниловой. М., 1998. Гл. 11 (компьютеризованный психологичес¬кий эксперимент).
Моль А. Социодинамика культуры. М., 1973. С. 70—73, 163—175.
Обозов Н. Н. Межличностные отношения. Л., 1979. Автор рас-сматривает те аспекты совместимости людей, которые важны при изу-чении проблем брака и семьи, обсуждаются особенности взаимопони-мания и эмпатии.
Паниотто В. И. Структура межличностных отношений. Киев, 1975.
Пезешкиан Н. Позитивная психотерапия: семья как психоте-рапевт. М., 1993.
Семиотика и искусствометрия. Ред. Ю. М. Лотман, В. М. Петров. М., 1972.
Торохтий B.C. Методика оценки психологического здоровья се¬мьи. М., 1996.
Ф и г д о р Г. Дети разведенных родителей: между травмой и надеж-дой. М., 1995.
Харрис Томас А. Я хороший, ты хороший. М., 1993. Практи¬ческое руководство по трансактному анализу, рассчитанное на широ¬кую аудиторию.
Хьелл Л., Зиглер Д. Теории личности. СПб., 1997.
Шерман Р.,Фредман Н. Структурированные техники семей¬ной и супружеской терапии. Руководство. М., 1997.
355
 
ЭйдемиллерЭГ.,Юстицкий В. В. Семейная психотерапия. Л., 1990, Эйдемилл ер Э Г Методы семейной диагностики и психо-терапии. М.-СПб , 1996.
Эрик Берн Трансактный анализ в группе. М , 1994 Книга по-священа практике трансактного анализа, столь популярного в насто-ящее время в связи с использованием внутрисемейных ролей в каче¬стве ключевых символов межличностного общения.
Ян тер Лаак. Психодиагностика: проблемы содержания и ме-тодов М -Воронеж, 1996.
 
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В настоящее время социология и демография семьи изучаются на факультетах социальных наук и являются неотъемлемым атри¬бутом подготовки социологов, психологов, экономистов и соци¬альных работников, т.е. широкого круга специалистов, связанных с исследованием и разрешением сложных и острых проблем социаль¬ной сферы. Значение этих дисциплин будет возрастать по мере по¬ворота общественного мнения к последствиям современной демог¬рафической ситуации и кризиса института семьи. После 2005 г не¬обходимость активной семейной и демографической политики ста¬нет очевидной
Настоятельной окажется потребность в научной экспертизе ре¬шений, принимаемых на всех уровнях социального управления — фе-деральном, региональном и локально-территориальном Важность для общества адаптации к условиям убыли населения (депопуляция в России началась в 1992 г.) и институционального упадка семьи за¬ставит обратиться к информации об изменении пропорций брачно-семейной и демографической структур. Сбор, обработка и интерпре¬тация подобной информации будут обязательными для эффективной деятельности государственных, коммерческих, общественных и др. организаций. Привычными станут словосочетания «демографичес¬кий и семейный менеджмент», «демографический консалтинг», «фа-милистическая экспертиза» и т. д Среди популярных окажутся та¬кие дисциплины, как, например, прикладная фамилистика, социаль¬но-демографическое прогнозирование, социология нового семейного жилища, демографикс, микроэкономика семьи и домохозяйства, и особенно микросоциология семьи.
Микросоциология семьи в представленном в этой книге смыс¬ле — всего лишь введение в будущую дисциплину, которая органич¬но соединит инструментальный подход с феноменологическим, со-циологическое объяснение с пониманием, методологию исследова¬ния с теорией изучаемых микрообъектов. Автор надеется, что эта книга будет способствовать уяснению и применению социологичес¬кого подхода к анализу семейной динамики, раскрытию роли жиз¬ненного цикла семьи и вклада результатов всех разновидностей се-
357
 
мейного поведения в многообразие семейных структур. В связи с этим вопросам взаимоотношений в семье пришлось уделить мень¬ше всего места, чтобы избежать обычного и невольного отождеств¬ления микросоциологии с психологией семьи. К сожалению, в учеб¬ном пособии не приведено достаточное число наиболее интересных методик из того огромного количества тестов, шкал, методов, при-емов, анкет, которое накопилось в мировой науке. Что касается методов феноменологической социологии семьи, то это направле¬ние социологических исследований семьи находится пока в стадии становления и еще не располагает значительными материалами, но ему принадлежит будушее.
 
ОГЛАВЛЕНИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ 
Глава 1. ВВЕДЕНИЕ В МИКРОСОЦИОЛОГИЮ СЕМЬИ
Глава 2. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИСТОКИ
МИКРОСОЦИОЛОГИИ СЕМЬИ 56
Глава 3. СТРАТЕГИЯ ПРИМЕНЕНИЯ МЕТОДОВ ОПРОСА,
НАБЛЮДЕНИЯ И КОНТЕНТ-АНАЛИЗА   К ИЗУЧЕНИЮ
СЕМЬИ 94
Глава 4. МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ЖИЗНЕННОГО
ЦИКЛА СЕМЬИ    135
Глава 5. МЕТОДЫ  СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО
ИССЛЕДОВАНИЯ СЕМЕЙНОГО ПОВЕДЕНИЯ   226
Глава 6. СОЦИОМЕТРИЯ СУПРУЖЕСКОЙ
СОВМЕСТИМОСТИ И СЕМЕЙНЫХ ОТНОШЕНИЙ 332
ЗАКЛЮЧЕНИЕ    357
 
Анатолий Иванович Антонов МИКРОСОЦИОЛОГИЯ СЕМЬИ
Методология исследования структур и процессов
В оформлении книги использована
репродукция картины С. Дали «Атавистические остатки дождя», 1934
Редактор В. А. Дементьев
Корректор
Ы. С. Суховицкая
Компьютерная верстка
Г. В, Ревцовой и М. В. Шваловой
Подписано в печать 25.05.98. Формат 60x90/16 Бумага офсетная. Гарнитура Тайме. Печать офсетная Объем 22,5 п.л. Тираж 4400 экз. Заказ № 2496
ЛР№ 065828 от 20.04 98 г.
Издательский Дом «NOTA BENE»
119847, Москва, Зубовский бульвар, 17
Тел./факс (095) 246-39-58
Отпечатано с готовых диапозитивов в типографии Липецкого издательства 398055, г Липецк, ул. Московская, 83

Комментарии